Андрей Ваганов
Академик И.П. Павлов. Художник М.В. Нестеров, 1935. ГТГ.
Почтовая карточка, 1962
Внешность: «лысый»; «хорошо одет»; «ботаник в очках»; «бородатый, усатый, нерасчесанный»; «в очках и халате»; «дядечка с бородочкой, в очках, страшно интеллигентный»; «немного помятый и рассеянный очкарик»; «интеллигентный, умный, нищий»…
Возраст: «немолодой»; «не слишком старый»; «мужчина не моложе 50 лет»; «седой, в возрасте, в очках, с палочкой».
Из этого впечатляющего набора «экстерьерных» признаков ученого, каким он представляется в общественном сознании (опрос ФОМ «Наука и ученые»; 25–26 августа 2001 года 1500 респондентов) я выделю только один, наиболее характерный на мой взгляд – «дядечка с бородочкой…». Итак, цель – попытаться установить зависимость степени научных заслуг того или иного ученого от степени развитости растительности на его лице. (Из этого множества сразу выпадает небольшое подмножество выдающихся женщин-ученых.)
Замечу, что во многом подтолкнуло меня к этому рассматривание коллекции открыток с портретами ученых. Они как-то сами собой разложились в ряд: от сильно бородатых, через умеренную бородатость (как переходный тип – отсутствие бороды, но присутствие усов; типичный представитель этого типа ученых – Альберт Эйнштейн) до абсолютно лишенных растительности на лице (здесь типичный представитель – Исаак Ньютон).
Понятно, что в множествах ученых каждого из отмеченных типов есть свои гении и вполне квалифицированные, но не хватающие звезд с неба ученые. Чтобы говорить об интеллектуальном доминировании множества бородатых над множеством безбородых, нужно провести кропотливое социологическое исследование. Начать можно было бы, например, с анализа по параметру бородатости нобелевских лауреатов – база данных, кажется, вполне репрезентативна. Поэтому все мои рассуждения здесь – сугубо качественные.
И все же можно отметить предельные случаи, как говорят математики, – отсутствие бороды вообще (безбородые) и, наоборот, максимально возможная (зафиксированная) длина бороды (норвежец Лангестом отрастил бороду длиной 5 м 33 см). Задавая соответствие этих предельных случаев на множество персоналий ученых, получим две равновеликие фигуры, две реперные точки абсолютной гениальности: безбородый Исаак Ньютон и бородатый Чарлз Дарвин. Функция, описывающая степень гениальности в зависимости от длины бороды, ведет себя между двумя этими предельными случаями непредсказуемым образом. Тут есть обширная область для приложения сил антропологам, историкам науки и специалистам по Большим Данным (Big Data).
А вообще, что позволяет, хотя бы и гипотетически, в спекулятивном ключе, ставить сам вопрос о возможном существовании такой зависимости?
Анатом, профессор Лев Этинген в своей замечательной книге «Господин тело» отмечал: «Развитие волос… происходит во время полового созревания, обычно в следующем порядке: лобок – мошонка – подмышки – подбородок… Химический состав волос очень сложен. В него входят марганец, медь, натрий, бром, хлор, ртуть – всего до 40 веществ. В волосах человека, много думающего, как определили, больше, по сравнению с остальными, цинка и меди. Марганец, свинец, титан, медь и серебро преобладают у тех, у кого цвет волос темный. В седых же волосах содержится лишь никель. Да еще они с мудростью ассоциируются».
Вот, скажем, у академика Отто Юльевича Шмидта прозвище было – Борода. Такое же, кстати, прозвище было и у выдающегося советского физика-атомщика Игоря Васильевича Курчатова (см. фото). С его выборами в академики в 1943 году связан один очень интересный эпизод из дневниковых записей академика Сергея Ивановича Вавилова. Он относится к 26 февраля 1944 года. «Академия наук… И.В. Курчатов – директор мистической лаборатории № 2 с отрощенной для внушения большего уважения бородой, как рыночного фокусника», – записывает Вавилов. Курчатову на тот момент был 41 год.
Такое скептическое отношение Вавилова к «отцу» советской атомной бомбы – тема отдельного разговора. Нас же сейчас интересует невольное признание Сергея Ивановича – «с отрощенной для внушения большего уважения бородой…». Заметим, что сам С.И. Вавилов бороды не носил, хотя у него и имелись аккуратные «чаплинские» усики. Борода как символ, видимо, на генетическом уровне вызывает соответствующие реакции.
И еще один очень любопытный факт, на который обращает наше внимание профессор Этинген (сам, кстати, обладатель прекрасной шкиперской бородки): «Борода и усы отсутствуют у антропоидов. Лишь у эмбрионов обезьян есть волосы, развивающиеся так же, как и на лице у мужчин». То есть борода – отличительный признак человека разумного как такового. Не зря в русском языке существует несколько уничижительная поговорка – «бороденка козлиная».
