Странности отечественного страноведения

В Институте Дальнего Востока РАН всегда пристально занимались изучением развития высокотехнологичной промышленности Японии. Фото Reuters

Я пришел в науку, имея большой опыт практической журналистской работы. Начинал сотрудником редакций отраслевых изданий, продолжил в отделе иностранной информации газеты ЦК КПСС «Социалистическая индустрия», закончил после двух пятилетних командировок корреспондентом отделения ТАСС в Токио.

Старая площадь и «тихие заводи»

В 1985 году возвратился из Токио в Москву и был приглашен на работу научным редактором журнала «Проблемы Дальнего Востока» («ПДВ») (учредитель – Институт Дальнего Востока АН СССР, ныне – ИДВ РАН). Для меня смена журналистики на работу научную произошла естественно. Таким путем прошли многие наши ученые-страноведы.

На первом же партийном собрании в ИДВ АН СССР, на котором я присутствовал, возник спор о том, можно ли СССР использовать китайский опыт реформ, которые уже шли в КНР с 1979 года. Уважаемый китаевед, специалист по китайской философии, считал, что нужно учитывать этот опыт и начинать перестройку снизу – с сельского хозяйства и малого бизнеса. Оппонентами в споре были два экономиста. Спор прекратился, когда один из них заявил, что на «Старой площади так не думают». (На Старой площади в Москве размещался аппарат ЦК КПСС.)

Примеров того, что многие работы наших структур носили пропагандистский характер, много. Взять хотя бы яростную критику японского милитаризма. Не было даже попыток оценить, что для СССР лучше или хуже – американские базы на территории Японии или же наращивание Японией собственного военного потенциала. В Токио, на одной из встреч с куратором японского направления из ЦК КПСС, корреспондент «Правды» Юрий Вдовин лишь заикнулся, что нет фактов, говорящих о милитаристском курсе этой страны, а силы самообороны Японии даже сокращаются, на что он получил жесткий выговор, закончившийся указанием всем присутствующим: «Нет – так найдите!» При этом, например, фундаментальные работы советских востоковедов высоко ценились в Японии.

Меня удивила обстановка на проводах возвращавшегося в СССР сотрудника нашего посольства. На проводы пришло довольно много японских китаистов. Все они благодарили уезжавшего за квалифицированное разъяснение процессов, происходивших в Китае. Например, какова была цель указания руководства КПК о необходимости глубокого изучения на местах романа «Речные заводи», написанного в ХIV веке на основе легенд о восстании крестьян ХII века.

Я был знаком с некоторыми китаеведами Японии. Посещал их на работе. Почти у всех на видном месте был перевод на русский язык трактата китайского философа Сунь-цзы «Искусство войны», сделанный нашим великим востоковедом, академиком Николаем Иосифовичем Конрадом. Ценили японцы книгу не за перевод – он есть и на японском, – а в первую очередь за предисловие и комментарии.

Советская школа востоковедения пользовалась уважением во всем мире и даже среди японских китаеведов, которые, казалось бы, более близки китайцам хотя бы в силу сходства иероглифической письменности и многих элементов культуры.

Страноведение – в макулатуру

Возвращаясь к обстановке в ИДВ АН СССР, хочу сказать, как много в ней зависело от руководителя. В октябре 1985 года институт возглавил Михаил Леонтьевич Титаренко. После окончания философского факультета МГУ он три года стажировался в университетах Китая, пять лет работал в Шанхае и Пекине в консульстве и посольстве СССР. 20 лет проработал экспертом по Китаю и Дальнему Востоку в высших руководящих органах СССР. Но научную работу он не оставлял, защитил кандидатскую и докторскую диссертации.

Перестройка набирала обороты, и далеко не по рекомендациям института. Вместо того чтобы последовать китайскому примеру и начать реформы снизу, с сельского хозяйства и развития свобод для малого бизнеса, руководство страны начало слом сверху всей экономической структуры, инициировало ваучерную приватизацию 1992–1994 годов и другие меры.

Страноведческая наука оказалась на грани развала. Государственное финансирование, и в первую очередь гуманитарных институтов, практически полностью прекратилось. ИДВ РАН спасало только то, что он размещался в относительно новом 17-этажном здании. Была организована сдача в аренду помещений. Удалось, правда, сохранить хранилище уникальной синологической библиотеки. Но многие личные библиотеки ученых утрачивались.

