Вносить или выносить?

Показатели национального благополучия – ВВП на душу населения, благоприятность для жизни и индекс развития человеческого потенциала – не обнаруживают связи с величиной вклада в мировую науку.
Фото Алексея Калужских (НГ-фото)

В последние годы все чаще предпринимаются попытки количественно оценить эффективность отечественной науки. При этом используются критерии и методики, широкое применение которых за рубежом рассматривается как гарантия их адекватности, хотя и там они имеют немало противников. К тому же, как отмечают специалисты по данной проблеме, отечественные поклонники подсчета журнальных публикаций, импакт-факторов и числа ссылок плохо знакомы с содержательными характеристиками этих показателей, а их применение в отношении российской науки дает довольно нелепые результаты.

Англо-американский центризм

Так, согласно информационной системе WoS (Web of Science), на основе которой выносятся суждения о величине вклада в мировую науку, все отечественные философы вместе взятые в 2000-е годы публиковали в международных журналах порядка трех-четырех, а социологи – двух-трех статей в год. В действительности же только сотрудники Института философии РАН, далеко не исчерпывающие весь корпус отечественных философов, ежегодно публикуют там от 40 до 80 статей. Аналогичные расхождения реальности и баз данных WoS проявляются в других науках.

Вряд ли столь респектабельное учреждение, как Thomson Reuters Corporation, составляющее эти базы, можно заподозрить в заведомой некомпетентности или в умышленном принижении вклада российской науки. Но даже они не способны объять необъятное – учесть публикации российских ученых во всех международных научных журналах. Та подборка журналов, на основе которых формируется оцениваемая выборка, хотя и впечатляет своим размером, не выглядит репрезентативной.

Как подметили И.М.Савельева и А.В.Полетаев, проанализировав базы данных WoS по социогуманитарным наукам, от 25 до 40% (в разных дисциплинах – по-разному) журналов, входящих в эти базы, издаются в США, от 20 до 40% – в Англии. В результате возникают смещение и англо-американский центризм используемых выборок. В частности, в WoS включен 221 журнал по истории, из общего числа которых 76 издаются в США. Из этих 76 журналов 15 – журналы по различным аспектам истории США, а 18 посвящены истории отдельных американских штатов или регионов этой страны.

Известны и другие принципиальные недостатки баз данных WoS: принижение значимости работ на таких языках, как испанский, итальянский, японский, китайский, корейский и, естественно, русский, игнорирование прочих видов печатной научной продукции – монографий, статей в сборниках, материалов конференций и т.д. Вместе с тем сведение проблемы лишь к неадекватности источников данных и способов их формирования было ее сильным упрощением. Существуют и другие ее стороны, обращение к которым вынуждает говорить о неадекватности самого сложившегося подхода к оценке мирового вклада национальной науки.

Вклад в массив

Прежде всего нельзя сводить вклад в мировую науку к вкладу в мировой массив научных публикаций. Например, такие ученые, как Игорь Васильевич Курчатов и Сергей Павлович Королев, по понятным причинам, не публиковались ни в отечественных, ни тем более в международных научных журналах. Можно ли на этом основании делать вывод о том, что они не внесли вклада в мировую науку? А в социогуманитарных дисциплинах аналогичной нелепостью была бы оценка таких мыслителей, как, например, Мераб Мамардашвили, по количеству их публикаций.

Подобные ситуации иллюстрируют, что необходимо различать мировую науку и мировой мейнстрим научных публикаций, русло которого сформировано на Западе. Мировая наука – не этот мейнстрим, а совокупность национальных наук, какими бы не похожими на англо-американскую науку они ни были. В нее вносит вклад каждый, кто занимается наукой и делает в ней что-либо существенное, вне зависимости от того, в какой стране он живет и в каких научных изданиях публикуется. В нее внесла вклад и так называемая традиционная восточная наука, развивавшаяся в Индии, Китае, странах арабского Востока задолго до появления США. Российская же наука вносит вклад в мировую по определению, являясь ее частью, а отрицать это так же нелепо, как не считать нашу страну частью человечества.

