Андрей Ваганов
В.Васнецов. Книжная лавчонка. 1876. ГТГ
Ответственный редактор приложения «НГ-наука» Андрей Ваганов
Марк Рац
Одна из задач, которые я ставил перед собой в сборнике «Диалоги книжников» (далее – «ДК»), – восстановить историческую справедливость по отношению к книге, безвинно страдающей, поскольку в значительной мере подменена в нашем общественном сознании литературой. Мы, даже говоря о своих любимых книгах, имеем в виду не книги, а заключенные в них произведения! Но это неправильно, так не должно быть! Книга – явление гораздо более сложное и многообразное, нежели любое напечатанное в ней произведение. Что я и старался – среди прочего – показать в «ДК».
В ряду других «ведений»
Самый общий вопрос, неспецифический для данного случая, но оттого не менее важный: в связи с чем в обществе возникает запрос на науку? Книжники и библиофилы известны как минимум с античных времен, а наука-то здесь при чем? То, что вместе с наукой появились научные издания, в том числе книги – это очевидно. Размышлять и писать об этом можно и нужно, но в данном случае речь не об этом. Речь о том, что вокруг книги и книжного дела стала формироваться «своя» наука – книговедение.
Я уже писал в «НГ-науке» (см. номер от 08.02.12) и подробнее в «ДК» о том, что вижу науку о книге в ряду других «ведений» – от литературоведения до металловедения. Причем само выделение этих «ведений» в особую группу – подчеркну теперь специально – ломает все наши привычные представления о «классификации наук» и заставляет заново ставить вопрос об их возможной группировке. Правда, теперь уже не о классификации, а о типологии научных предметов, а это совсем разные вещи.
Странным (или, наоборот, естественным при господствующем стиле коммуникации?) образом эта хулиганская мысль, хотя прошлый раз и не доведенная до тезиса, не вызвала никакой реакции читателей. Может быть, теперь вызовет, лучше поздно, чем никогда? Вопрос-то далеко не праздный. Тем более что за этим тезисом стоит так и не проработанная за прошедшие 30 лет должным образом идея Г.П.Щедровицкого о выделении объектно и деятельностно ориентированных наук. Ну, наверное, подождем по советской привычке, пока американцы эту концепцию проработают, а тогда уж и мы попользуемся.
Прежде чем синтезировать…
Сказанное имеет прямое отношение к нашей теме, поскольку и науку о книге, и науку о коммуникации я бы считал по преимуществу деятельностно ориентированными. А такие «нормативно-деятельностные науки», как называл их Г.П.Щедровицкий, пока – темное дело. По существующей классификации, они относятся к социально-гуманитарным наукам (СГН) в отличие от наук естественных (ЕН). У нас в ходу разговоры об их синтезе.
Для общества же и нашей сегодняшней жизни гораздо важнее не широко обсуждаемый синтез, а уяснение принципиальных различий между ЕН и СГН. А они в обозначенной перспективе состоят в том, что в отличие от естествознания СГН имеют дело преимущественно с рефлексивными и целенаправленными системами. Эти системы живут сообразно своим целям, и их объективация с последующими разговорами о «законах» их существования представляет собой проблему, толком еще и не поставленную.
С моей точки зрения, подход к решению этой проблемы связан с категориями «искусственного» и «естественного» (я писал об этом в томе, посвященном Г.П.Щедровицкому в росспэновской серии «Философия России второй половины ХХ века») и соответственно с деятельностной картиной мира. Но это тема совсем уж не газетная.
Систематизация – еще не наука
Теперь с учетом сказанного я бы вернулся к вопросу, поставленному в начале. Формирование науки о книге было связано с расширением практики описания и систематизации печатных изданий (библиографии) и работы библиотек. Это был типичный случай.
Сперва возникала и распространялась новая практика. Ее рефлексия приводила к осознанию трудностей и постановке вопросов о методе, о том, КАК в практической деятельности получить те или иные нужные результаты и продукты. Затем, в поисках и в ходе построения ответов в рамках методологической работы, развертывались соответствующие научные исследования. С тех пор – а речь идет о начале XIX века – много воды утекло, и книговедение, по крайней мере в его российском изводе, претендует на статус комплексной науки (или комплекса наук) о книге.
