Евгений Стрелков
Альберт Эйнштейн родился в Ульме, городе с самым высоким готическим собором в Европе – 161 метр. Почтовая открытка
И это было очень важно – из общества изымался лишний продукт, который превращался при этом в квинтэссенцию культуры. Достигалась двойная польза: воспроизводилась мотивация к труду, сохранялся стимулирующий производство дефицит, появлялась площадка и, как сказали бы сейчас, формат для деятельности, исключительной по физическому, интеллектуальному и художественному напряжению. Очень важно и то, что готические соборы строились очень долго, иногда по сто с лишним лет и больше. То есть они становились культурными связками для череды поколений.
Создается впечатление, что избавление от произведенных материальных излишков – необходимый элемент стабильного экономического развития цивилизации. У североамериканских индейцев таким способом был открытый в 1920-х этнографом Марселем Моссом потлач, когда зажиточный член социума вдруг раздавал все свое имущество соплеменникам, дом сжигал и начинал процесс накопления с нуля.
Вариант европейского Средневековья кажется предпочтительней – не уничтожение, а выведение из экономики и эстетизация/сакрализация ресурсных излишков. Возведение собора в отличие от потлача требовало не только усилий и материалов, но и умений и искусств. И, кстати, европейцы тут не одиноки – с ними солидарны обитатели средневековой Индии и Юго-Восточной Азии с их грандиозным храмовым строительством, где поражают немыслимые трудозатраты для производства филигранной каменной резьбы и скульптуры.
Но вернемся к европейским соборам. Вот что пишет в книге «Варвар в саду» польский исследователь Збигнев Херберт: «Миллионы и миллионы тонн камня. За три столетия – с XI по XIV век – во Франции этого строительного материала было добыто больше, чем в Древнем Египте, стране гигантских пирамид. 80 соборов и 500 больших церквей, которые были построены в тот период, поставленные рядом, образовали бы настоящий горный хребет, но только сотворенный человеческими руками».
Так вот, неким аналогом строительства готических соборов в середине XX века стало освоение космоса. Вместо церквей и соборов рукотворный горный хребет образовали бы тысячи ракет-носителей с пилотируемыми кораблями и автоматическими спутниками. Хребет был бы примерно такой же высоты – сотня метров, но высотой аналогия не ограничивается. В космические программы, как и в соборы столетиями раньше, вкладывались невероятные ресурсы. Ради того, чтобы изготовить специальный алюминиевый сплав для оболочки ракеты, строились целые заводы – а вместе с ними города.
Особенно показательна была ситуация в Советском Союзе. Хронически бедная страна, ценой чрезвычайных самоограничений победившая во Второй мировой войне, вдруг наложила на себя еще одну схиму – космический проект. Советский космос, отпочковавшись от военной программы, нашел себе другие корни – в русском космизме. И если роль Циолковского как патриарха космонавтики всегда признавалась и подчеркивалась, то об учителе самого Циолковского в советских учебниках не упоминалось.
Николай Федоров библиотекарь и визионер, ставивший целью ни больше ни меньше воскрешение всех живших на земле. Циолковский был воспламенен этой грандиозной задачей, полученной им от Федорова. Но как практик и инженер столкнулся с нетривиальной задачей – куда же деть эту человеческую массу, увеличивавшуюся от Адама? Циолковский решил – в космос, на далекие планеты, на летящие в межзвездном пространстве станции, а в конце концов и непосредственно в саму пустоту в виде «лучистых существ», высшей расы людей, не требующих тел и питающихся напрямую солнечной энергией.
Итак, с полетами на другие планеты были связаны невнятные пока чаяния «русских космистов» Николая Федорова, Петра Успенского, Владимира Соловьева. Их мировоззрение было воспринято следующим поколением мыслителей уже как конкретная программа – Вернадский, Циолковский, Умов, Чижевский интересовались практическими проблемами космических полетов. На трудах этих ученых выросла плеяда конструкторов, которые подготовили и осуществили выход в космос: Кондратюк, Цандер, Королев, Браун, Оберт, Глушко...
Королев не смог завершить свой проект пилотируемой экспедиции на Луну на огромной ракете Н-1. Ракета потерпела серию катастроф при испытаниях уже без Королева, после его скоропостижной смерти от инфаркта. После этой неудачи, так же как и после головокружительной лунной победы американского «Аполлона» – крайности тут сходятся, бюджеты космических программ и на Востоке, и на Западе существенно сократились.
Одновременно пропало то граничащее с религиозным восторгом ощущение причастности каждого к общему делу – соборности в терминологии русских философов-космистов. Именно космос придавал осмысленность многим и многим формам поведения социального организма как в США, так и в СССР. Свидетельством тому – воспоминания живших в то время. Другое яркое свидетельство – фантастические киноленты.
Когда говорят о современном обществе, погрязшем в бессмысленном потреблении, становится ясно, что пора вспомнить о космосе. Мало того, что столь грандиозная, многопараметрическая задача вернула бы осмысленность по крайней мере деятельности, чтоб не сказать – существованию человечества. Она сильно изменила бы самого человека.
И речь тут не о нравственной или ментальной перемене, речь об изменениях анатомических, метаболических и органических. Путешествующий в космосе человек будет иначе дышать – уже сейчас разрабатываются основы аргонного дыхания для космолетчиков, которое позволяет в разы уменьшить потребление кислорода. Совершенно другим у межзвездного странника будут питание, обмен веществ, поведение...
Существенно вырастет длительность жизни, тело будет достраиваться внешними живыми и неживыми комплексами – от элементов скелета до искусственных органов. Но самое интересное произойдет с человеческим мозгом, который наверняка будет дополнен специфическими устройствами, как внутренними, так и внешними. То есть космос действительно способен породить нового человека – чем не задача?
Вряд ли мы вновь заговорим о воскрешении отцов. Но создание грандиозного собора в виде приспособленного пространства, обжитого человеком, – эта задача представляется не только реальной, но, пожалуй, неизбежной. Причем не с точки зрения добычи нового ресурса – редких металлов или дешевой энергии, – а скорее с точки зрения капсулирования имеющегося ресурса. Без космоса его вес становится для цивилизации обременительным во всех смыслах.
Нижний Новгород
Дарья Гармоненко