Ирина Дежина
Президент РФ Владимир Путин на Общем собрании РАН, май 2012 года. В России преобладает сильный патернализм государства в науке, и он усиливается.
Фото с официального сайта президента РФ
Понятие «мягкая сила», веденное американским исследователем Джозефом Наем и означающее «способность добиваться желаемого на основе добровольного участия союзников, а не с помощью принуждения или подачек», обычно используется политологами и историками (см. Дж.Най. Мягкая» сила и американо-европейские отношения// Свободная мысль – XXI, № 10, 2004). Применительно к науке и научной политике этот термин необычен, поскольку наука, как правило, не рассматривается как ключевой фактор влияния в международных отношениях ни в качестве мягкой, ни в качестве жесткой силы.
А вот определение «мягкое влияние» применительно к науке – это более удачная альтернатива термину «мягкая сила». Оно было предложено в работе отечественных исследователей И.А. Зевелев, М.А.Троицкий. Сила и влияние в американо-российских отношениях: семиотический анализ// Очерки текущей политики. Вып. 2. М.: 2006, с. 7.
Мягкое влияние российской науки
Можно ли рассматривать российскую науку в качестве фактора влияния на характер международных отношений? Или, по-другому: может ли привлекательность науки как сферы деятельности быть альтернативой доминирующим сегодня жестким подходам в международной политике?
Сам Дж.Най не включил науку в ресурсную базу мягкого влияния, ограничившись тремя компонентами – культурой, политическими ценностями и внешней политикой. Однако, если наука, особенно фундаментальная, – это сильный ресурс страны, то вполне возможно рассматривать ее в качестве потенциального фактора мягкого влияния.
Наука как фактор мягкого влияния наиболее очевидна для США – там находятся лучшие университеты мира, в науке созданы самые привлекательные условия для проведения исследований – как инфраструктурные, так и творческие. Именно туда стремятся на временную или постоянную работу ученые из многих стран мира, в том числе и развитых западноевропейских. В свою очередь, постоянный приток кадров усиливает как саму американскую науку, так и экономику и соответственно ее внешнеполитический потенциал.
В России есть предпосылки как за, так и против превращения науки в фактор мягкого влияния с точки зрения международных отношений. К позитивным изменениям последних лет можно отнести следующие.
Во-первых, это сохраняющийся и в некоторых сферах растущий имидж креативной фундаментальной науки, вносящей вклад в развитие мировой науки. В основном это касается традиционно сильных для России (ранее – для СССР) областей – теоретической физики, математики, некоторых направлений в химии. В последнее время очевиден прогресс в материаловедении.
Во-вторых, заметно стремление государства сделать сферу науки более открытой, чем раньше, в том числе приглашая зарубежных экспертов к оценке научных проектов, развивая связи с русскоязычными учеными, работающими за рубежом. Последние пять–семь лет предпринимаются попытки заимствовать западные модели в научно-образовательной сфере: укреплять вузовскую науку, стимулировать ее интеграцию с образованием, развивать инновационную инфраструктуру вузов для того, чтобы они могли выполнять так называемую третью миссию – заниматься коммерциализацией результатов исследований и разработок.
В-третьих, определенные усилия прилагаются для пропаганды и создания позитивного имиджа России за рубежом – через зарубежные центры культуры и науки, которые стали создаваться не так давно. В частности, они действуют в Италии и Испании, а весной этого года открылся центр в Лондоне. Правда, в первую очередь центры занимаются пропагандой русского языка и литературы, поэтому они – ресурс не действующий, а потенциальный.
Наконец, как цель поставлена задача вхождения к 2020 году пяти российских университетов в число 100 ведущих университетов мира (Указ президента РФ от 07.05.2012 № 599 «О мерах по реализации государственной политики в области образования и науки»). Этого можно достичь только за счет научных успехов, поскольку любые рейтинги базируются в значительной степени на оценке научных заслуг университетов (показатели цитирования научных работ профессоров университетов, объемы привлеченных ими средств на научные исследования, число лауреатов Нобелевских премий, медалей Филдса и других престижных международных наград) и степени их интернационализации.
Наука под колпаком у государства
В то же время есть мощные факторы «против», усложняющие превращение науки в фактор мягкого влияния. И они касаются в основном методов реализации принятых решений.
У нас продолжает преобладать сильный патернализм государства в науке, и он усиливается. Доля бюджетных расходов в суммарном финансировании научных исследований достигла 70% и продолжает расти. Это делает ситуацию в российской науке прямо противоположной той, что характерна для развитых стран и даже стран, входящих помимо России в группу БРИКС. Там доля государства не превышает 40–45%, а основной источник финансирования НИОКР – бизнес.
Сохраняется унаследованная от СССР иерархическая система связей, горизонтальных взаимодействий очень мало, что делает всю систему крайне негибкой.
Расширяется арсенал методов принуждения к научной, а еще больше – к инновационной деятельности. Теперь университеты обязаны отчитываться по числу созданных малых инновационных компаний, что ведет к профанации самой идеи развития малого инновационного бизнеса; крупные компании с государственным участием обязаны реализовывать программы инновационного развития и должны отчислять часть своих средств на НИОКР вузам вне зависимости от того, нужны им услуги университетов или нет. Быстро развернулась, но, видимо, уже пошла на спад еще одна кампания – формирования технологических платформ, где компании, НИИ и вузы должны разрабатывать и выполнять проекты НИОКР. Для частного бизнеса также разрабатывается ряд инструментов принуждения их к вложениям в НИОКР.
