Прикладная фундаментальность-2

В некоторых областях науки исследователи обнародуют свои результаты, информируя общество об их существовании, но при этом не стараясь навязывать их обществу. Законодателем моды в развитии указанной тенденции выступают компьютерные науки, где происходит обнародование разработок с указанием полученного полезного эффекта.
Фото Геннадия Дернового, Институт физики высоких энергий, Протвино

В предыдущей моей статье (см. «НГ-науку» от 22.10.08), посвященной глубинным сдвигам в функционировании науки в обществе, мы пришли к выводу, что прикладные исследования начинают доминировать над фундаментальными разработками. Мало того, именно прикладные аспекты начинают генерировать новые достижения в науке.

Доминирование прикладных аспектов базируется на нескольких весьма специфических тенденциях современности. Рассмотрим их более подробно.

Без авторитетов

Первая тенденция состоит в возрастании критикуемости и оспариваемости новых научных результатов, любых теорий, концепций и тезисов. Сегодня никакие научные построения не гарантируют того, что они будут для всех убедительными. Всегда найдутся аспекты, в отношении которых выдвигаемые научные тезисы можно подвергнуть убийственной критике.

Как это ни странно, но указанная тенденция затронула даже такую науку, как математика. Типичным примером может служить доказанная Григорием Перельманом гипотеза Анри Пуанкаре. Данный результат вроде бы был признан мировой научной общественностью, однако тут же возникли и трудности.

Например, чтобы вынести окончательный вердикт в отношении проведенной Перельманом работы, необходимо провести ее тщательную экспертизу. Однако в мире не так много квалифицированных экспертов, ибо данное направление топологии настолько специально, что в нем работает очень мало специалистов. Кроме того, даже этим специалистам необходимо очень много времени и сил для того, чтобы разобраться во всех тонкостях и деталях рассматриваемой проблемы с учетом всех предыдущих и последующих достижений. И, наконец, всем этим экспертам надо хорошо заплатить за подобную экспертизу.

Именно поэтому Институт Клэя вынес предварительный и очень осторожный вердикт в отношении Перельмана: он, мол, не решил проблему, а внес существенный вклад в ее решение. Кроме того, уже сейчас китайские математики активно оспаривают его достижение.

Можно сказать, что в современном многофакторном и динамичном мире любые теории имеют серьезные пробелы, что и позволяет их подвергнуть сокрушительной критике.

Исчезновение окончательного диагноза

Вторая тенденция состоит в невозможности окончательного доказательства ни одного научного тезиса. Не беря во внимание некоторые самоочевидные истины, все более или менее серьезные научные утверждения оказываются уязвимы для критики. Данная тенденция дополняет предыдущую, создавая тем самым некий фон тотального агностицизма.

Наиболее ярко указанная тенденция проявляется в социальных науках, где она превращается практически в фарс. Как справедливо заметил известный российский экономист, академик Виктор Полтерович, в экономической науке имеется множество утверждений, относительно которых есть огромное количество очень серьезных работ с применением мощной математики и тщательных расчетов, где эти утверждения доказываются, и примерно такое число столь же корректных и фундированных работ, где эти утверждения опровергаются. Иными словами, сейчас отсутствует единая методология, ведущая к истинным утверждениям.

Наложение двух рассмотренных тенденций приводит к тому, что так называемые фундаментальные результаты в науке уже не могут быть идентифицированы, а следовательно, они не могут быть и признаны в качестве элементов фундаментальной науки. Фактически многие фундаментальные научные результаты становятся как бы невидимыми для общества.

Явочный порядок

Третья тенденция состоит в развитии науки путем непосредственного обмена позитивным опытом. Научным сообществом уже осознается деструктивность создавшейся ситуации с критикуемостью и доказательностью научных истин.

Законодателем моды в развитии указанной тенденции выступают компьютерные науки, где происходит обнародование разработок с указанием полученного полезного эффекта. В этом случае программисты как бы предлагают своим коллегам воспользоваться их опытом, не объявляя при этом о том, что предложенный ими подход является единственно возможным или самым лучшим. Здесь работает принцип: «нравится – бери, не нравится – не бери». Такая демократическая атмосфера передачи практического опыта блокирует никчемные научные дискуссии и ведет к колоссальному ускорению развития всего научного направления.

Из приведенных выше примеров просматривается очень интересная закономерность: активное применение новой схемы развития науки происходит не в «чистых» научных дисциплинах (физика, химия, математика, экономика и т.д.), а в междисциплинарных научных направлениях (менеджмент, компьютерная наука и т.д.). Похоже, что традиционные науки в большей степени находятся под властью старых парадигм и стереотипов развития научного знания, в то время как новые области знания быстрее освобождаются от них и быстрее развиваются. Видимо, это одно из знамений времени.

