Два табу и одна презумпция

Тот самый Хван У Сук – южнокорейский специалист в области клонирования стволовых клеток, который подделал отчет об одном из своих исследований.
Фото Reuters

На первый взгляд кажется, что в нашем все более усложняющемся и распадающемся на слабо взаимодействующие части мире число фундаментальных принципов, на которых основана человеческая деятельность, также неудержимо растет. Это совершенно не так. Примером чему могут служить принципы, на которых строится наука. А вместе с ней и современное общество, и цивилизация, в основе которой лежат наука и технологии.

Преступления перед наукой

Наука развивается благодаря наличию двух запретов и одной презумпции. Прямо противоположной той, которая существует в юриспруденции. То есть всего лишь трех основополагающих принципов. Как это ни покажется странным – учитывая множество областей исследования и методов.

Первый запрет – на умышленное искажение истины. Он означает, что исследователь ошибиться может, это нормально и в природе человека. Нельзя искажать истину сознательно. Сознательное искажение истины делает ученого не просто лжеученым, а антиученым.

Подделки результатов теми или иными учеными для получения сенсационных результатов происходят регулярно и, будучи выявленными, находят суровое осуждение. Так, известный южнокорейский специалист в области клонирования стволовых клеток Хван У Сук подделал отчет об одном из своих исследований. Результаты этого исследования опубликовал в 2005 году журнал Science. В нем сенсационно сообщалось, что удалось получить 11 колоний, выведенных на основе стволовых клеток разных доноров и обладающих генотипом, идентичным донорскому. Специально собранная в Сеульском национальном университете для расследования деятельности возглавляемой Хваном лаборатории комиссия пришла к выводу, что эти результаты, привлекшие к себе внимание ученых всего мира, были фальсифицированы. К Хвану немедленно применены суровые меры.

Примером нарушения первого табу может служить и millenium bug, также известная как Y2K problem, – гипотетическое глобальное выключение компьютеров в момент перехода с 1999 на 2000 год. Дело в том, что год в компьютерных системах принято записывать последними двумя, а не четырьмя цифрами и обозначение 00 могло якобы обозначать и 1900, и 2000 годы. На борьбу с этой программной «заразой» были потрачены миллиарды долларов во всем мире.

Знаменитая сценка. Когда показывали торжества наступления нового тысячелетия по всей Земле, начиная с Австралии, в которой для решения проблемы millenium bug не предпринималось ровно ничего (в отличие от США, где на ее решение было ухлопано около 10 млрд. долл.!), телеведущий в то время, как секундомер отсчитывал секунды до наступления австралийской полуночи, напрягал аудиторию вопросом: погаснет свет в Мельбурне или не погаснет, прервется трансляция или нет? И когда оказалось, что с электричеством в Мельбурне и Сиднее ровным счетом ничего не произошло: лампочки как горели, так и продолжали гореть – а в последующие часы стало ясно, что и с компьютерами всей планеты тоже не произошло никакой катастрофы – ни в Америке, которая боролась с проблемой Y2K в течение нескольких лет, ни в России, которая разумно принимала самые минимальные меры, ни даже в Африке – о проблеме millenium bug по общенациональному телевидению больше, насколько помнится, не упоминали.

Второе табу в науке – запрет на плагиат. Нельзя повторять то, что сделано другими, под своим именем. Плагиат – тягчайшее преступление для ученого.

Может оказаться, что ранее полученный другим ученым или группой ученых результат был использован неумышленно. В этом случае, как только информация о приоритете получена автором, он должен это открыто признать, внести исправления в уже опубликованные статьи (когда это возможно) и в следующих статьях и выступлениях четко и недвусмысленно сообщать об истинном приоритете. В том числе во время докладов на конференциях. Такое поведение является общепринятой нормой, а отклонение от нее – преступлением. И не только перед наукой.

Нормальным и общепринятым в научной среде является ссылка на ранее сделанное. На базе сделанного другими строится новое и делаются собственные добавки (которые называют научным вкладом). Если же человек, даже получив информацию о том, что в том, что он приписывает себе, были предшественники, продолжает отказываться ссылаться на ранее сделанные работы, к этому факту должно быть привлечено внимание коллег. А в исключительно важных случаях – и всего общества. Если человек, выдавая чужой результат за свой собственный, получил материальные блага и премии, вопрос о компенсации (и моральной, и материальной) и даже о лишении премий должен решаться в суде. Законодательство о плагиате должно быть суровым и эффективным.

