Юлий Менцин
В поисках свободной земли.
Художник С.В.Иванов. В дороге. Смерть переселенца, 1889. ГТГ
К сожалению, в истории большинства стран можно найти не много правительств, понимающих, что для процветания государства нельзя разорять народ непомерными поборами и повинностями. Конечно, ни одно нормальное правительство не стремится разорять население своей страны специально. Наоборот, народу желают добра, ради которого, правда, предлагают временно затянуть пояса потуже. Народ, однако, подобным благодеяниям не рад и даже пытается сопротивляться. В большинстве случаев это сопротивление удается быстро и безжалостно подавить. Но именно тогда, когда сопротивление народа сломлено и правительство, казалось бы, может торжествовать, начинается самое страшное. Не имея возможности решать свои проблемы экономическим или политическим путем, почувствовав, что ему отведена роль «материала истории», народ может впасть в самоубийственную апатию, чреватую либо физическим вырождением нации, либо социальными взрывами невиданной силы.
«Несытые» 1890-е
Нечто подобное этому сценарию происходило в России после реформы 1861 года, даровавшей крестьянам свободу от крепостной зависимости, не подкрепленную разумным решением земельного вопроса. Как известно, крестьяне были обязаны выплатить государству довольно значительные суммы денег за землю, на которой они работали и считали своей собственностью. Выплатить сразу все деньги крестьяне, естественно, не могли и на долги государству начали начисляться проценты. В результате к началу ХХ века выкупные платежи (они были отменены в ходе революции 1905–1907 годов) «съедали» практически весь доход крестьянских хозяйств, обрекая селян на безысходную нищету.
Из истории мы знаем, что крестьяне были недовольны реформой. Недовольным оказалось и большинство дворян. Быстро истратив деньги, полученные от государства за землю, на которой работали их крепостные, дворяне оказались ни с чем. Таким образом, после проведения реформы государство получило не только целую армию недовольных, но и потенциальных офицеров для этой армии.
В 1860-е годы по России прокатились крестьянские волнения. Они были сравнительно легко подавлены, и в 1870-е годы им на смену пришел террор народовольцев, завершившийся убийством в 1881 году императора Александра II. В 1880-е годы полиции удалось разгромить и эту форму протеста, но вместо долгожданного благоденствия в 1891 году на Россию обрушился голод.
Об этом голоде и последовавших за ним «несытых» 1890-х годах написано очень много. Однако среди весьма обстоятельных социально-экономических исследований мне хотелось бы выделить небольшую статью Л.Н.Толстого «О голоде», написанную в 1891 году на основе впечатлений от поездки по ряду пострадавших губерний и работы в комитетах по помощи голодающим. Важнейшее достоинство этой статьи, на мой взгляд, в том, что, анализируя положение в деревне, Толстой описывает не среднестатистических, а конкретных живых крестьян, благодаря чему писателю удается увидеть нечто, не содержащееся в экономических статьях и официальных отчетах. Оказывается, за страданиями голодных людей в российской деревне скрывалось кое-что более страшное – ужасающая физическая и духовная деградация крестьян.
Духовной жаждою томимы
Толстой задается странным на первый взгляд вопросом: а есть ли в деревне голод? В статье 1898 года «Голод или не голод?» (тогда Россию вновь поразили недороды) Толстой возвращается к этому вопросу и дает категорический ответ: «Если разуметь под словом «голод» такое недоедание, вследствие которого непосредственно за недоеданием людей постигают болезни и смерть, как это, судя по описаниям, было недавно в Индии, то такого голода не было ни в 1891 году, нет и в нынешнем».
В то же время, считает Толстой, в России уже лет 20 существует хроническое недоедание, ведущее к ослаблению организма, болезням и сокращению продолжительности жизни. В этих условиях уже простой недород может привести к катастрофическим последствиям. Но если причиной голода в деревне является не стихийное бедствие, то «отчего это произошло? Ответ мой состоит в том, что причина этого духовная, а не матерьяльная».
В обеих статьях Толстой неоднократно подчеркивает, что, хотя материальное положение крестьян ужасно, еще ужаснее то, что у них уже давно опустились руки, они упали духом, в них сломался какой-то нравственный стержень. Крестьяне не стесняются больше просить подаяние, они неохотно берутся даже за весьма выгодную работу и предпочитают в полуголодном состоянии дожидаться правительственной помощи, для получения которой готовы хитрить и обманывать.
Крестьяне, в основном Центральной России, где дольше всего было крепостное право, потеряли интерес как к сугубо духовным вопросам, так и к возможности совершенствования сельскохозяйственного труда, из-за чего этот труд крайне тяжел и малопродуктивен. Стремясь забыться после работы, крестьяне много курят и пьют, вовлекая в эти пороки детей. Последние, подрастая, не повинуются старшим и при любом удобном случае стараются «избавиться от тяжелой безнадежной сельской жизни и пристроиться где-нибудь в городе».