Следует учитывать и то, что социогуманитарная наука любой страны в основном изучает те проблемы, которые характерны именно для нее, имеет «национальную привязку». Приведем примеры названий статей, опубликованных в одном из наших ведущих социологических журналов: «Психографика: к описанию стиля жизни россиян», «Идеология потребления в советском обществе», «Самоубийства в Ивановской области: анализ временных трендов», «Биографическое обследование российской социологии: предварительные теоретико-методологические замечания», «Принцип иерархии в представлении россиян о власти», «Отношение к богатству и бедности современных россиян», «Нравственность в современной России», «Программа дополнительного лекарственного обеспечения России: интересы и поведение основных участников», «Национальные аспекты российского социологического дискурса» и т.п. Далеко не всякий международный журнал примет публикации на подобные темы, а если и примет, то в очень ограниченном количестве – дабы не загружать читателей из других стран не слишком интересными для них внутрироссийскими проблемами.

Большая часть наших статей в области социогуманитарных наук не годится для международных журналов, но не в силу своих содержательных недостатков, а вследствие национальных особенностей своей тематики. Приблизить же свои исследования к тематике международных журналов и соответственно удалиться от наиболее злободневных проблем нашей страны означало бы для отечественных социогуманитариев вызвать в нашем обществе массовое ощущение, что деньги налогоплательщиков тратятся учеными впустую.

Однополярный смысл

Трудно не заметить, что используемые ныне показатели вклада в мировую науку имеют достаточно выраженный однополярный смысл. Если ученый имеет много публикаций и высокий индекс цитирования в международных научных журналах, то действительно есть весомые основания считать, что он вносит ощутимый вклад в мировую науку. Но нет оснований констатировать, что ученые, не преуспевшие по подобным показателям, вклада в нее не вносят. Делать выводы об их низкой продуктивности, а тем более начислять им зарплату в соответствии с этими показателями означает искажать достаточно очевидный (но, к сожалению, не для всех) логический смысл последних.

Важно и то, что влияние национальной науки и конкретных ученых на мировую науку нельзя сводить лишь к их непосредственному влиянию. Приведем наиболее банальный пример: некий российский ученый не имеет международного признания и никогда не публиковался в международных журналах, а группа его учеников, уехав за рубеж, выходит там на ведущие позиции. Можно ли утверждать, что их учитель не оказал на мировую науку никакого влияния? Подобные ситуации особенно актуальны в связи с тем, что из нашей страны за рубеж эмигрировали целые научные школы. В США проживают более 16 тыс. докторов наук – выходцев из СССР, более 3 тыс. бывших советских ученых трудятся в Силиконовой долине, два выпускника Физтеха только что получили Нобелевскую премию и т.п.

Однако подобные формы влияния, например, основателей научных школ на мировую науку остаются за кадром, хотя, видимо, в подобных случаях речь идет о достаточно существенном, но не прямом, а косвенном влиянии, которое, с учетом сложности механизмов распространения научных идей и знаний, по объему и значимости намного превышает влияние прямое.

Возникает вопрос и о прагматическом смысле для той или иной страны вклада ее ученых в мировую науку. Вроде бы здесь все просто: чем больше этот вклад, тем продуктивнее национальная наука, тем значительнее ее вклад и в социально-экономическое развитие страны, тем больше преуспевает страна и тем лучше живут ее граждане. Но так ли это на самом деле? В таблице 1 приведены данные, позволяющие судить о степени благополучности 20 стран, согласно базам данных WoS вносящих наибольший вклад в мировую науку, а в таблице 2 – корреляции между соответствующими показателями.

Как видно из таблицы 2, рейтинги стран по трем использованным показателям национального благополучия – ВВП на душу населения, благоприятности для жизни и индексу развития человеческого потенциала – в значительной мере коррелируют между собой, но ни один из них не обнаруживает статистически значимой корреляции с величиной вклада в мировую науку, оцененного на основе баз данных WoS.