С наступлением эры Интернета возможностей для плагиата стало намного больше, чем когда-либо (работает принцип copy and paste). Но и возможности его обнаружения также приумножились: все во Всемирной сети, проверки на совпадения (или на имитацию новизны путем косметических изменений, не меняющих сути) можно производить быстро и эффективно.

Не виновен – докажи!

Однако приведенные выше принципы в качестве двух начал современной науки ничего не говорят о критериях установления научной истины. В наиболее общей и объединяющей форме этот критерий был сформулирован в 70-е годы ХХ века членом-корреспондентом РАН, выдающимся биофизиком Михаилом Волькенштейном в виде принципа презумпции виновности ученого. Суть его такова. Изначально считается, что каждый ученый неправ в том, что он на основании своих исследований и разработок предлагает в качестве истины. Неважно – будь то результат эксперимента или развитой им теории. И ученый должен доказать коллегам, что прав.

Принципов, на основе которых научное сообщество может признать убедительность доводов того или иного ученого, несколько, их формулировали начиная с Ньютона. Однако принцип презумпции виновности (предположения, что изначально все новое, что предлагается исследователем, является не более чем гипотезой), остроумно сформулированный Волькенштейном, является наиболее общим, охватывающим их все. Поэтому присвоение ему третьего статуса третьего начала научного мышления (по аналогии с тремя началами термодинамики) представляется правомерным.

Отметим, что презумпция виновности в науке диаметрально противоположна презумпции невиновности, являющейся основой юридической практики. И не только ей. Научное мышление противоположно также взаимодействию человека с окружающими его людьми и средствами массовой информации в каждодневной реальности. В бытовой практике на веру принимается все, что не противоречит здравому смыслу. Требования к науке несравненно более жестки. Именно поэтому удается определить фундаментальные законы, из которых выводится множество других эмпирических и теоретических фактов. Именно поэтому на базе достижений науки удается создавать все более совершенные технологии. Не будь науки с тремя началами, на которых она базируется, цивилизация технологического прогресса, в которой человечество живет вот уже более двухсот лет, не могла бы существовать.

Демократия здесь ни при чем

Искажения принципа презумпции виновности в науке бывают двух видов. Патология первого рода – когда пользуясь служебным положением того или иного лица или интересами власти, неверные точки зрения торжествовали в той или иной стране, иногда на долгое время. Так было в США, когда принципы дарвиновской эволюции начисто отрицались. Так было в СССР, когда генетика была названа лженаукой, а наследственные изменения в результате воздействий на растения и организмы в процессе их жизнедеятельности – истиной. В результате российская биология была отброшена на десятилетия назад и до сих пор не может от этого удара полностью оправиться.

Вторым распространенным искажением принципа презумпции виновности ученого является обращение к широкой общественности, минуя профессиональных коллег. Лжеученые (те, которые совершают подобные действия неумышленно) и антиученые (те, кто нарушает принцип развития науки умышленно) пользуются таким искажением принципа презумпции виновности ученого часто. Ссылаясь при этом – явно или неявно – на демократию.

Демократия – великое дело, никто не спорит. Но организовывать голосование на стадионе по поводу возможности использования в электронике фуллеренов или решать на общенациональном плебисците, правильно или неправильно уравнение Дайсона, было бы, конечно, нелепо. Такие гипотетические плебисциты – крайность.

А что если голосование по вопросу, скажем, о том, существуют ли магнитные монополи, проводится на общем собрании академии или ученом совете университета? Где лежит грань между профессиональной дискуссией и демократией, кто является профессионалом, который может судить о той или иной области, а кто нет, где границы области, специализирующиеся за пределами которой ученые выносить решения не могут, этот вопрос является тонким.

Однако в качестве принципа, руководства к действию и при применении в практике презумпция виновности исследователя по отношению к истине представляется абсолютно бесспорной.

До тех пор, пока данные не получили одобрения профессионалов-коллег, выносить их на суд широкой общественности нельзя. В крайнем случае, выносить всего лишь как одну из гипотез. Приведение же общественности в заблуждение сознательно является преступлением – не только перед наукой.

Примером нарушения первого табу может служить и millenium bug, также известная как Y2K problem, – гипотетическое глобальное выключение компьютеров в момент перехода с 1999 на 2000 год. Фото Reuters

Другой альтернативы нет

Бывали в науке случаи, когда презумпция виновности не срабатывала, точнее, слишком срабатывала. Иногда на долгое время. Так было, например, при обнаружении явления гипноза. Долгое время большинство психиатров считали, что гипноз не что иное, как мистификация. Однако прошло время – и существование феномена гипноза стало бесспорным, а методы гипнотического воздействия – неотъемлемой частью медицинской практики.

