Кулума – река, текущая на север

В 1996 году в Магадане по проекту Эрнста Неизвестного сооружен мемориал жертвам ГУЛАГа «Маска скорби».
Источник: amurobl.ru

Гостей города Магадана непременно приглашают посетить сопку Крутую┘ В последний год ХХ века город торжественно и празднично у подножия именно этой сопки отметил свое 60-летие.

Магадан замышлялся у подножия Крутой сопки вовсе не по этому маяку. Топоним судят по всей окружающей местности и по расшифровке названия, хотя название странное, «не объясненное до конца», как предупреждают путеводители. Одна версия гласит, что еще в позапрошлом веке на этом месте было стойбище старого эвенка по прозвищу Трухлявый пенек, по-эвенкийски – Магда. А от него и речка получила наименование Магаданка, в устье которой тот обитал.

И если это так, то нужно отдать должное старому рыбаку и охотнику: он выбрал не самое плохое место на побережье уютной бухты Охотского моря. К этому удобному морскому заливу ведет и другое толкование: в эвенкийском языке есть слово «монгодан», означающее «морские наносы».

Да и название всего края связано с коренными жителями. Еще в 1643 году проходивший здесь отряд русского землепроходца Михаила Стадухина услышал от эвенков этот топоним – Кулу, Кулума. Так они называли реку, далеко протянувшуюся от гор к морю. И передавало это словосочетание конкретное содержание – «склон берега реки, обращенной на север», проще говоря, «река, текущая на север». Кто мог предположить, сколько вместит в себя этот топоним в будущем, когда назовут Колыму и золотой, и проклятой, и богатой, и гибельной. А уж о мерзлоте и холоде и говорить не приходится. Недаром поется в песне: «Колыма, ты Колыма, другая планета – 12 месяцев зима, остальное лето»┘

Да, область замороженная, суровая, хмурая и громадная – по площади равная Франции или Испании. Самая морская в стране и, пожалуй, на планете: на берега ее катятся волны четырех морей, двух океанов. Край, о котором говорят: 400 километров – не расстояние, 40 градусов – не мороз, 70 лет – не старуха┘

Край горный – четыре пятых его площади занимают хребты, плоскогорья, сопки. И хоть высотой они не поражают (высшая точка – вершина на Колымском хребте Абориген, 1962 м), но ветры с морозами на них такие, что деревья по-настоящему не приживаются. Поэтому называют их здесь гольцами. А если какие-то и выдерживают, выживают, то это – низкорослые, стелющиеся по земле стланики.

В этом ряду и столично-магаданская сопка Крутая. Ничем особенно не выделяющаяся среди своих соседок. С такой же редкой, как и везде, порослью кустарников, корни которых вползают лишь в трещины камней. Крученые, придавленные хлесткими ветродуями, обожженные холодом, стоят вопреки всему привычному смыслу, удивляя людей необычной выживаемостью, силой жизни.

Еще приметна Крутая сопка тем, что находится близко, почти рядом со знаменитой Колымской трассой, известной еще как «дорога жизни» с тех пор, как в 1929 году начали прокладывать ее в глубь тайги от крохотного поселка – Культбаза, ставшего городом, большим портом, областным центром. На более чем тысячу километров прошла она через перевалы и болота, разветвляясь в другие притоки-дороги, зимники, протянувшись в Оймяконье, к полюсу холода Северного полушария, к горным цепям Черского. От грузов, доставляемых из магаданского порта, зависела жизнь приисков, поселков, рудников, лагерей, «командировок».

В 70-е годы прошлого века Крутую обошли, не удостоили чести поместить на ней глушилку – такую радиовышку для забивания иностранных радиопередач поместили на соседней сопке. (На холмах и горах по всей стране высилось более 3 тыс. глушилок.) Но для Крутой сопки судьбой была уготована более значительная роль. Всемирно известный скульптор Эрнст Неизвестный избрал ее пьедесталом для сооружения монумента в память о жертвах тоталитарных репрессий. В 1997 году к памятной деревцами сопке добавился и образ «Маски скорби», необычный, не похожий ни на какие памятники, доселе созданные ваятелями.

Внутри «Маски» находится копия типичной камеры сталинских времен. Скульптура, конечно, впечатляет. Не хватает здесь, пожалуй, только одного символа эпохи – тачки┘

Перед монументом – 11 блоков с названиями самых страшных колымских лагерей – Бутыгычаг, Эльген, Серпантинка, Мальдяк, Кинжал, Женекадж, Канеон и другие. Всего таких лагерей в этом крае было более ста. Колыма не стала таким же синонимом ужаса, как Аушвиц или Дахау, только потому, что была окутана завесой секретности в этом богом (но не НКВД!) забытом, заледенелом и застуженном крае в 9 тысячах километров от Москвы.

В раскинувшейся панораме Магадана некоторые дома потянулись уже на склоны сопок. А ведь было время, полвека назад, когда газета «Нью-Йорк таймс» кричаще прорицала: «Магадан повторит ошибку Доусона! Русские строят мертвый город!» (Доусон, золото-лихорадочная столица Юкона, воспетая Джеком Лондоном, действительно превратилась со временем в мертвый, музейный городок.) Но мы ходим своим путем! Причем ради справедливости необходимо отметить, что кроме гулаговского пополнения Колымы в 30–40-е годы приезжали сюда по «призыву партии» и много добровольцев, романтиков, молодых энтузиастов. И там, где раньше спасением от цинги был лишь хвойный настой кедрового стланика, развернулось интенсивное овощеводство и молочное животноводство.

Во время Гражданской войны и разрухи в «русский Клондайк» устремились американская компания «Олаф Свенсон», канадская «Гудзон-Бей», японская «Арай-гумми» и другие. Они прибирали к рукам пушные и рыбные промыслы, на приисках намывали золотишко. Судно морской пограничной охраны США вошло в Провиденский залив и на берегу бухты Эммы установило знак – эта территория Чукотки находится под юрисдикцией США. Пришлось советским властям невежливо и даже с применением оружия восстанавливать правовые нормы.

Вот свидетельницей (да и участницей) каких событий стала Крутая сопка.