Андрей Морозов
Лучших, чем в Дарвиновском музее, интерьеров для эволюционной конференции не придумаешь. Витрина «Мезозой». Фото из книги «Путеводитель по Дарвиновскому музею», 2016
В Москве в Государственном Дарвиновском музее прошла 16–20 октября III Международная конференция «Современные проблемы биологической эволюции». Первые две были в 2007 и 2014 годах. Нынешняя посвящена 130-летию со дня рождения академика Н.И. Вавилова и 110-летию со дня основания Государственного Дарвиновского музея. О масштабе мероприятия говорит хотя бы тот факт, что даже просто программа конференции составила брошюру в 30 страниц. Из одних названий докладов можно составить полноценный рассказ (а то и повесть или короткий роман). Иду по оглавлению…
«Бескислородная среда и ранняя эволюция Metazoa», «Фенотипические и генетические изменения энтомопатогенного гриба Beauveria bassiana при пассировании через разных хозяев», «Результаты восемнадцати поколений отбора американских норок (Neovison vison) по оборонительной реакции на человека», «Биологи о структурах мышления в науке о живом», «Особенности эволюционных преобразований сердечно-сосудистой системы рептилий (Reptilia)», «Эволюционная экология клонально-бисексуальных комплексов рыб рода Cobitis…», «Коэволюция генетических и культурно наследуемых признаков в диалектах касаток (Orcinus orca)», «Морфомеханические аспекты формирования адгезивной поверхности лап у гекконов»…
Почти по Чехову: «Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом, – словом, все жизни, свершив печальный круг, угасли…» И все-таки жизнь, что с ней ни делай, продолжается. Чему подтверждение – эволюция в самых изощренных, порой труднопредставимых формах. «Нужно спинным мозгом почувствовать эволюцию», – подчеркнул доктор биологических наук, профессор Павел Бородин из Института цитологии и генетики СО РАН, выступая с докладом на секции «Популяризация эволюционной теории и музейное дело». Интерьеры Дарвиновского музея идеально подходят к этой задаче.
Но, пожалуй, самыми любимыми объектами эволюционных исследований остаются мухи (Drosophila melanogaster) и мыши (грызуны вообще). Опять обратимся к названиям докладов в программе конференции… «Старвация (голодание. – «НГ-наука») как стимул к внутрипопуляционной дифференциации на примере комнатной мухи», «Адаптация Drosophila melanogaster к стрессовой среде сопровождается изменением симбиотической микрофлоры»… А грызунам вообще было посвящено несколько специальных секционных заседаний – например, круглый стол «Обыкновенная бурозубка в фокусе хромосомной эволюции». С этим грызуном целая история: «Гипотеза приледникового происхождения хромосомных рас обыкновенной бурозубки Sorex araneus L., 1758».
В молекулярной биологии есть такое крылатое выражение: «Что верно для кишечной палочки, то верно и для слона». И для Homo sapience, добавим мы. «Эволюция, скрытая в хромосомах: что общего у бурозубки и человека» – тема одного из докладов. Не менее интригует – «Изучение стратегий передвижения животных в лабиринтах как один из подходов к исследованию механизмов пространственного поведения человека». И вообще – «Полевки как перспективный объект нейробиологических исследований».
Параллели и перпендикуляры эволюции порой просто завораживают. Сравните: «Эволюционные преобразования челюстной мускулатуры грызунов (структурный и адаптивный аспекты)» и «Адаптивная изменчивость лицевого черепа человека на территории Северной Евразии».
«Итак, в мире жизни царит эволюционный принцип, – отмечал Николай Иванович Вавилов в начале XX века. – Человек узнал его, проверил его. А зная его, человек должен пользоваться им, как он пользуется знанием закона всемирного тяготения».
