Источник: данные Института психологии РАН
Провозглашение курса на построение «экономики знаний» положило конец неопределенности ориентиров развития нашего общества в первые годы реформ. Однако в российской истории выдвижение благих целей регулярно сочеталось с движением в противоположном им направлении, а подобные цели выглядели как утопии.
В связи с этим Институтом психологии РАН был проведен очередной опрос российских ученых, которым был задан вопрос: «Верите ли вы в то, что в нашей стране в обозримом будущем будет построена «экономика знаний»?» Кроме того, респондентам предлагалось пояснить, почему они верят или не верят в подобную перспективу.
Опрос показал, что среди отечественных ученых явно преобладают пессимисты: 62% опрошенных не верят в то, что в обозримом будущем «экономика знаний» у нас будет построена. Верят в это лишь 19%, 13% затруднились ответить, 6% предпочли другие, менее категоричные варианты ответа, такие как: «не верю, но надеюсь», «она неизбежно будет построена, но не в обозримом будущем, мы не доживем» и т.п.
Основные причины сомнений в возможности построения «экономики знаний» совпадали с главными, по мнению респондентов, препятствиями ее построению. Среди таковых отмечались: сырьевой характер современной российской экономики; ее неспособность использовать новые научные знания; отсутствие реальной заинтересованности политической элиты в создании «экономики знаний»; сосредоточенность интересов бизнес-элиты в сырьевой сфере; отсутствие законов, обеспечивающих «перекачку» капиталов из сырьевой сферы в инновационную; непрозрачность, коррумпированность и криминализированность нашей экономики; отсутствие экономических механизмов, стимулирующих производство и внедрение нового знания; снижение образовательного уровня населения; низкие государственные расходы на науку; ее крайне незначительная поддержка частным сектором экономики.
Было высказано и предположение о том, что, если бы не приватизация сырьевых ресурсов в начале 1990-х, направившая нашу рыночную экономику по сырьевому пути, она уже была бы инновационной.
Оптимизм же был подкреплен тем, что во многих отраслях у нас имеются элементы «экономики знаний». Кроме того, ученые отметили как факторы, внушающие оптимизм, следующие причины: передовые российские предприятия интересуются новейшими научными разработками; прогресс нельзя остановить, и в условиях глобализации мы «обречены» на инновационное развитие; сырье рано или поздно закончится, и наша страна будет вынуждена строить инновационную экономику; властвующая элита начинает понимать, что без инновационной экономики у страны нет будущего; большое количество «кулибиных» и «светлых голов» в России; инновационные устремления студенческой молодежи и так далее.
Впрочем, и позиция оптимистов в основном сводилась к тому, что хотя Россия, в силу различных причин, «никуда не денется» от инновационной экономики и страна имеет все шансы на ее построение, произойдет это явно не скоро. Отмечалось и то, что различные регионы России находятся на разном уровне развития и возможен вариант, при котором одни из них станут инновационными, а другие останутся сырьевыми.
Подчеркивалось также, что «экономика знаний» не возникнет сама собой, ее надо строить, необходима активная и эффективная государственная политика по ее построению. В этой связи ряд респондентов усмотрел противоречие между либеральной, по их мнению, экономической политикой нашего государства и провозглашением курса на построение «экономики знаний». Противоречие виделось и между, с одной стороны, провозглашением этого курса, с другой – с распространением платного образования, сокращением количества ученых и научно-исследовательских институтов, новые знания вырабатывающих.