Для меня было горько видеть папки с надписью «Перспективы развития...» какой-то отрасли промышленности Японии. В них я находил подборки материалов, в том числе и моих информаций, которые складывались в мешки и сдавались в макулатуру. А ведь эти папки содержали ценнейший опыт, применимый для выработки курса развития нашей промышленности.

В ИДВ с конца 1980-х годов началась первая волна ухода сотрудников. Это были молодые, не обремененные семьями аспиранты и кандидаты наук. Знание как минимум двух иностранных языков помогало им устраиваться в российские и иностранные коммерческие структуры.

Во второй волне покидавших институт в 1990-х годах были уже «остепененные» ученые-востоковеды, получившие признание за рубежом. Японоведы уезжали в Страну восходящего солнца, многие преподавали в японских университетах, а потом перебирались в США. Китаисты в большинстве своем сразу выезжали в США: там они были востребованы.

До начала перестройки в Центре японских исследований (ЦЯИ) ИДВ РАН работало более 25 человек. Комплексно перекрывались все направления исследований: экономика, внешняя политика, внутриполитическая обстановка, партии и профсоюзы, военная политика, социальные проблемы, экология, история и культура. Примерно с такими же по численности, но разными акцентами в направлениях деятельности были центры и отделы Японии в других страноведческих институтах РАН.

Между ними шел творческий обмен мнениями, конкуренция оценок, регулярно проводились совместные тематические круглые столы. С началом перестройки все это продолжилось, но уровень постепенно снижался и по составу участников, и по глубине докладов. Главной причиной этого была кадровая – «утечка мозгов» из фундаментальной страноведческой науки, причем не только за рубеж, но и в российский бизнес.

Цунами на японоведческий остров

ИДВ РАН с трудом, но работал, во многом на энтузиазме. Учеными Центра японских исследований издавались фундаментальные труды, ставшие настольными книгами не только японистов, но и наших политических деятелей. Важно, что в них давались методики анализа политических процессов, которые можно применять в практической деятельности.

Как примеры укажу фундаментальный труд Алексея Ивановича Сенаторова «Политические партии Японии: Сравнительный анализ программ, организации и парламентской деятельности (1945–1992)». Работа многогранна, в ней, например, можно выделить тему «Как функционирует многопартийная структура при практически несменяемой правящей партии». Можно отметить несколько монографий Вячеслава Николаевича Бунина по военной политике и вооруженным силам Японии с цитатами и ссылками на японские официальные источники.

Однако ряды ЦЯИ ИДВ РАН продолжали редеть. К концу 1990-х годов в нем осталось около 15 человек. Уходили по возрасту пенсионеры, не осталось специалистов по военной тематике, экономике и финансам, социальным проблемам.

Возглавивший ЦЯИ в 1990-х годах Виктор Николаевич Павлятенко приложил много сил для привлечения молодых сотрудников в центр. Ему удалось привлечь даже бывших аспирантов, ушедших из института в начале перестройки. К сожалению, в большинстве своем они через два-три года вновь оставляли науку, и осуждать их за это нельзя, так как на жизнь приходилось подрабатывать вне института. Финансовое положение ИДВ было катастрофичное. Бюджетное финансирование урезалось. Спасала только сдача в аренду помещений.

Однако даже в такой обстановке ИДВ РАН выстоял. Научный потенциал института еще сохранялся. Добрым знаком этого стало получение группой ученых во главе с академиком М.Л. Титаренко Государственной премии РФ за 2010 год. Надежда на улучшение обстановки забрезжила в 2013 году, после создания Федерального агентства научных организаций (ФАНО).

Оптимистические настроения рассеялись с первыми же руководящими указаниями агентства. Для ИДВ эти указания выразились в ограничении сдачи в аренду помещений. Сразу начали расти долги института. Сотрудниками это было расценено как начало плана «сознательной ликвидации института».

На год и больше сложившаяся творческая атмосфера в работе института была нарушена указаниями ФАНО о предоставлении отчетов с оценкой эффективности работы подразделений и отдельных ученых по «механистическим» показателям, например по индексу цитирования. Не важно кто, в каком издании, в каком ключе – важно, что есть цитирование. Весь 2014 год сотрудники занимались освоением хитросплетений заполнения спущенных из ФАНО схем и таблиц оценки их работы и методов ее оптимизации. При этом сначала требовались отчеты за три года. Потом почему-то за пять лет.