Состав и структура этой науки обсуждаются в заключительной части «ДК». Выясняется, что наука нужна не всегда (скажем, библиофильство прекрасно без нее обходится) и что до науки в точном смысле слова в большинстве случаев еще далеко. Фактически речь идет о рефлексии и осмыслении различных практик, например книгоиздательского, библиотечного дела или книгораспространения, о систематизации получаемых при этом эмпирических данных.
По сложившемуся обыкновению все это скопом проходит по ведомству науки. Тем не менее нужно подчеркнуть, что обобщение и систематизация опыта – еще не наука, хотя занятия не менее (а может, и более) полезные и достойные.
Мало всего этого, на фоне устоявшихся традиций теперь, как это обычно и бывает в истории, случилось непредвиденное. Возникновение и стремительное массовое распространение электронных носителей информации и соответствующих технологий буквально на глазах одного поколения ломает и перестраивает десятилетиями, а то и веками складывавшиеся практики. Проблематизируются казавшиеся незыблемыми устои, возникают плохо понятные глубинные течения. Меняется не только сфера книги, но вся объемлющая ее система коммуникации, конституирующая человеческое общество.
Наука о книге, как водится, оказалась совершенно не подготовленной к этим поистине глобальным событиям. Но это нормально, важнее другое: наступивший век перемен ставит перед методологией и наукой о книге и коммуникации (если по традиции считать их науками) новые вопросы и заставляет переосмысливать старые. Важнейший из них – вопрос о чтении, хотя непонятно, насколько – и главное как – эта тема связана с информационными технологиями.
Наука искусства чтения
Если говорить о книге как о средстве исполнения коммуникативной функции в обществе, то вроде бы не важно, напечатана она на бумаге или хранится в памяти компьютера.
Может быть, дело не в компьютере, а в мультимедиа, которые «вытесняют» книгу даже в ее электронной ипостаси? С этой точки зрения, если человек берет в руки книгу, уже хорошо. Однако, если даже оставить в стороне поставленные недавно возникшие вопросы, при ближайшем рассмотрении оказывается, что мы вообще практически ничего не знаем о чтении – этой древнейшей человеческой практике.
Сами не знаем и, естественно, детей своих научить этому искусству не можем. А вместо этого обсуждаем какие-то идеологически мотивированные вопросы о том, ЧТО читать. Для игры я бы сказал жестко: да все равно что. Главное – КАК. Как читать, в какие контексты помещать читаемое, как использовать свое прочтение той или иной книги в собственной деятельности и в жизни? К этим вопросам мы только подступились с кандидатом философских наук Юлией Грязновой на страницах «ДК» (глава «О чтении»: «Практика свободных граждан», «Как нам читать». – «НГ-наука»).
Важнее, что такого рода вопросы возникают и перед издателем: что и как издавать, чтобы не только преуспеть в бизнесе, но и свой вклад в культуру сделать. Ведь издатель – хочет он того или нет – оказывает управляющее воздействие на читателей и покупателей. Если же он руководствуется только интересами своего бизнеса, чем это лучше пресловутой коррупции? Но такие вопросы даже не ставятся.
…Помню, как в студенческие годы поразили меня слова нашего замечательного учителя (впоследствии священника в храме Бутырской тюрьмы) Г.А.Каледы: «Вернадский был великим ученым в отличие, например, от не менее известного Ферсмана, потому что ставил вопросы, в то время как Ферсман только отвечал на них». Дело тут, разумеется, не в величии, а в том, что наука живет вопросами, ответы же – дело наживное. Так давайте учиться ставить вопросы: в России это искусство вышло из моды без малого 100 лет назад.
Марк Владимирович Рац – методолог, доктор геолого-минералогических наук, библиофил.