То есть бывают случаи, когда принцип презумпции виновности на какое-то время работает против признания подлинного открытия. Однако никакой разумной альтернативы ему нет. Если предлагаемые концепция, теория или экспериментально воспроизводимые феномены истинны, рано или поздно их справедливость будет признана профессионалами. Вот почему презумпцию виновности в науке бесспорно следует считать одним из основополагающих принципов ее развития.

После публикации очередного захватывающего дух сообщения о каком-нибудь поражающем воображение открытии (или псевдооткрытии), таких как потеря десяти минут времени пилотом авиалайнера в районе Бермудского треугольника, ученые, которые пытаются требовать от редакторов и «первоисточников» сообщений представления научно приемлемых доказательств истинности того, что представлено широкой общественности, нередко слышат: «Какая разница, истинно или неистинно, было или не было. Это же интересно!»

В связи с этой широко распространившейся практикой считаем необходимым отметить следующее. Принцип «интересно независимо от того, истинно или нет», распространившийся в журналистике, а через нее – в массовом сознании, в корне противоречит принципам, на которых существует наука. Это нарушение одного из фундаментальных принципов познания и распространения информации о познании, к которым СМИ обязаны с уважением относиться.

Может ли быть устойчивой цивилизация, основанная на науке, инновациях и технологиях, в которой изо дня в день средства массовой информации обращаются с истиной крайне бесцеремонно, в абсолютном противоречии с принципами, на которых базируется наука и создаются технологии и инновации? Вопрос, ответ на который представляется очевидным.

Кстати, для иллюстрации: может быть, кто-то из читателей не слышал, что на большом адронном суперколлайдере недавно в результате столкновения резонансных частиц были обнаружены сигналы, которые при расшифровке оказались... сигналами цивилизации с Магелланова Облака, намного опередившей земную? Интересно? Нам тоже. А о том, что спустившийся на Марс аппарат прислал фотографии разумных существ ростом четыре метра с тремя руками и одиннадцатью головами слышали? Интересно? Да еще как!

С этими сенсационными сообщениями есть только одна маленькая неувязка: они не соответствуют действительности. Это мы только что для вас, высокочтимый читатель, придумали, чтобы подчеркнуть разницу между истинностью и интересом. Сообщения, то и дело появляющиеся в прессе, о необыкновенных открытиях (о которых потом как бы невзначай забывают) очень похожи на приведенные выше. Они приносят пользу только увеличивающим тиражи хозяевам газет и журналов. Общественному же сознанию они наносят колоссальный вред. Первопричина проблемы – нарушение принципа презумпции виновности каждого, кто сообщает о сделанном им открытии или обнаруженном факте.

Прежде всего обсуждение новых результатов в науке должно осуществляться в кругу профессионалов и только потом выноситься на суд широкой общественности. Которая судить об истинности или неистинности докладываемого не может и поневоле принимает на веру.

Ученым, как никому другому, хотелось бы, чтобы сенсационные сообщения оказались истинными. Однако всякое новое сенсационное сообщение в научной среде подвергается проверке фундаментальным принципом презумпции виновности. До тех пор, пока сообщение об обнаруженном (или якобы обнаруженном) феномене не будет доказано коллегам, он считается несуществующим. Исключительно продуктивный принцип!

Сейчас наука – и в России, и в мире – переживает не самые лучшие времена. Для того чтобы ее мощь и престиж были восстановлены, в качестве одной из первоочередных мер нужно, в частности, расширить полномочия комиссии по лженауке, которая была создана в Российской академии наук. Необходимо создание механизмов, которые защищали бы исследователей от плагиата и помогали бы обнаруживать сознательное искажение истины. А сами принципы развития науки – три принципа, столько же, как, например, число законов Ньютона, на которых базируется механика, – было бы крайне полезно включить в школьную программу.

Общество, в котором подавляющее большинство населения не имеет представления ни о научной этике, ни о научном мышлении, обречено остаться на обочине цивилизации прогресса и технологий. В полной мере это утверждение относится и к России. Если массовое сознание не будет переключено с иррационального (потворствующего преуспеванию жуликов и наглецов) на рационально-этическое (в котором преуспевают творцы), создание инновационной экономики вряд ли реально.