Андрей Морозов
Красиво до безобразия: 46-этажная жилая пирамида в московском Северном Чертанове.
Фото автора
«Южный костыль», «щупальце», «протуберанец», «галстук» – как только не называют теперь географический образ Москвы после принятого политического решения о прирезании столице 148,9 тыс. га подмосковных земель. Этот «галстук» – длиной 100 км и шириной 20–30 км – протянется до границы с Калужской областью. Формально это решение, об изменении границ Москвы и Московской области, было утверждено Могордумой на внеочередном заседании 7 декабря. Таким образом, площадь столицы увеличивается в 2,4 раза.
«Как разобраться в противоречивости сведений, какие радикальные шаги следует ожидать и как будет организована Москва, умноженная до границ большого государства?» Попытке найти хотя бы штрихпунктирные подходы к решению этих вопросов было посвящено очередное заседание «Никитского клуба» (Клуб ученых и предпринимателей России) – «Очень Большая Москва».
Чтобы уйти от дальнейшего погружения именно в политический аспект проблемы, приведу мнение Михаила Кузнецова, директора НП «Союз развития наукоградов России». Оно, возможно, многое объясняет. «Присоединенный к Москве кусок – это экологически чистое, незаселенное место. Ветер оттуда дует в сторону Москвы», – пояснил Михаил Иванович.
Эксплозия, «разлетание» Москвы – это сегодня не столько даже вопрос чьей-то политической воли, а естественно-научный закон. При сопоставимой численности населения Стамбул занимает площадь 5600 кв. км, тогда как площадь российской столицы около 1000 квадратов. Эта разность потенциалов не может долго искусственно поддерживаться в квазиравновесном состоянии.
К тому же Москва не сегодня завтра мутирует в новое качество – в мегагород: к 2025 году в мире будет около 30 мегагородов – агломераций с общей численностью населения свыше 10 млн. человек каждый. Сейчас таковых – 22. Даже сам темп жизни в мегаполисах, как установили психологи, растет на 1% в год.
«Ключевое слово – агломерация, – уверен Вячеслав Глазычев, член Общественной палаты России, профессор МАРХИ, говоря о расширении границ столицы. – Готовится Международный открытый конкурс на концептуальное рассмотрение планировочной схемы Большой Москвы, Московской агломерации. Не для того, чтобы выявить победителя┘ Мы пользовались идеей Большого Парижа – там десять групп готовили такой проект. Радиально-кольцевая схема задушила себя полностью, нам нужно увеличить площадь улиц в три раза. Это опять-таки невозможно в нынешних границах. Это работа на поколения. Мы отвыкли работать в длинных процессах».
Вот и президент «Никитского клуба», профессор Сергей Капица отмечает, что «увеличить в два раза площадь Москвы – это вызов всем нам, это проблема всей страны».
По Глазычеву, не выскочив за рамки привычного контура, нельзя решить ряд проблем, например, нельзя решить проблему арендного жилья. В нынешних границах Москвы это невозможно. Некоторую растерянность экспертного сообщества перед обретением Москвой «галстука» Глазычев объясняет просто: «Метафизический ужас перед расширением города сопряжен с советской фетишизацией границ. Но это не расширение города, а расширение юрисдикции правительства субъекта Федерации – города Москва».
Действительно, судя по всему, сегодня мы не знаем, где начинается и где кончается Москва. Моделей для подражания (вернее, для того, чтобы понять, какой же мы хотим видеть Москву) много. Вот, например, канадский Ванкувер – в четыре раза больше по площади, чем Москва, но с гораздо меньшим населением. Эксперты из Ванкувера тоже консультируют московских коллег.
Итак, расширение Москвы – вопрос решенный? Да, решенный. Но далеко не все согласны с таким решением.
Андрей Чернихов, первый вице-президент московского отделения Международной академии архитектуры, профессор МАРХИ, привел такую, красивую, аналогию: «Академик Андрей Туполев утверждал, что «некрасивые самолеты не летают». Когда смотришь на «галстук», первая реакция – эстетическое отторжение. Не нужно выносить за пределы <нынешней кольцевой дороги> федеральные органы. Если вы к человеческому организму пристегнете ногу слона, то весь метаболизм перемещается в эту опухоль. А в Москве остаются сталкерские зоны».
Да уж, расходящейся кольцами из одного центра Москве, видимо, пришел конец. Но и в пределах радиально-кольцевой Москвы еще очень много пространства «гуляет». Историю Москвы, кстати, можно ведь рассматривать и как историю формирования промышленного центра. В итоге нам в наследство досталось 27 тыс. га промзон (один только ЗИЛ – 300 га). От 50 до 100 воинских частей квартируют в Москве. А есть еще закрытые НИИ со своими территориями. При этом Чернихов напоминает: «Из 165 тысяч гектаров, прибавленных к Москве мы сможем застраивать не более 12%». Так стоило ли огород городить?!
