Андрей Ваганов
Химик и художник, член-корреспондент РАН, академик РАХ Александр Толстиков.
Подборка фотопортретов ученых, принадлежащих объективу фотомастера Бориса Сысоева, хороша уже сама по себе, как визуальный объект. Эти лица, фигуры, запечатленные мимика и жесты, детали обстановки (выдающийся в этом смысле портрет летчика-космонавта Алексея Леонова) – все это создает тот эффект, который мы на бытовом уровне называем «притягивает взгляд». Но что притягивает-то? Есть один банальный ответ, который всех устраивает, но мало что объясняет: интеллект, работа мысли.
Вообще как можно говорить о науке и как ее можно показывать? Известному российскому научному писателю и журналисту Карлу Левитину принадлежит такая классификация. О науке можно говорить как:
– о научном результате;
– о научной жизни;
– о научном мышлении.
Первый из перечисленных подходов, конечно, необходим, вполне естественен и вполне легитимен, если можно так сказать. Но в современной России именно он, как представляется, наносит серьезный урон науке как таковой.
Науку воспринимают как непрерывный поток открытий, а еще лучше – изобретений и технологических новинок. Но наука – это нечто большее, даже нечто другое. «Наука – это то, чего не может быть. То, что есть, это научно-технический прогресс» – этот замечательно-тонкий апокриф приписывается академику Петру Капице. Но всем хочется поскорее вкусить плоды именно научно-технического прогресса. Отсюда отношение к науке как к процессу непрерывной разливки стали; только вместо металла из ковша, по мысли чиновников, отвечающих за науку, должен выливаться непрерывный поток волшебных гаджетов.
Второй из подходов, отмеченный Карлом Левитиным, сегодня фактически превратился в голую публицистику на тему государственной научно-технической политики. Тоже вещь нужная. Но это, опять-таки, не столько про науку, сколько про социальное бытование науки в современном (или историческом) обществе. А хочется чистоты жанра: что такого специфического в научном способе познания окружающей действительности, что превратило науку в социальную ДНК вида Homo sapience в исторически кратчайший отрезок?
И здесь неизбежно надо говорить о науке как о научном мышлении. Говорить и показывать. Именно этим, как мне кажется, и отличаются фотопортреты работы Бориса Сысоева. Они – про научный интеллект. Взгляните, например, на классический портрет химика, академика Юрия Золотова. Недаром сами ученые признают: химики знают про мироздание нечто другое (большее?), чем даже физики или математики. Это совершенно другие мозги, особый взгляд на мир.
А в подтверждение этого – пойманный в момент «освоения окружающей действительности» другой химик, член-корреспондент РАН и действительный член Российской академии художеств Александр Толстиков. Кстати, еще одного выдающего отечественного химика, академика Илью Моисеева объектив Бориса Сысоева запечатлел на фоне портрета работы Александра Толстикова.
Абсолютная удача Бориса Сысоева – аскетичный двойной портрет князя, доктора геолого-минералогических наук, профессора кафедры геологии и геохимии горючих ископаемых МГУ имени М.В. Ломоносова Михаила Владимировича Голицына (1927–2015) с женой. Тут без комментариев. Кроме одного: на тот момент М.В. Голицын был старейшим в весьма разветвленном роду князей Голицыных.
В 1999 году в предисловии к фотоальбому Сергея Новикова «Портрет интеллекта» академик Дмитрий Лихачев очень точно подметил: «Сейчас не только в гуманитарных науках, но и в точных ясно осознается роль личности исследователя в определении истины, в его научных выводах, в их формулировке и особенно в создании научных теорий и концепций. Но можно отметить и обратное: занятия ученого каким-то трудно определимым образом сказываются на его внешности, отражаются в его лице. Уловить это отражение может только очень тонкий портретист, художник-живописец или художник-фотограф. Последний создает документ, который можно оспорить в его типичности, но нельзя не признать его подлинности – человек был именно таким в какой-то момент».
Иллюстрировать науку непросто. Но представить, визуализировать момент самого процесса научного мышления – это непросто вдвойне. Кажется, Борису Сысоеву это удалось.
