Академическая судьба в России и власть

Ломоносов просвещал российскую власть не только научными опытами.
И.К.Федоров. Императрица Екатерина II у М.В.Ломоносова. 1884

«Бывают странные сближения». Но они ничего не означают. И все же 300-летие со дня рождения Михайлы Ломоносова и 111-летие со дня рождения Михаила Лаврентьева, родившихся в один и тот же календарный день, 19 ноября, не может не впечатлить даже человека, совершенно не склонного к какой-либо мистике. Такова мистика чисел. Правда, она сразу теряет свою силу, если указать, что рождение двух российских ученых разделяет 189 лет. Никакой мистики.

С чего же начиналась российская наука и во что она превратилась за эти почти два столетия – начиная с ее первых дней и заканчивая днем нынешним? Судьбы двух Михаилов с фамилиями на букву «Л» служат неплохим поводом поговорить об этом.

Первый начал свой путь в послепетровской России, когда она, вздыбленная петровскими реформами, приходила в себя, так и не став европейской, но и растеряв свой византийский потенциал. С тех пор она и существует в своем уникальном качестве. В таком же уникальном качестве существует в ней и наука. Правда, был XIX век, приблизивший Россию к Европе как никогда близко, в особенности в конце XIX – начале XX века. И российская наука была в то время и по своей сути, и, что важнее, по своей структуре как никогда близка к европейской.

Но потом случилась русская революция 1917 года, и все в России, в том числе и наука, возвратилось на свои полувизантийские круги, когда жизнь науки по-прежнему зависит от ее отношений с верховной властью, неважно, олицетворена ли она тандемами (Елизавета Петровна – Шувалов, Путин–Медведев) или одним Н.С.Хрущевым.

Благодаря чему поморский мальчишка Михайло Ломоносов стал своего рода брендом и лицом российской науки? Конечно, не благодаря своим научным достижениям, потому что не могут быть они таковыми, если физические законы формулируются столь общими и ничего не говорящими фразами вроде той, что знакома каждому российскому школьнику: «Все перемены, в натуре случающиеся, такого суть состояния, что сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому, так ежели где убудет несколько материи, то умножится в другом месте... Сей всеобщий естественный закон простирается и в самые правила движения, ибо тело, движущее своею силою другое, столько же оные у себя теряет, сколько сообщает другому, которое от него движение получает».

В этой фразе нет физики, а есть архаика русского языка, еще только осваивающего язык науки. Поэтому говорить серьезно о вкладе в науку Михайлы Ломоносова, безусловно, очень патриотично, но это не имеет отношения к науке. Михайло Ломоносов прежде всего – просветитель, человек, страстно и глубоко усвоивший и разделивший пафос просвещения XVIII столетия, когда в Европе возникла тяга к нему – как у простого народа, так и у царственных особ. Правда, он и привел к Великой французской революции.

Но не будем о грустном. Этот же пафос породил удивительный путь поморского мальчика из глухой российской провинции в российскую столицу и приблизил его к вершинам российской власти, которая просвещалась им не только научными знаниями, но и вполне верноподданническими стихами. Так, Михайло Ломоносов стал родоначальником российского просвещения и навсегда вписал свое имя в историю России.

Что-то подобное произошло со вторым Михаилом – Лаврентьевым. Только его путь оказался обратным – из столицы в провинцию. Михаил Лаврентьев основал новосибирский Академгородок. В произошедшем нет особой заслуги его самого. Просто в истории Советского Союза случилась оттепель – один из самых счастливых и плодотворных периодов не только советской, но и российской истории, когда вдруг чудесным образом решения, принимаемые и простым народом и верховной властью, хотя и были полны наивного советского энтузиазма, привели к одному из действительно реальных результатов – созданию в Сибири центра науки и культуры настоящего (при всех своих оговорках) мирового уровня.

Памятник создателю новосибирского Академгородка академику Михаилу Лаврентьеву. Фото с сайта www.foto.academ.org

Один из пафосов оттепели заключался в возрождении российской провинции. Стало быть, тоже носил прежде всего просветительский характер. И на первый взгляд абсурдная идея построить научный городок на пустом месте, вне всякой инфраструктуры Новосибирска, для занятий, не имеющих никакого отношения к проблемам того места, где он был построен, оказалась на удивление жизнеспособной. И памятник основателю Академгородка, правда, безвкусный, стоит по заслугам.

Теперь другие времена, и отношения науки и власти более всего напоминают отношения гоголевских персонажей: дамы приятной во всех отношениях (власти) и просто приятной дамы (российская наука). «Ну, слушайте же, что такое эти мертвые души, – сказала дама, приятная во всех отношениях, и гостья при таких словах вся обратилась в слух: ушки ее вытянулись сами собою, она приподнялась, почти не сидя и не держась на диване, и, несмотря на то что была отчасти тяжеловата, сделалась вдруг стройнее, стала похожа на легкий пух, который вот так и полетит на воздух от дуновенья».

Только поставьте вместо мертвых душ наночто-то, инновации, модернизацию или Сколково. Вот и вся разница. Но если вдруг у власти появятся иные фантомы, то продолжение диалога российской власти и российских ученых можно найти тут же: «Мертвые души... – произнесла во всех отношениях приятная дама. – Что, что? – подхватила гостья, вся в волненье. – Мертвые души!.. – Ах, говорите, ради бога! – Это просто выдумано только для прикрытья, а дело вот в чем: он хочет увезти губернаторскую дочку». И можно не сомневаться, что «губернаторская дочка» российской власти будет встречена российской наукой с не меньшим энтузиазмом, как и «мертвые души».

При въезде в новосибирский Академгородок любой может прочесть в самом начале главного его проспекта, пр. Лаврентьева, выведенную на длинном транспаранте цитату: «Российское могущество прирастать будет Сибирью» – и под ней: «Михаил Ломоносов». Увы, но даже школьнику ясно, что Михаил Ломоносов имел в виду не сибирскую нефть. Такова ирония истории двух Михаилов, Ломоносова и Лаврентьева, рождение которых разделяет ровно 189 лет.