Андрей Ваганов
Толкование сновидений по Фрейду – это психоанализ, но уже в другом смысле – философском.
Сальвадор Дали. «Сон, вызванный полетом пчелы вокруг граната, за секунду до пробуждения», 1944 г.
В нынешнем году исполнилось 150 лет со дня рождения отца-основателя психоанализа Зигмунда Соломона Фрейда. Хотя дата эта приходится на 6 мая, но в течение всего года во всем мире прошло и проходит очень много научных конгрессов и симпозиумов, посвященных этому неординарному человеку и исследователю. Не осталась в стороне и Россия. 16–17 декабря в Москве будет работать международная конференция «Зигмунд Фрейд – основатель новой научной парадигмы: психоанализ в теории и практике», организованная Русским психоаналитическим обществом. Накануне начала работы конференции эксклюзивное интервью для «НГ» дал доктор философских наук, профессор, член правления Русского психоаналитического общества Павел Гуревич.
– Павел Семенович, определения, которые давал психоанализу сам Фрейд, зачастую весьма противоречивы. А как вы, известный философ, который много занимался и продолжает заниматься «анализом психоанализа», могли бы определить его базисные положения?
– Во-первых, я не уверен, что психоанализу нужно давать какое-то окончательное и единственное определение. В принципе это одно из пяти направлений мировой психологии (бихевиоризм, гештальт-психология, психоанализ, гуманистическая психология, трансперсональная психология).
Слово, которое Фрейд впервые употребил в статье об этиологии неврозов, опубликованной на французском языке в 1896 году, я считаю неудачным. Речь шла о новом методе изучения и лечения психических расстройств. Фрейд тогда полагал, что достаточно подвергнуть мыслительному анализу истоки неврозов, чтобы они исчезли. Позже оказалось, что без эмоционального катарсического переживания ничего подобного, по существу, не происходит. Однако слово закрепилось, и сейчас бессмысленно менять данное понятие.
Сегодня мы можем говорить о трех смыслах данного понятия. Во-первых, психоанализ – это своеобразная психологическая теория. Причем каждое направление мировой психологии можно назвать по основной компоненте. Скажем, бихевиоризм – это психология поведения. Гештальт-психология – психология восприятия. Гуманистическая психология – психология личности. Трансперсональная психология – психология необычных состояний психики. В этом случае психоанализ – это психология бессознательного.
У Фрейда было много учеников. Многих он считал еретиками и предателями. Однако была известная лакмусовая бумажка, которая помогала определить, остался ли исследователь в рамках психоанализа. Если он не признавал бессознательное, значит, он дрейфовал в другие сферы. В ином случае он сохранял свое первородство в психоанализе.
– Но ведь психоанализ не только изучает бессознательное, он является еще и арсеналом терапевтических приемов?
– Это, разумеется, так. Но ведь психология во всем мире существует в двух вариантах – теоретическом и практическом. Свои «целительские», или, лучше сказать, коррекционные, практики имеет любое психологическое направление. В этом отношении психоанализ не является исключением.
– Но вот, скажем, разгадывание снов. Это же не лечение и не психология. А ведь Фрейд в начале прошлого века выпустил книгу «Толкование сновидений». В каком смысле это психоанализ?
– Это тоже психоанализ, но уже в другом смысле – философском. Психоанализ возник как психологическое направление, но он стал также и философским направлением. Это как раз то, что называют фрейдизмом. Психоанализ как философское направление трактует многие мировоззренческие проблемы. Что такое человек? Как и почему он возник? Почему люди живут в обществе? Иначе говоря, что такое общество как феномен? Каким образом сложилась культура? Каковы земные, реальные корни религии? В этом качестве психоанализ вошел в арсенал философских направлений, и случилось так, что другие течения должны были каким-то образом определиться по отношению к тем выводам, которые есть в психоанализе. К концу минувшего столетия вся история философии оказалась пересмотренной под углом зрения психоанализа.
– И все же: психоанализ – естественно-научное направление, философская концепция, религиозное течение, эзотерическая практика, терапевтический метод, прикладная технология?
– Многое из того, что вы перечислили, не имеет никакого отношения к психоанализу. Например, религиозное течение┘ В психоанализе нет ни одного признака религиозного сознания. Прежде всего нет идеи Бога.
