Люди, которые шли впереди ракет

– Шел 1957 год. Противостояние двух великих держав, СССР и США, было чрезвычайно жестким. Нам надо было убедить противника, что с Советским Союзом ядерные шутки не проходят. Тогда как раз подходило время летных испытаний межконтинентальной баллистической ракеты Р-7. Но было ясно, что с полигона Тюра-Там она не способна перекрыть по дальности всю территорию США. Поэтому боевые стартовые позиции «семерки» необходимо было размещать значительно севернее. 

– А какое отношение к этим событиям имел лейтенант Кантемиров? 

– А я, молодой инженер-лейтенант, только год назад окончивший Военную Краснознаменную инженерную академию связи имени С.М. Буденного, служил тогда в НИИ-4 Министерства обороны СССР, в лаборатории систем радиоуправления полетом ракет. Само собой разумеется, нам пришлось участвовать в поисках мест размещения стартовых позиций Р-7. Мы должны были по заданным координатам точек старта «семерки» определить районы расположения пунктов системы радиоуправления ракеты – основной и зеркальный – так, чтобы перекрыть всю площадь целей по дальности и азимуту. 

После решения теоретической задачи нам предстояло принять участие в рекогносцировочно-изыскательской экспедиции на территории нами же выбранных районов. Одна такая экспедиция, работавшая осенью 1957 года, запомнилась мне особенно ярко и подробно. 

– Почему именно эта экспедиция? 

– Дело было в Ямало-Ненецком национальном округе. Прибыв на место, мы обосновались в заброшенном, но пригодном для походного обитания доме. Возле дома, стоявшего на высоком берегу реки Полуй, находилась достаточно большая площадка. На нее можно было принять вертолет, без которого выполнить работу в полном объеме мы не смогли бы. 

Начали мы работу с обследования ближайших площадок, на которые можно было добираться пешком либо на вездеходе. На отдаленных точках мы работали методом десанта. Утром вертолет выбрасывал нас на точки, где мы работали весь день, а вечером возвращал на базу. К сожалению, погода к тому времени стала неустойчивой: солнечные дни сменялись дождливыми, а иногда нас накрывал снежный заряд. Поэтому работу мы выполняли поторапливаясь. 

Наконец остался неизученным самый отдаленный южный район. Два рейса вертолета, и мы уже там. Несколько дней работали геодезисты и геологи. Ночью спали в палатке. Но стало значительно холоднее и мокрее. За ночь одежда не успевала высохнуть. По молодости лет я мог спать всю ночь напролет. А вот командир второго вертолета и авиационного отряда экспедиции майор Бриджев, прилетевший для помощи при передислокации на нашу базу, всю ночь проводил у печки, подкладывая в нее дрова, чтобы поддерживать в палатке тепло. Время от времени просыпаясь, я постоянно видел эту же картину. 

Утром следующего дня два борта, Бриджева и Бирюкова, ушли на основную базу, забрав все что можно и оставив здесь только инженерно-технический состав – завершать дела. Бриджев должен был с базы уйти на Салехард и далее на Воркуту, а Бирюков – вернуться за нами. Вскоре вертолет Бирюкова прибыл, мы погрузили теодолит и буровое оборудование. И наш «Ми-4», не глуша двигателей, набрал высоту и взял курс на базу. 

В салоне машины стояла привязанная желтого цвета пятисотлитровая бочка для запасного горючего. Места в салоне было маловато, поэтому разместились в нем кто как мог. Техник Кудряшов по обыкновению уселся на бочку и, как только вертолет взял курс домой, заснул – это у него всегда получалось великолепно. Я примостился под штурманской лесенкой и дремал, поглядывая на уже покрытую снегом землю. Вертолет шел над извилистой лесотундровой рекой, русло ее то разливалось в болотистой равнине, то огибало высокие берега, покрытые мощными сосновыми борами. Казалось, еще немного, и мы дома… 

– Такая фраза всегда заставляет насторожиться – что будет дальше? 

– А дальше произошло нечто непредвиденное. Двигатель вертолета сменил тональность, мое ухо уловило это сразу же, из патрубков пошел дым, чего при нормальной работе двигателя не бывает. Наш «Ми-4» довольно интенсивно стал терять высоту. Сознание мое еще не восприняло происходящее, когда раздался треск ломаемых деревьев и вертолет врезался в землю. Кудряшова с бочки как ветром сдуло, и он, открыв дверь салона, выпрыгнул на землю. За ним высыпали и все остальные. 

