Единственные люди в мире

В истории человечества полные изоляты довольно редки, но были периоды преобладания относительной взаимной изолированности, особенно в горных областях и в состоящих из мелких островов архипелагах.
Художник Мэлвин Грант, «Девочка на буйволе»

Однажды в зоопарке г. Финикса (Аризона, США) один из авторов этой статьи стоял у вольера слона рядом с очень симпатичным семейством. Глава семьи был пожилым атлетичным негром, уже сильно седеющим, очень темным, с волевым интеллигентным лицом. Жена его была очень светлая моложавая блондинка лет под 50. С ними была, рыженькая девушка около 20 лет, очень похожая на мать, явно ее дочь от предыдущего брака, очаровательная мулатка-подросток 14–15 лет, общая дочь этой пары, и мальчуган-вьетнамец лет десяти, усыновленный, общий баловень всего семейства. Судя по всему, это была вполне благополучная семья, им нравился слон, нравился этот летний день, нравилось быть вместе, и лица их сияли открытыми и приветливыми улыбками.

Нельзя сказать, что это была типичная американская семья, но все же семей, подобных этой, в современных США немало. Их растущее число отражает процесс глобализации нашего мира, в ходе которой становятся все менее значимыми национальные и расовые перегородки, и люди разных стран, народов, рас, вероисповеданий все свободнее общаются друг с другом, вплоть до того, что почти повсеместно распространяются всевозможные смешанные браки.

Однако подобная открытость и свобода общения существуют не всегда и не для всех.

Юрисдикция племени хопи

В 300 км севернее Финикса, с его космополитической атмосферой, этническим и расовым многообразием, находится высокогорная резервация индейского племени хопи (около 7 тыс. чел.), со всех сторон окруженная низинными землями индейской резервации навахо (200 тыс. чел.). Если о навахо никак нельзя сказать, что они живут в изоляции, то к хопи такое определение вполне применимо. Попав туда через несколько месяцев после встречи в зоопарке, С. Арутюнов нашел там помимо самих хопи десятка два навахо и представителей других индейских племен, состоящих в смешанных браках с хопи, и одного белого американца, учителя местной средней школы, живущего там одиноко уже лет 20 (сын его женат на индеанке и вполне вписался в племя).

У въезда в резервацию стоит деревянный щит с надписью: «Пересекая эту черту, вы попадаете под исключительную юрисдикцию племенного совета хопи и его судов». Конечно, в случае убийства или особо крупного грабежа сюда нагрянут федеральные следователи, но таких случаев здесь не было уже много лет, и, соответственно, ни одного федерального чиновника здесь давно никто не видел. Часть хопи – христиане (протестанты или католики), но большинство отправляют традиционные обряды культа духов предков. На время таких обрядов у въезда в село ставится щит с просьбой к туристам (которых вообще бывает не очень много) воздержаться от посещения данного селения.

Хопи пасут немного овец и коз, сажают кукурузу и фасоль. Едят испеченный на камнях тонкий, как папиросная бумага, хлеб «пики», сине-серого цвета (его делают из чернозерной кукурузы), блюда из тыквы и фасоли, характерные вообще для индейской кухни Юга США. Немало потребляют и покупных продуктов, одежда и утварь тоже покупные. У них есть радиоприемники, у многих автомашины, у некоторых телевизор.

Основной источник их денежного дохода – художественное ремесло: расписная керамика, плетение, имитации традиционных обрядовых кукол качина, но более всего ювелирные изделия из серебра с чернью – броши, пряжки, шкатулки, застежки шнурковых галстуков боло и т.д. Их охотно покупают туристы, но еще более – оптовики. Потом в салонах Финикса и других городов США эти вещи продаются втрое-вчетверо дороже, чем в сельской лавчонке в резервации. Так что, с одной стороны, хопи, как и другие племена резерваций, вовлечены в рыночный процесс глобализации, с другой – очень ревниво охраняют свою особость, язык, изолированность, обряды, верования, традиции, патриархальный уклад жизни.