Нельзя считать психоанализ и прикладной технологией. Ведь в это словосочетание вкладывается конкретный смысл: набор приемов, техник, методов, которые самоцельны, значимы сами по себе. Однако ни один из технических приемов не существует без солидного теоретического обоснования. Возьмем, к примеру, работу «История фобии пятилетнего мальчика». О чем она? О том, что мальчик панически боится лошадей. Представим себе, что такая история случилась еще до того, как Фрейд начал свою терапию. Что будет делать психолог? Он, судя по всему, покажет ребенку картинки, где есть лошади, будет рассказывать о том, что они хорошие, добрые. Использует и такой «технический» прием: попросит мальчика дать лошадке кусок сахара с ладошки, чтобы он почувствовал тепло лошадиных губ. Но у Фрейда это, по существу, теоретическая работа. И так всегда. Он никогда не собирает некие «приемчики». Напротив, всегда пытается прежде всего раскрыть смысл того или иного метода лечения.
– А эзотерическая практика?
– Это вообще не про Фрейда. Конечно, в Германии и Австрии психоаналитики составляли узкий круг сторонников. Но в США, а затем и во Франции психоанализ стал модой. В этот якобы эзотерический круг могли входить все кому угодно. Конечно, Фрейд любил отождествлять себя с мифическим героем, который является пришельцем и не принадлежит своему народу. Однако как человек и исследователь он был абсолютно чужд мистике. Она вызывала у него отторжение. На роль эзотерического лидера он тоже не годился. Фрейд говорил также, что нужно сначала поверить в психоанализ, а затем критиковать его. Психоанализ – не эзотерика┘
– ...а естественно-научное направление?
– Вот здесь и да, и нет. Когда Исаак Ньютон праздновал свой юбилей, ему подарили медаль. На ней было выгравировано: «Великому естествоиспытателю». Юбиляру это не очень понравилось. Он предпочел бы другую надпись: «Великому философу». Ведь он предложил принципиально иную картину мира. Фрейд, напротив, не считал себя философом. Он думал о себе как о серьезном исследователе, который последовательно продумывает собственные научные идеи. Идеал естествознания был значим для Фрейда, потому что он был по образованию врачом, воспитывался в научной среде.
Но было бы ошибкой считать его теорию естественно-научным направлением по определению. Философом Фрейд себя не считал. Однако парадокс заключается именно в том, что, выстраивая идеал строгой науки, Фрейд тем не менее оказался философом, родоначальником целого философского направления. Его открытия радикально изменили представление о философии, человеке, сознании. Он оставил глубокие мысли о происхождении культуры и религии. Я не решился бы назвать его и «позитивистом в философии». Его идеи порой настолько оторваны от естествознания, что представляются просто «авантюрой мысли». Фрейд стремился применить сделанные им открытия к истолкованию различных социальных и культурных феноменов. Однако обеспечить при этом строго научную экспертизу он был в состоянии далеко не всегда. Поэтому его мысль устремлялась в такие сферы, где конкретных знаний явно не хватало. Зато можно было пофантазировать, поразмыслить. Но ведь это и есть предназначение философии.
Психоанализ можно рассматривать как философскую концепцию. Фрейд без колебаний попытался применить свой метод к изучению не только психики одного человека. Он вознамерился по-новому объяснить те феномены, например религию, которые традиционно находились в компетенции философа. Кстати, разгадывание снов, текстов художественных произведений, явлений культуры, речевых обмолвок – все это не что иное, как философская герменевтика.
– Если применить психоаналитический метод к личности самого Фрейда – что это покажет? Проще говоря, он действительно был маньяком?
– Честно говоря, я не понимаю вопроса. Вероятно, вы имеете в виду, что Фрейд описывал разного рода сексуальные перверсии, страхи и агрессивные состояния, возможно, он «подпитывался» собственными интроспекциями, то есть, проще выражаясь, сам был маньяком.
– Да, именно так...
– Во-первых, нельзя, к примеру, обвинять проктолога в том, что у него личный повышенный интерес к продуктам человеческой жизнедеятельности. Если некто описывает специфику сексуальных проблем, это вовсе не означает, что он сексуально озабоченный маньяк. Один из предшественников Фрейда психиатр Р. Крафт-Эбинг описал на основе своей клинической практики различные сексуальные отклонения. Кстати, изложил суть дела целомудренно и сдержанно. Однако его обвинили в том, что «запятнал» человеческие чувства. Даже в некрологе говорилось о том, что это был замечательный психиатр, видный специалист, только вот зачем он написал и издал «нехорошую книгу»? Фрейд создал своеобразную теорию сексуальности, однако в ней нет ничего скандального. Современный сексопатолог может углядеть в сочинениях австрийского психиатра немало наивного и даже архаического.
Возьмем, к примеру, предположение Фрейда о том, что сон несет в себе сексуальную символику. Можно себе представить, какое неслыханное сомнение вызвало такое интуитивное соображение. Неужели мы не видим в наших сновидениях ничего, кроме сексуальных сюжетов? Однако современные исследования сна показывают, что по крайней мере у мужчин эрекция предшествует почти всем сновидениям или сопровождает их.