Вычислить нуждающегося
Продолжая анализ положения в современной ему деревне, Толстой отмечает, что многие газеты и журналы без конца задаются вопросом, как помочь крестьянам, как их накормить? По мнению Толстого, подобный вопрос принципиально ошибочен и даже порочен. Нельзя накормить народ, так как он сам является кормильцем. В правительственных и благотворительных программах помощи крестьян фактически рассматривают как скотину, которой нужно выделить определенное количество необходимых продуктов. Но крестьяне все-таки не скоты, и понятие минимально необходимого для них крайне расплывчато.
Голодному крестьянину нужен хлеб, пишет Толстой, но ему еще нужны семена, лошадь, новый плуг и многое другое. И если правительство дает первое, то почему бы ему не дать второе, третье и так до бесконечности, тем более что все это действительно необходимо. Кроме того, не понятно, как определять самых нуждающихся. Чиновники составляют детально разработанные списки для раздачи пособий. Но эти списки, отражающие количество едоков, кормильцев и имущества, мало что дают для оценки реального положения крестьянской семьи, в которой, как правило, много неучтенных источников дохода – промыслы в городе, подработки в селе, включая труд детей, аренда земли и т.д. Столь же неопределенны расходные статьи крестьянского бюджета.
Поэтому ни о какой справедливости при распределении пособий не может быть речи, а это неизбежно ведет к ссорам между крестьянами, обманам и злоупотреблениям, избавиться от которых нельзя в принципе. Тем самым подобная помощь еще больше калечит крестьян духовно, а значит, только усиливает истинные причины голода. «Раздавать даровые пособия только нуждающимся нельзя, потому что нет внешних признаков, по которым можно было бы определить нуждающегося, а самая раздача дарового вызывает самые дурные страсти, так что уничтожаются и те признаки, которые были».
Невозможно также, продолжал Толстой, проконтролировать то, как будет использована полученная помощь. Крестьянин может половину выданного зерна сохранить на семена, а половину отдать лошади. И это будет разумно, но его дети при этом так и останутся голодными. Поэтому единственной разумной формой помощи Толстой считал организацию бесплатных столовых, где могли бы накормить детей, стариков и больных, то есть тех, кто в первую очередь может погибнуть во время голода. Все остальные виды помощи, по мнению Толстого, были малоэффективными и даже развращающими крестьян. «Кормить мужика, это все равно что во время весны, когда пробилась трава, <┘> держать скотину в стойле и самому щипать для нее эту траву, то есть лишить стадо той огромной силы собирания, которая есть в нем, и тем погубить его».
Но как же все-таки помочь крестьянам?
«Для того чтобы помочь крестьянству, нужно одно: поднять его дух, устранить все то, что его подавляет». Связывая, в частности, этот подъем духа с религиозными свободами, Толстой отмечает, что всюду, где крестьянам удается освободиться от деспотизма государственной церкви («впасть в секту»), сразу же поднимается их дух и улучшается экономическое благосостояние.
Другим важнейшим средством помощи крестьянам Толстой считал их освобождение от произвола целой пирамиды чиновников, каждый из которых может делать с мужиком все, что захочет. Обращаясь к власть имущим, Толстой призывал их понять, что своим отношением к народу они напоминают детей, которые поехали кататься на лошади и по неумению загнали ее. Теперь они как-то пытаются накормить ее на ходу, поддержать руками, чтобы она не упала, и т.п. Единственное, что не приходит детишкам в голову, – слезть с повозки и выпрячь бедное животное.
Высшие классы общества, пишет Толстой, очень озабочены тем, чтобы как-то накормить народ. Для этого они непрерывно заседают, собирают комитеты, покупают хлеб и распределяют его среди населения. Между тем есть очень простое средство для того, чтобы накормить народ. «Средство одно: не объедать его».
Думаю, что совет великого писателя и мыслителя не нуждается в комментариях. В качестве же заключения я хочу отметить два момента.
Еще в конце 1860-х годов русский экономист В.В.Берви-Флеровский в своих статьях призывал правительство Александра II хотя бы уменьшить выкупные платежи, разъясняя, что вскоре за счет роста потребления и активизации деловой жизни крестьян, задавленных ныне налогами, казна получит много больше того, что первоначально потеряет. Властям такое предложение показалось настолько диким, что его автор был объявлен душевнобольным. Впоследствии Берви-Флеровский навсегда покинул Россию┘
В качестве информации к размышлению. Статья Толстого «О голоде» впервые была полностью напечатана в 1892 году в Лондоне и уже оттуда в обратном переводе с английского начала распространяться в копиях в России, вызывая бешеную ругань всевозможных реакционеров. А тем временем на смену голоду 1891–1892 годов приближался не менее страшный голод 1897–1898 годов. В 1898 году также состоялся первый съезд РСДРП.