Четвертая тенденция развития науки состоит в использовании критерия жизнеспособности разработанной технологии (продукта) в качестве критерия научности лежащих в ее (его) основе теорий. (На третью и четвертую тенденции автору указал А.Ю.Дроздов.) Сегодня только критерий работоспособности создаваемых алгоритмов, механизмов, конструкций и агрегатов может дать надежную основу правильности научных доктрин.

В соответствии с указанным критерием отсутствие практического воплощения научного исследования делает невозможность верификации самого исследования.

Научный триумвират: теория, идеология, технология

Выше мы подошли к вопросу о научности любых логико-эмпирических построений. Этот вопрос во многом эквивалентен вопросу о значимости и плодотворности выдвигаемых научных теорий. Как этот вопрос решается сегодня? Какие критерии для этого можно использовать?

Ответ на поставленные вопросы, на наш взгляд, прост. Любая плодотворная научная теория должна принимать форму идеологии и/или технологии. В противном случае это проходная работа, истинность и конструктивность которой всегда будет под вопросом. Можно сказать, что научная теория не имеет самоценности и выступает в качестве исходной точки для выработки идеологии и разработки технологии.

Для пояснения данного тезиса рассмотрим несколько примеров из истории науки.

В психологии особое место занимает фигура Зигмунда Фрейда. Однако его построения сегодня уже в значительной степени пересмотрены и не соответствуют имеющимся знаниям. Тем не менее роль Фрейда этим не умаляется. Чем это вызвано?

Во-первых, Фрейд ввел в научный оборот несколько очень плодотворных понятий, включая понятие подсознания (бессознательного). Без этого понятия современная психология немыслима. Тем самым Зигмунд Фрейд выступил в роли идеолога, указав путь, в котором надо двигаться при изучении психики человека.

Во-вторых, Фрейд разработал метод лечения, известный сегодня как психоанализ (психотерапия). Именно такое практическое приложение его теоретических положений привело к общественному резонансу. Тем самым Фрейд выступил еще и в роли разработчика технологии врачевания.

Нечто похожее просматривается и в экономической науке.

Так, Томас Мальтус указал на необходимость поддержания равновесия между темпами рождаемости и роста благосостояния; он же предостерег общество об опасностях излишней плодовитости социума и выступил за ограничение рождаемости. Карл Маркс обратил внимание на неправомерность эксплуатации человека человеком и указал путь к более правильной модели общества; он же разработал основы технологии трансформации общества путем устранения частной собственности на средства производства. Джон Мейнард Кейнс акцентировал внимание общества на роли государства в экономике и сформулировал принципы активной политики государственного регулирования с помощью бюджетной и денежной политики.

Таким образом, идеология указывает вектор развития системы, а технология показывает то, как надо двигаться в заданном направлении. Если научная теория дает обществу идеологию и технологию, то такая научная теория считается жизнеспособной и плодотворной. Фрейд, Мальтус, Маркс и Кейнс дали миру именно такие теории и именно поэтому они остаются в анналах науки.

Такая картина выглядит особенно контрастной на фоне современных психологических и экономических теорий, подавляющее большинство из которых остается на бумаге и не может быть воплощено в жизнь.

Примерно в начале XXI века происходит пересмотр роли фундаментальных и прикладных исследований в пользу последних. Теоретические пузыри лопаются. Художник Жан-Батист Симеон Шарден, «Мыльные пузыри», 18 век.

Модель теоретического пузыря

Из сказанного ранее совершенно ясно, что в настоящее время наука переживает особый этап своего развития, который характеризуется эффектом инверсии во взаимодействии фундаментальных и прикладных исследований. В связи с этим возникает вопрос: как соотносится нынешняя стадия с предыдущим этапом развития науки? Какова природа эффекта инверсии и чем вызвано усиление прикладной направленности науки?

Чтобы ответить на поставленные вопросы, на наш взгляд, следует отталкиваться от понятия рынка. Например, науку можно рассматривать в качестве своеобразного рынка научных продуктов. Как любой рынок для рынка науки возможны разные состояния: когда спрос на научный продукт больше предложения и наоборот, когда спрос меньше предложения; в редких случаях можно говорить о равновесии спроса и предложения. Исходя из такой трактовки и отталкиваясь от того факта, что для рыночной экономики характерны периодически возникающие кризисы перепроизводства, можно предположить, что и для рынка науки в какой-то момент может наступить своеобразный кризис, когда ее продукты оказываются в избытке и не могут быть задействованы в экономике.