Эпистолярий по поводу прочитанного
Вопросы, поднятые в «Диалогах книжников» и еще раз в дистиллированном, так сказать, виде повторенные в статье ее автора в нынешнем выпуске «Бумажного носителя», вызвали достаточно активный отклик не только в редакционной почте. С любезного разрешения Марка Раца мы публикуем материалы начавшейся переписки с читателями его сборника «Диалоги книжников». Участники разговора: Марк Владимирович РАЦ – доктор геолого-минералогических наук, методолог, автор/составитель «Диалогов книжников»; Аркадий Эммануилович МИЛЬЧИН – старейшина книгоиздательского дела в СССР-России, фактический создатель и многолетний главный редактор издательства «Книга», автор основных пособий и справочников по работе редактора; Сергей Петрович КОРИКОВСКИЙ – геолог, доктор геолого-минералогических наук, член-корреспондент РАН, однокашник автора «Диалогов книжников»; М.Г. – библиофил, пожелавший скрыться за криптонимом; Наталья Леонидовна КОРШУНОВА – кандидат педагогических наук, профессор кафедры педагогики Дальневосточного федерального университета; Людмила Георгиевна ГОЛУБКОВА – консультант по управлению и организационному развитию, руководитель практики управленческого консультирования, партнер компании экспертного консультирования «Неокон».
А.М.: На странице 295 вы озадачили читателей вашей книги пятью вопросами. Я подумал, что и мне следует на них ответить. Мои ответы таковы:
1. Я брался за вашу книгу, не ставя никаких целей, а только из интереса к диалогам книжников, поскольку принадлежу к этому роду людей, и особенно к монологам составителя, так как получаю удовольствие, читая его тексты и следя за тем, как вьется, развивается его мысль. Не знаю, сумею ли как-то употребить результаты ее чтения, но, зная автора, уверен, что умственно стану богаче. Наверно, что-то изменится в моей жизни и работе, поскольку ваш текст заставляет больше рефлексировать по поводу прочитанного.
2. Чего добивается автор? Против чего воюет? Его цель – «реализовать деятельностный подход к чтению». А воюет он против бездумного чтения.
3. Тема текста в его заглавии – как нам читать? Его объекты – текст и чтение.
4. Реальная ситуация, побудившая автора написать этот текст, – большинство читателей не задумывается над тем, что такое чтение и каким оно должно быть.
5. Средства, которыми пользовался автор для достижения своих целей при написании текста, – рассуждения, логика которых, на его взгляд, должна убедить читателей. На наш взгляд, его тексту не хватает эмоциональности, публицистичности.
М.Р.: Как свидетельствует опыт, немногие читатели, относящиеся к этой теме всерьез, отвечают на вопросы по-разному: сообразно своей неповторимой ситуации. Я бы отвечал несколько иначе, чем вы:
2. Моя цель – изменить социокультурную ситуацию с чтением, прежде всего с обучением чтению; наметить для читателя пространство выбора и средства, обеспечивающие свободу выбора способов чтения и прочтения текстов. Воюю я соответственно против сложившегося в этой области положения дел, как вы говорите, против бездумного, «естественного» чтения.
5. А вот деятельностный подход – это средство, с помощью которого я надеюсь продвинуться к своей цели.
С.К.: Для меня как для «просто читателя» самыми интересными явились разделы об истории библиофильства в России, твои диалоги с коллегами и весь раздел «Памяти прошлого». Одновременно – прекрасный русский язык, верно найденный уважительный тон дискуссий, в которых – не желание уязвить оппонента, а прояснить истину. Все рассказы – о бессмертной Academia, о конкретных людях из библиофильского мира, о собирателях и их коллекциях – вызывают огромную симпатию к этим личностям потому, что все они, несмотря на различия в характерах, занимались негромким, глубоко личным, но вообще-то святым делом, создавая и поддерживая островки человечности и истинной культуры…
И это же, наверно, можно сказать обо всех библиофильских собраниях. То, что почти все они потом по разным причинам фрагментируются и исчезают как единое целое – это просто мини- и миди-катастрофы для нашего бескультурного отечества...
В общем, поздравляю тебя с этой классной книгой и надеюсь, что ты продолжишь работу над чем-то аналогичным и дальше!
М.Г.: Дорогой Марк Владимирович, весьма благодарен за книжку, выборочно просмотрел ее. Да я ведь и раньше был знаком с некоторыми главами. От души поздравляю вас – весьма интересное и ценное с многих точек зрения издание. Во всяком случае, подходы к обширной и чрезвычайно емкой теме бытования книги как культурно-исторического феномена в современном гуманитарном пространстве прослежены четко и явлены в достаточно увлекательной форме.