То, что мы увидели, не вызвало у нас оптимизма: вертолет по самую гондолу зарылся в землю, от четырех лопастей машины осталась одна, хвостовая балка перебита прямо посредине, и отломанная часть грустно свисала над землей. Остальное все было цело. Нам потребовалась не одна минута, чтобы прийти в себя. Затем последовала бурная реакция на происшедшее, граничащая с групповой истерикой: все хохотали, прыгали, тискали друг друга. Только командир вел себя сдержанно, вполголоса проклиная тундру, в которой на вынужденную он садится уже четвертый раз. 

Осмотрели местность. Оказывается, неуправляемый вертолет миновал довольно крутой обрыв реки и врезался в небольшой участок давно сгоревшего леса. Сухие сосенки в руку толщиной не представляли большой опасности для падающей машины. Прямо по курсу, метрах в пятидесяти, начинался сосновый бор, встреча с которым не предвещала бы вертолету ничего хорошего. Нас пронесло между Сциллой обрыва и Харибдой зрелого леса. Видно, родились мы в рубашках. 

– Представляю, что было после того, как возбуждение ваше прошло… 

– Ничего особенного. Мы же люди военные! Командир начал деловито организовывать необходимую в этом случае работу – времени для рефлексий было мало. Он определил несколько человек готовить площадку для вертолета аварийной комиссии, техник Кудряшов, не дожидаясь команды, начал приводить машину в божеский вид. 

Командир, штурман и я развернули карту. «Саша, где мы находимся?» – обратился командир к штурману. «Не знаю, – ответил штурман, – минут семь назад я дал последний азимут и спрятал карту». «Определяйся как знаешь», – буркнул командир. 

Обменявшись мнениями, мы решили идти точно на север, полагая, что рано или поздно выйдем на железную дорогу. По карте определили, что это может произойти, как только мы пересечем три речки. Как же мы ошибались! Довольно быстро мы подготовили площадку для другого вертолета, привели в порядок нашу израненную машину, заправили свои фляжки спиртом, заперли дверь кабины. «Чехлить лопасти не будем», – грустно пошутил Кудряшов. Завершив дела, мы тронулись в путь, который нам предстояло одолеть пешком. 

– Командир приказал идти в колонну по одному, направляющим определил себя, замыкающим назначил меня. Сначала такие строгие команды нам показались излишними, но потом мы убедились, что от строгого порядка порой зависит жизнь. 

Начали мы свой поход примерно в 16.00. Пошел снег – туча, от которой мы так старательно убегали на вертолете, все-таки догнала нас. До полуночи шли бодрячком, еще были силы и хорошее настроение от благополучного исхода аварийной посадки. После полуночи, особенно после двух часов ночи, состояние у всех было сумрачным: мы шли как сомнамбулы, не отдавая отчета, что с нами происходит. 

Переходы командир организовал как положено по уставу – 50 минут идем, 10 минут отдыхаем. Так вот в эти 10 минут мы падали, сгребали руками снег, совали его в рот и мгновенно засыпали. Но перед тем как дать команду «привал», командир считал нас поштучно. На одном из таких привалов командир недосчитался одного человека. Он повернулся ко мне: «Пока эти спят, иди и ищи. Один не возвращайся!» Эти слова командир произнес тихим голосом, но мне стало не по себе. К счастью, мне пришлось вести поиск в радиусе не более 50 метров. За болотной кочкой, а она метровой высоты, спал Кудряшов. Мы вернулись вдвоем, но отдыхать на этом привале мне не пришлось. 

– Вам же еще предстояло переходить реки! 

– Это было тяжелее всего. Хотя это были не реки, а скорее речушки… Их надо было переходить так, чтобы не промочить ноги. Сначала мы считали такие речушки и очень радовались, преодолев очередную… 

– Их оказалось больше трех? 

– Уже после пятой речки мы бросили их считать. Помнится, несколько раз была массовая галлюцинация – нам всем казалось, что впереди виднеются железнодорожная насыпь и столбы телеграфной линии. Мы бросались вперед, но очень скоро понимали, что ошиблись.
Полегче стало, когда рассвело. И вот мы действительно увидели насыпь и такие желанные и, главное, настоящие телеграфные столбы. Вскоре мы увидели свою базу, навстречу нам бежали все, кто так долго и с тревогой ждал нас. Честно говоря, они считали нас погибшими. Мы прибыли за полчаса до того, как они должны были докладывать о случившемся ЧП руководству экспедиции.