«Позволь Браде расти, не делай в ней изъяна:
Бог создал нас людьми – не будь же Обезьяной!»
Эти стихотворные строчки приведены в только что вышедшей на русском языке книге «Борода и философия» (М., 2016). Автор их – англичанин Томас Гоуинг, опубликовавший в 1854 году страстный манифест в поддержку бородоношения «The Philosophy of Beards».
«Возможно, ни одна человеческая черта не была в большей степени объектом переменчивых настроений Моды, чем Борода, – отмечает Гоуинг. – Когда бороды не стало, появились накладные волосы. На головах воздвигались горы женоподобных кудряшек, спадающих на шею и плечи, в то время как лицо стало настолько гладким, чопорным и бесхарактерным, насколько его способна сделать бритва. Безрадостная задача – рассматривать серию портретов Кнеллера, который, при всем своем таланте, не смог придать этой нелепой моде свободы и жизненной силы».
Готфридом Кнеллером (1646–1723), заметим, написаны были портреты многих выдающихся его современников: Карла II, Петра Великого, Джона Локка… Один из самых знаменитых и наиболее часто воспроизводимых – портрет Исаака Ньютона (см. фото). И хотя Ньютон изображен на нем в период сразу после опубликования своего грандиозного magnum opus «Математические начала натуральной философии» (опубликована в 1687 году), надо, пожалуй, согласиться с Гоуингом в его психологической оценке портрета великого физика.
По-видимому, Гоуинг даже не подозревал, насколько глубоким окажется его мимолетное замечание насчет главного врага бород – бритвы. По каким-то пока еще не до конца объяснимым причинам уже 20 тыс. лет назад мужчины различными способами избавлялись от растительности на лице. А сегодня мировой рынок средств для бритья – это 16 млрд долл. Понятно, что такой экономический пресс идеально подавляет культуру бородоношения.
Опять же не случайно, что психологи фиксируют такую разновидность навязчивого страха, как погонофобия – боязнь бороды. Но виной тому, возможно, не только социальные причины, но и… эволюционные: если диаметр волос на голове равен 0,06–0,08 мм, то волосы бороды – в два раза толще, а химический состав волос головы и бороды – различный. Еще одна загадка для исследователей.
«Зато нет у нас чешуи, хитина, перьев, шерсти, поверхностной слизи, игл», – успокаивает анатом Лев Этинген. А Томас Гоуинг добавляет: «Забавный факт для тех, кто сводит всю цивилизованность к бритью, в том, что единственными, кто при всех переменах в античной Греции сохранили свою Бороду, были философы, или любители мудрости, – те, для кого выдающийся разум греков был предметом изучения и профессией; те, кто, по сути, были самыми цивилизованными членами общества». И с этим не поспоришь. Аристотель, например, – и с бородой, и с усами; Пифагор, Архимед – тоже.
В Древней Руси существовал закон, согласно которому, если кто вырвет у другого из бороды волос, то должен был заплатить вчетверо больше, чем за отрубленный палец. И с этим связан еще один интересный исторический прецедент.
Павел Свиньин, автор первой биографии (1819) замечательного русского механика Кулибина, начинает свою книгу с такого заявления: «Жизнь и кончина Ивана Петровича Кулибина служат приятнейшим убеждением, что у нас в России не одно богатство и знатность возвышаются, торжествуют, но что гражданин с дарованиями – в бороде и без чинов, может быть полезен отечеству, почтен от Монархов, уважен и любим от соотчичей, счастлив и боготворим в своем семействе!»
В этом жизнеописании «русского Архимеда» Кулибин не случайно упомянут как «гражданин с дарованиями – в бороде и без чинов». Иван Петрович был непоколебимый старообрядец. Настолько непоколебимым, что, как пишет Свиньин, «смотря на убеждения его благодетеля Князя Орлова, обещавшего ему чины и ордена, если он обреет бороду, никак не хотел расстаться с нею». Императрица Екатерина II тоже отметила это обстоятельство и, обращаясь к Кулибину, милостиво заметила однажды, «что Она уважает его еще более за таковое почтение к Обычаю предков, и что вместо титулов будет уметь дать ему отличия и награды!»...
Конечно, в теме «Наука с бородой» – очень много поворотов, разветвлений и нюансов. Вот, например: ученые, сделавшие то или иное открытие, на момент его совершения уже были с бородой? А какова историческая динамика степени бородатости ученых? Где больше бородопоклонников – среди теоретиков или экспериментаторов? В общем – непаханое поле для будущих исследователей!