Да, изменения в работе страноведческих институтов были нужны, но они должны быть направлены на выполнение запросов государства и общества. Видимо, такие запросы должны собираться самим ФАНО, и только после этого надо оценивать их выполнение. Да и сами эти запросы должны формулироваться и обосновываться учеными.

Но эпоха перемен для ИДВ РАН не закончилась.

Кто подготовит прогноз?

В феврале 2016 года скончался директор института М.Л. Титаренко. Продолжали редеть и ряды сотрудников ЦЯИ. Руководитель центра В.Н. Павлятенко тяжело заболел. Но до последних дней, несмотря на мучительную болезнь, он продолжал активно руководить исследованиями по проблемам российско-японских отношений. Его лебединой песней стало руководство подготовкой к изданию фундаментального исследования «История территориального размежевания России и Японии: японский взгляд», которое выполнил старший научный сотрудник Виктор Кузьминков.

В работе оценены японские взгляды на пути и перспективы решения российско-японской территориальной проблемы. Кузьминков сейчас ценится как ведущий специалист по российско-японским отношениям. За одну только эту монографию он достоин докторской диссертации, но пока он даже не кандидат: ФАНО приостановило работу диссертационной комиссии ИДВ РАН. А ведь когда-то степени присуждались и за научные монографии.

Перестройка в работе страноведческих институтов нужна, но не такая, которую осуществляет ФАНО. Нельзя не уделять внимания фундаментальным исследованиям, они и называются фундаментальными, потому что являются базой при поиске решений конкретных земных проблем.

В 1990-х годах ученые ЦЯИ активно участвовали в формировании сборников «Японский опыт для российских реформ». Финансировал выпуск Японский фонд в расчете на возможное сближение организации и принципов российского делового мира с японскими. Почему бы ныне и нашему бизнес-сообществу не взять на себя финансовое обеспечение таких сборников? А ФАНО – перенести акцент в работе с мелочного пустого контроля на помощь научным организациям в поиске потребителей их продукции, возможно, через конкретные заказы-гранты.

Пока же все меры ФАНО на деле вносили только сложности в работу ИДВ РАН как страноведческого института. Даже энтузиасты, работавшие не за деньги, а в силу их любви к творчеству и знаниям, увольнялись из-за нежелания заниматься бессмысленным заполнением таблиц, подготовкой никому не нужных рефератов своих работ, составлением отчетов по одним и тем же данным и годам, но по разным формам.

Из ЦЯИ в последние годы ушло несколько человек. Примечательно, что двое из них были в свое время аспирантами ИДВ, но уволились в 1990-х годах и устроились в коммерческие организации. Но, финансово окрепнув, они возвратились в институт, объясняя это тягой к науке. Один из них в ЦЯИ стал специалистом по политической системе Японии. Взяв научный отпуск, за свой счет уезжал в Китай, где два года учился в пекинских вузах. Сейчас работает в одном из институтов на Тайване.

Второй был специалистом по оборонной политике и вооруженным силам Японии. За год опубликовал более полутора десятков статей о вооруженных силах Китая в «Независимом военном обозрении». О качестве этих материалов говорит тот факт, что он получил от китайской стороны письмо с просьбой разрешить перевести и издать эти статьи книгой на китайском языке.

Сейчас в ЦЯИ осталось три научных сотрудника и один старший лаборант-исследователь. В других центрах института (четырех китаеведческих, одном корееведческом и одном вьетнамоведческом, а также в Центре Северо-Восточной Азии и ШОС, Центре политических прогнозов) обстановка лучше. Однако во всех произошло сокращение персонала и нет притока молодых сотрудников. В начале нынешнего года группе сотрудников было предложено уволиться по причине отсутствия средств на заработную плату. Они были уволены с формулировкой «по собственному желанию».

В заключение хотелось бы подчеркнуть, что даже представитель российского руководства – министр иностранных дел России Сергей Лавров – неоднократно жаловался, что его ведомству приходится действовать реактивно, то есть реагировать на события, а не предвосхищать их. Мало хороших прогнозов. А ведь именно для комплексного анализа происходящих сейчас политических процессов в стране, регионе, мире в целом, для выявления тенденций и выработки на основе этого анализа надежных прогнозов и нужны страноведческие институты.