Перечисление может быть длинным. Поэтому термин «принуждение к инновациям» стал все шире использоваться в официальных документах по научной и инновационной политике, в выступлениях официальных лиц.
Формирование позитивного имиджа науки проблематично в условиях, когда противоречия между ведомствами становятся одной из центральных тем обсуждения не только внутри страны, но и за рубежом. Если весь мир в течение долгого времени наблюдает за схваткой Российской академии наук и Министерства образования и науки РФ, то это не прибавляет уважения к стране в целом.
Отдельная проблема, определяющая силу международного влияния науки, – проект иннограда «Сколково». Ввиду подвижности общей концепции развития пока не удается сформировать образ иннограда, привлекательный как внутри страны, так и за рубежом. Скорее этот образ – противоречивый.
С одной стороны, руководство фонда «Сколково» сообщает об успехах и об улучшении имиджа фонда в глазах населения (встреча с президентом фонда «Сколково» Виктором Вексельбергом, 18.04.12). С другой стороны, руководители консультативных структур фонда предупреждают об усилении бюрократизации фонда («фонду «Сколково» нужно бороться с бюрократией в своей работе» – Жорес Алферов, РИА Новости, 17.05.12). Полярность поступающей информации оставляет ощущение недосказанности, что скорее негативно влияет на имидж «Сколкова» и затеняет реальные достижения. А они есть: привлечение известных зарубежных компаний в Россию, разработка новых образовательных проектов типа «Открытого университета», стимулирование развития связей между участниками инновационного процесса.
Наконец, растет оборонная направленность бюджетных расходов на исследования и разработки. Бюджетные ориентировки до 2014 года включительно свидетельствуют о том, что удельный вес оборонных исследований будет расти и пропорция между ассигнованиями на гражданские и оборонные исследования постепенно смещается в сторону позднесоветского положения. Это, безусловно, делает науку фактором влияния – но в ряду инструментов жесткой силы.
Смешанные сигналы
Таким образом, международному сообществу поступают смешанные сигналы. Однако наиболее сложное препятствие – сохраняющийся прежний менталитет скорее угроз и ограничений, нежели создания условий и общей среды. И дело не в том, чтобы по-другому рассчитывать финансовые составляющие научной работы или корректировать нормы взаимодействий с представителями русскоязычной научной диаспоры, придумывать новые показатели самооценки для университетов и тому подобное.
Проблема сложнее – необходимы серьезные изменения на уровне базовых принципов регулирования в сфере науки – расширение автономии при верховенстве закона, в том числе в области организации научного процесса и кадровой политики. Сейчас во главе угла стоит, по сути, бухгалтерский подход ко всем аспектам научной деятельности. Яркая иллюстрация – новая цель для университетов: повысить заработную плату профессорско-преподавательского состава за счет повышения в 1,5 раза преподавательской нагрузки. Это путь, уводящий от развития качественной науки в университетах.
Важно разобраться с тем, кто и что преподает в вузах, как сделать преподавание ориентированным на международный рынок, каким образом оплата труда преподавателей должна зависеть от их научной квалификации, какой должна быть роль грантового финансирования… Причем в данном контексте рассматриваются только вопросы, непосредственно касающиеся сферы науки и не затрагивающие состояния экономико-политической среды и атмосферы в целом. Это отдельная, еще более крупная проблема, поскольку проблемы науки во многом представляют собой отражение более общих проблем общественного устройства.
Между тем во внешней политике продолжается достаточно агрессивная риторика, несмотря на настрой по избранным аспектам взаимодействий – например, в области отмены визового режима со странами Евросоюза – вести обсуждения и согласования в конструктивном режиме. Типичный пример обсуждения с позиции силы – заявление о возможности задействовать новый ресурс страны, водные ресурсы. «Можно предсказать, что уже в недалеком будущем развернется геополитическая конкуренция за водные ресурсы, за возможность производить водоемкие товары. У нас в руках оказывается сильный козырь» (Владимир Путин, «Россия и меняющийся мир», 27.02.12).
Повысить престиж, заслужить уважение
Как добиться уважения к науке? Как можно широко распространить знания о научных достижениях? Научный успех – это не только растущие показатели цитирования статей российских авторов. Научные достижения становятся известны миру и благодаря возможности участия российских ученых в зарубежных конференциях и форумах, в обменных визитах – причем за счет российских средств, а не принимающей стороны.
Пока международное присутствие такого рода очень ограниченно, в первую очередь финансово. Возможности представлять результаты исследований на конференциях доступны далеко не всем даже известным ученым, в том числе имеющим гранты российских научных фондов. А ведь непосредственное представительство ученых за рубежом важнее и как фактор влияния существеннее, чем любые организованные государством центры культуры и науки. Поэтому, если по каким-то аспектам российская наука оказывается в положении стран третьего мира, то она может вызвать сочувствие, а уважение – отдельные ученые, но не страна.
Без глубоких внутренних изменений российская наука не станет интернациональной. В ней будут избранные визитеры, в том числе ученые мирового уровня, однако это недостаточно для того, чтобы наука в целом стала фактором привлекательности страны, а значит, ее мягкого влияния в международных отношениях. Нужна последовательная кропотливая работа, а не ресурсоемкие кратковременные рывки в сочетании с ситуационным характером принятия решений – то есть то, что происходит в настоящее время.
Важно подчеркнуть, что превращение в фактор мягкого влияния не может быть самоцелью развития российской науки. Она объективно станет серьезным ресурсом и козырем страны в международных отношениях, если возрастет сила ее привлекательности для других стран и регионов.