Впору поностальгировать. Я, впрочем, совершенно не питаю иллюзий по поводу прекрасного нового мира. Книга в нем, увы, будет занимать очень скромную нишу – как, к примеру, лошадь в нынешнее время. Да сохранятся немногочисленные издательства (аналог – конные заводы), элитные клубы любителей книги – любителей конного спорта ну и т.п. А переполненные книжные шкафы, книжные полки и т.п. культурное убранство наших жилищ – отойдет в область предания.
Что же делать – в человеке заложено стремление к оптимизации интеллектуального багажа – и это, казалось бы, факт скорее отрадный. Другое дело, что те мультимедийные устройства, что придут на смену книге, будут, думается мне, в несравненно большей степени, чем нынешние сверхнавороченные 3-D кинофильмы с их 4-D эффектами и прочими прибамбасами, внедряться в сознание реципиента, подчиняя его и лишая ведущей роли в процессе усвоения информации.
Люди будут отучаться от сознательной познавательной активности – к чему? ведь их так замечательно развлекают!
Когда погибла великая Римская империя? Даже еще раньше – когда пришла в упадок великая древнегреческая культура? Когда рапсоды перестали учить и предпочли лишь развлекать публику. И чем талантливее и совершеннее они это делали, тем более суживалось осознанное познавательное стремление слушателя. Итог – общество потребления. Финал известен.
Масскульт – страшная штука. Мы, слава Создателю, не доживем до полного ее торжества.
А оно неизбежно, увы. Надо успеть умереть до.
М.Р.: Спасибо за живой отклик, М.Г.!
По нынешним временам это явление не частое :(((…
Что до книжки, то опять же, как вы знаете, ваш способ ее прочтения мне близок. «Масскульт – страшная штука» – тут мы согласны, но дальше начинаются расхождения. Я вижу задачу не в том, чтобы не дожить до полного ее торжества, а в том, чтобы по мере сил этому торжеству воспрепятствовать. И «компьютербергерская эпоха», как вы ее называете, вроде бы дает для этого новые средства.
В активном противлении злу, как мы его понимаем, выражается онтологическое разногласие между нами: беда не в потере связанной с масскультом познавательной активности, а в потере активного, преобразовательного, интеллектуального начала в человеке вообще. (Именно оно ведь именуется замыленным и облезлым словом «творчество».) Познание по большому счету призвано обеспечивать знаниями именно наши преобразовательные начинания, а иначе зачем нам все эти знания, что с ними делать-то? Отсюда и тезис, намеченный в книге (в конце большой статьи о чтении, перед приложением к ней): масскульт – это всего лишь превращенная форма отношения человека-потребителя к культуре. Потребительское отношение к культуре делает ее массовой, а не наоборот. Чему и противостоит при серьезном подходе к нему библиофильство, да, наверное, и всякое осмысленное собирательство. А рапсоды всего лишь выполняют социальный заказ.
Н.К.: Книга великолепна и по оформлению, и по содержанию, и по языку: на таком превосходном русском языке теперь говорят и пишут редко... Увидела для себя и для нашей педагогики (и образования) перспективы разработки и обширное поле приложения деятельностного подхода. Конечно, нас никто и никогда не учил читать деятельностно, и это беда нашего образования и общества. Читательское самоопределение – для большинства из нас новость! Эта ваша идея требует глубокой и безотлагательной проработки в педагогическом сообществе.
М.Р.: В заключение для общей характеристики момента процитирую коллегу, ответившую на мои сетования по поводу отсутствия времени для чтения подаренной ею книги. «Марк Владимирович, книги сейчас не читают, а передают друг другу. Книга снова стала магическим объектом, как и была при своем появлении. Корень «книга» выводится из значения «магические знаки на дереве». Коммуникация (посредством передачи книг) и есть сообщение. Прямо по Маклюэну. Сетевая действительность шагнула в реальность:))) Ваша ЛГ».
Я ей, конечно, «Диалоги книжников» тоже подарю. Такая теперь господствует «коммуникация» :)))…
Дарья Гармоненко 