Это можно трактовать по-разному, например как наличие у ряда стран латентного потенциала, который скажется на их благосостоянии лишь по прошествии некоторого времени. Но самым естественным представляется наиболее «крамольное» объяснение, состоящее в том, что наиболее благополучны не те страны, которые вносят наибольший вклад в мировую науку, а те, которые больше «выносят» из нее, то есть успешнее используют результаты научно-технического прогресса.

Соответственно если рассматривать данный вопрос в прагматическом плане, то гипертрофированное значение вклада национальной науки в мировую предстает как стереотип, имеющий не прагматическое, а скорее символическое, «спортивное» значение. Аналогию со спортом можно продолжить и в том плане, что для нашей страны количество олимпийских медалей почему-то имеет большее значение, чем, например, состояние массового спорта и даже такие показатели, как количество убийств и беспризорников.

Но надо ли стране, запустившей первого в мире космонавта и имевшей немало других выдающихся научных достижений, постоянно доказывать всему миру, что ее ученые способны заниматься наукой? Возможно, это больше нужно политикам, чем ученым. Но те же политики не устают подчеркивать прагматизм наших общегосударственных целей. А путь России к превращению в благополучную, привлекательную для жизни страну пролегает явно не через наращивание количества публикаций в англо-американских журналах. Так стоит ли придавать столь гипертрофированный смысл символическим и к тому же многократно искаженным, напоминающим систему кривых зеркал, показателям?

Из отрицательного ответа на этот вопрос, впрочем, ни в коей мере не следует отсутствие необходимости активной интеграции в мировую науку, в том числе и посредством публикаций в журналах, входящих в базы данных WoS. Однако следует необходимость осторожного отношения к соответствующим показателям и дополнения их другими, которые не учитываются этими базами.

Как завещал великий Томсон

И еще одна деталь. В условиях, когда мы уделяем столь гипертрофированное внимание тому, как российская наука выглядит в базах данных Корпорации Томсона, имеет смысл обращать внимание и на то, как ее оценивает сама эта корпорация. В аналитическом отчете корпорации, вышедшем в январе 2010 года и посвященном состоянию российской науки, действительно отмечается снижение ее вклада в мировую науку в период 1994–2006 годов. Это подается авторами отчета как тенденция, с одной стороны, достаточно парадоксальная, с другой – вполне понятная на фоне уровня финансирования российских исследовательских институтов, который они оценивают в 3–5% от уровня финансирования исследовательских учреждений аналогичной численности в США. Отмечается и то, что по «валовым» показателям вклада в мировую науку Россия сейчас отстает от целого ряда стран, которые раньше опережала, – Китая, Индии, Канады, Австралии и других.

Вместе с тем ситуация в нашей науке оценивается как неоднозначная. Авторы отчета подчеркивают, что ухудшение ее мировых позиций в «науках XX века», таких как физика и технические науки, сочетается с улучшением в «науках XX века», таких как нейронауки и науки о поведении. Отмечается и то, что снижение общего представительства российской науки в мировой в 1994–2006 годах до 22 тыс. статей в год впоследствии – в 2007–2008 годах – сменилось его повышением до 27 600 статей.

Но главное, общий тон отчета в отношении российской науки полон и сочувствия, и оптимизма. А завершается он констатацией необходимости не более активного включения российской науки в мировую, а равноправного сотрудничества с нашей наукой других стран. Три же последние фразы звучат особенно поучительно. «Выгоды партнеров России обещают быть значительными уже хотя бы в силу ее исторического вклада в науку. Но эти партнеры должны обеспечить финансовые ресурсы для участия России в сотрудничестве. Вложения в российскую науку впоследствии принесут финансовые и интеллектуальные дивиденды для всего мира».

Похоже, в том, что наша страна имела и имеет великую науку, не сомневается никто, кроме нас самих.