По всей видимости, на протяжении многих столетий рынок науки функционировал в режиме дефицита научного продукта, когда спрос на научные знания превышал то, что наука имела в своем арсенале. В этот период фундаментальная наука имела подчиненное положение, а прикладные исследования определяли вектор развития науки.

Однако положение дел изменилось примерно в середине XX столетия, когда началось формирование экономики знаний, а информации в мире накопилось столько, что эффективно использовать ее стало просто невозможно. Именно в этот момент начал развиваться научный кризис, когда предложение научных разработок стало превышать спрос на них. Одним из проявлений этого кризиса явился примат фундаментальных исследований над прикладными.

Примерно в начале XXI века кризис начал преодолеваться путем восстановления нарушенного равновесия и пересмотра роли фундаментальных и прикладных исследований в пользу последних. По нашему мнению, сейчас реализуется переходный период, в течение которого должна произойти «чистка» рынка науки от непродуктивных идей, теорий и концепций, после чего научное производство будет снова запущено.

Описанная схема раскрывает механизм формирования своеобразного «теоретического пузыря» в науке, когда множество знаний оказывается невостребованными. По всей видимости, теоретический пузырь на рынке науки является всего лишь частным случаем общих закономерностей в функционировании экономических систем.

Отрыв фундаментальной и теоретической науки от практических нужд общества не дает ожидаемой от них отдачи и в конечном счете провоцирует пересмотр отношения к науке и сдвиг в сторону прикладных исследований. В основе же финансовых пузырей и теоретического пузыря в науке лежат завышенные ожидания экономических агентов, что приводит к ошибкам в финансировании с последующим пересмотром стратегии.

Фазы науки

Таким образом, эффект инверсии во взаимодействии фундаментальных и прикладных исследований вызван общими циклическими закономерностями функционирования рынка науки и является проявлением эффекта перенакопления теоретического материала в научной сфере. Некоторые исследователи используют даже более категоричный термин: «затоваривание» научного знания. Тем самым данная особенность в развитии науки является уже, можно сказать, общепризнанной.

Не исключено, что в прошлом ситуации с перенакоплением знаний и надуванием теоретического пузыря уже не раз повторялись. В некоторых исторических работах утверждается, например, что эпоха Возрождения представляла собой переходный период в развитии человечества, когда перемены во всех областях знаний, переплетаясь со сдвигами в общественном сознании, зачастую опережали развитие техники. В наших терминах это означает режим развития, когда предложение знаний превышает спрос на них.

Типичным примером перенакопления знаний в данную эпоху может служить творчество Леонардо да Винчи, который изобрел и парашют, и вертолет, и подводную лодку, и велосипед, и многое другое. Но в тот момент все эти знания были не востребованы обществом и не могли быть реализованы.

Главное, что здесь следует подчеркнуть, это факт волнообразного развития науки с последовательной сменой фаз избытка и недостатка теоретического знания.

Диктатура эффекта

У рассмотренного эффекта инверсии есть несколько следствий. К числу микропоследствий, затрагивающих отдельных экономических агентов, можно отнести следующие.

При выборе сферы приложения сил начинающему исследователю целесообразно отдавать предпочтение прикладным направлениям. Решение реальных проблем позволит не только получить больший заработок, но скорее всего даст более интересные научные результаты. Если сфера применения предполагаемых разработок не определена или не совсем понятна, то лучше избегать этой сферы, ибо велика вероятность холостых усилий.

При разработке стратегии развития научные и исследовательские организации должны обязательно определять свою позицию в части идеологии и технологии. Если они не готовы выдвигать новые идеологические тезисы и разрабатывать новые технологии, то их работа наверняка закончится неудачей. Без нового взгляда на глобальные проблемы человечества и без создания технологических решений этих проблем успех научной организации сегодня практически невозможен.

При организации исследований необходимо обеспечить единство теории, идеологии и технологии. Однако отнюдь не каждый исследователь сегодня обладает навыками и талантами, позволяющими органично соединить в своей деятельности все три направления. В этой связи целесообразно перейти к такой кадровой политике, которая предполагает построение исследовательского коллектива из трех групп лиц: теоретиков, идеологов и технологов. Несмотря на простоту предлагаемого подхода, сегодня лишь немногие организации интуитивно используют его в своей работе.

К числу макропоследствий эффекта инверсии, затрагивающих государство, можно отнести необходимость пересмотра приоритетов в части финансирования фундаментальной и прикладной науки. Сдвиг должен быть сделан в сторону прикладной науки, причем в разы, если не в десятки раз. Как это ни парадоксально, российская политика пока базируется на прямо противоположном принципе.