«Настоящая урбанистика – вне административных границ, она берет в рассмотрение цели, – настаивает Андрей Чернихов. – Надо понять, столицей какого государства является Москва? Что будет с промышленностью (перевод в Смоленскую область)? Какова будет пенсионная политика (Москва – город с одним из самых старых составов населения в стране)? Идеология испарилась, как поваренная соль┘ Общество должно вырабатывать систему ценностей, а потом уже заниматься расширением территории».
 Когда смотришь на «галстук», приделанный к столице, первая реакция – эстетическое отторжение. Фото c официального сайта правительства Москвы |
Не менее убедителен был Михаил Блинкин, научный руководитель НИИ транспорта и дорожного хозяйства, певец транспортного апокалипсиса. «Москва бежит быстрыми темпами к распаду на транспортные изоляты, – заявил Блинкин. – Размер изолята определяется тем циклом, за который я могу добраться до работы и обратно. В этом смысле Москва перестанет быть городом достаточно быстро, в течение четырех-пяти лет». Для этого феномена ученые придумали очень красивый термин – «резидентная мобильность вместо транспортной подвижности».
Правда, вопросы типа: что это будет за город на ментальном уровне, на уровне подсознания его жителей, кем они себя будут чувствовать? – естественно, пока даже не вносятся в повестку дня. Хотя кое-где на планете они вполне успешно решены (или решаются по крайней мере). Взять тот же Париж. Там средняя скорость движения автотранспорта – 35 км/ч; в Нью-Йорке – и того больше, а ведь это самый автомобилизированный город мира. В Москве – 21,8 км/ч (2008), сейчас, по словам Михаила Блинкина, не больше 18 км/ ч.
Да что там такие гиганты, как Нью-Йорк и Париж! В Вене, недавно признанной самым комфортным городом для жизни, тоже радиально-кольцевая схема, и ничего. Никто ее не предлагает разрушить. А уровень автомобилизации Вены в 1,5–2 раза выше московского.
Александр Голубев, руководитель отдела по изучению отечественной культуры Института русской истории РАН, так и заявил: «Что такое Большая Москва – до конца не ясно. Сакральная граница? Сакральными были границы государства. Но не городов или районов». Так что объект «Москва» расползается не только в сугубо географическом, но и в ментальном смысле. Если угодно без всяких метафор, Большая Москва – это действительно больше, чем город.
«Конечно, развитие Москвы надо рассматривать вместе с округом: сейчас здесь около 20% населения России, – подчеркнул Марк Гурари, представитель Совета по градостроительному развитию Москвы при Союзе архитекторов Москвы. – Но развитие – это вовсе не обязательно рост и расширение; может быть, даже с уменьшением. Функциональная системная разгрузка региона – это главное. Вашингтон, Рим не являются деловыми центрами, но при этом они – столицы. Москва была и остается столицей. Фотографирование на фоне Кремля – это момент самоопределения гражданина».
Хорошо, допустим, Москва избавится от функций промзоны. Что остается? Остается Москва – деловой и финансовый центр. «Транзакции в Москве проходят за миллисекунды, в мире – за микросекунды, – поясняет Андрей Шаронов, заместитель мэра Москвы по экономической политике. – Серверы – вот что определяет тот или иной город как финансовый центр». Вот и еще один символический образ столицы: Москва – сервер. Кстати, очень функциональный и прагматичный символ.
Но как бы там ни было, все-таки экспансия мегаполисов – не только Москвы, мегаполисов вообще – процесс, кажется, объективный. Хотя законы этой экспансии и не поддаются пока научному объяснению. Впрочем┘
«Если ранжировать города России по численности населения, то они выстраиваются в ниспадающую плавную кривую, гиперболу, – поясняет Сергей Егерев, доктор физико-математических наук, заведующий отделом Акустического института им. Н.Н.Андреева РАН. – Москва и Питер – «свалились» с этой кривой. В России нет третьего города; есть четвертый, пятый, шестой и т.д. Но третьего нет. Некоторые эксперты предлагают на третий город Нижний Новгород и Казань. Поэтому целесообразно сразу заниматься группой городов. Искать системное решение хотя бы для группы городов-лидеров».
В общем, расширение Москвы добавляет вызовов и расширяет пространство выбора.
Дарья Гармоненко