Описывая состояние ребенка, Фрейд открыл в нем черты насильника и сладострастника. Вот уж точно маньяк! Но ведь это не клевета, не преувеличение. Ребенок с младых ногтей развивается физически, интеллектуально и сексуально. Неужели надо винить Фрейда за эту непреложную истину? В древности люди убивали врачей, полагая, что от них все несчастья. Похоже? Фрейд изучал черты палачества, садизма в людях. Но был ли он сам садистом, душегубом? Смешно.
Как личность Фрейд был весьма стеснительным и скромным. Никаких сладострастных изысков за ним не водилось. Во Фрейде как человеке много приятных черт. Например, он был участливым, заботливым, совестливым и избегал публичности. Никаких интервью о личной жизни.
Кстати, сам Фрейд неоднократно использовал психоаналитические приемы для разгадки некоторых черт своей личности. Так, он пытался понять, почему испытывает к отцу определенную неприязнь, и с помощью вдумчивой работы сумел найти разгадку. Фрейд пытался избавиться от страха закрытого пространства и сумел преодолеть этот страх.
Я полагаю, что многие исследователи и читатели мало знают о Фрейде, а отдельные, выхваченные из контекста детали его учения или его биографии позволяют «демонизировать» личность этого гениального исследователя. Мы ведь не пытаемся применить к личности Ивана Петровича Павлова его учение об условных и безусловных рефлексах, чтобы провести некоторые аналогии с собакой. Никто не примеривал к личности Ницше его учение о дионисийстве. Может быть, получилось бы, что немецкий философ был буйным приверженцем пьянства и безумия. Хотя всем известно, что он закончил жизнь в психиатрической больнице.
– Можно ли говорить о русской психоаналитической школе?
– С моей точки зрения, не только можно, но и нужно. Однажды в нашем университете выступал известный немецкий психотерапевт. Билеты продавали за два месяца вперед, готовилось некое столпотворение. В зале разве только не висели на люстрах. Я не был на этой встрече, потому что был занят. И вот охранник спрашивает меня о моем впечатлении от встречи. У меня нет впечатлений. А он говорит: «Мне не понравилось, потому что все это не про нас». Представьте себе, приходит негр к американскому психоаналитику и сообщает: «Мне показалось, что мой коллега посмотрел на меня сегодня не слишком дружелюбно┘» Мы бы сказали: нашел проблему, а не хочешь «лицо кавказской национальности» или «санитары общества»?
Психоанализ в нашей стране с самого начала обрел сугубо национальные черты. Он стал встраиваться в русскую ментальность. Во-первых, психоаналитическое учение часто воспринималось в России с теоретической стороны. Россия долгое время не развивала собственно психоаналитической практики. На этом основании один из известных критиков Петр Вейль написал в журнале «Архетип», главным редактором которого я был, что русская ментальность вообще не «монтируется» с психоанализом. Российский человек, мол, не склонен исповедоваться. Но так ли это на самом деле? А многовековая православная культура? А русская литература? А традиционное русское «Ты меня уважаешь?».
Многие исследователи, пытаясь объяснить феномен первоначального быстрого разрастания психоанализа в России, а затем его исчезновения, теряются в догадках. Возможно, в культурном сознании современников место, предназначенное психоанализу, уже было занято символизмом и религиозной философией. Вот почему психоаналитический подход стал активно применяться к исследованию литературного творчества и социальных проблем. Возникла специфически русская традиция фрейдомарксизма, в конце концов и поглотившая психоанализ.
Все эти соображения не учитывают главной причины, в соответствии с которой психоанализ в России покончил жизнь самоубийством – несовместимости тоталитарной идеологии с самой сутью психоанализа. Он в нашей стране был репрессирован. И только сегодня мы можем говорить о последствиях этой репрессии. Мы дорого заплатили за это психическим здоровьем нации.
А теперь поставим вопрос – что позволяет говорить о русской национальной школе психоанализа? Во-первых, Россия – страна богатой психологической культуры. Во-вторых, национальные традиции могут придать психоанализу неповторимый аромат и специфику. Но есть ли кадры? В начале прошлого века в России осталось всего три аналитика, прошедших полноценную для того времени психоаналитическую подготовку: С.Шпильрейн, М.Вульф и Н.Осипов. Сегодня таких специалистов гораздо больше. Однако возникает вопрос: действительно ли нужно проходить обучение за рубежом? Я полагаю, что такой подход только затормозит развитие психоаналитического движения в России. Солидную подготовку можно пройти и в нашей стране.
Юбилей Фрейда позволяет тщательно продумать возможности, которые позволят психоанализу укорениться в России. Может развиться национальная школа, которой можно будет гордиться. Это не благое пожелание, а реальность.