Такие относительно небольшие сообщества людей, во многом изолированные от окружающего мира, ограничивающие свои семейные, брачные, общественные контакты узким кругом собственного племени, этнологи называют изолятами.

Парадокс «Баунти»

В истории человечества полные изоляты довольно редки, но были периоды преобладания относительной взаимной изолированности, особенно в горных областях и в состоящих из мелких островов архипелагах. С другой стороны, очень дальние странствия и контакты имели место и в самые давние времена.

Палеолитическая стоянка Мальта в Прибайкалье дала образцы развитого искусства (резьбы по кости мамонта) 20-тысячелетнего возраста. На одной пластине изображена кобра. Ближе чем в 3000 км отсюда кобры никогда не водились, а южнее Прибайкалья нигде не водились мамонты. Значит, был человек, который видел кобру, скажем, в Южном Узбекистане, прошел 3000 км, дошел до Байкала и здесь по памяти вырезал ее на кости!

Пожалуй, наиболее близкую к полной изоляции модель существования можно было еще недавно наблюдать у папуасов-горцев о-ва Новая Гвинея. Небольшие группы деревень в какой-либо долине жили, по существу, еще в каменном веке, снабжая себя всем необходимым, включая орудия труда и утварь (одежда у них почти отсутствовала); «белых людей» они не видели вообще, а с племенами соседних долин только воевали. Но сегодня войны прекратились, понемногу начинается возделывание коммерческих культур, появились железные орудия, алюминиевая посуда, транзисторные радиоприемники, так что изолированность уменьшается.

Изолятами являются общины, населяющие мелкие острова Океании, особенно коралловые. Сюда не летают самолеты, а суда заходят пару раз в год – доставить необходимые товары и почту и забрать урожай копры (ядра кокосового ореха) – единственного здешнего коммерческого продукта. При большой рождаемости отсюда идет постоянный отток молодежи, уезжающей в Америку, Австралию, Новую Зеландию в поисках работы и лучшей жизни.

Самый известный из таких изолятов – о. Питкэрн в южной части Тихого океана площадью около 5 квадратных километров и с населением 60–70 чел. Этот необитаемый ранее островок был заселен в 1790 г. взбунтовавшимися моряками с британского корабля «Баунти» и привезенными ими с собой женщинами-таитянками. В ходе бурных «выяснений отношений» между новопоселенцами единственным живым мужчиной остался Джон Адамс; несколько уцелевших таитянок стали его женами.

Современные питкэрнцы (самый малочисленный в мире этнос) – потомки этой микрогруппы, европолинезийские метисы, говорящие на питкэрнском креольском языке (англо-таитянском жаргоне); по религии – адвентисты седьмого дня; занимаются земледелием и ремеслом. Понятно, что все население острова – кровные родственники; однако никаких признаков «вырождения» у них не наблюдается. Таким образом, двухсотлетняя история питкэрнцев не дала аргументов в пользу бытующего мнения о вреде родственных браков.

Некоторая часть жителей Питкэрна, в основном в 1930-е гг., предпочла переехать в Австралию и Новую Зеландию, но их потомков уже нельзя считать питкэрнцами.

Несколько сот лет назад небольшая группа мужчин и женщин канадских эскимосов, заблудившись на охоте, попала на самый север Гренландии. Когда их потомков, полярных эскимосов, нашли там европейские моряки (в начале XIX в.), выяснилось, что эти люди не только утеряли многие достижения общеэскимосской культуры, но и вообще забыли о своих предках и думали, что они – единственные люди в мире.

Резус-отрицательные баски

Изоляты имелись и в Азии (например, в горах Афганистана и Памира), и в Африке (охотничьи племена пигмеев в экваториальных лесах), и в Америке (огнеземельцы). Повсюду их отличает особый, только им свойственный, непохожий или мало похожий на соседние язык и более низкий уровень культуры, чем у ближайших соседей, с которыми у них мало или вовсе нет контактов. Но можно сказать, что до Колумба, то есть большую часть своей истории, в течение многих тысяч лет вся Америка была огромным изолятом, не знавшим о существовании остального мира, от которого она была отделена двумя океанами.

Самостоятельно, независимо от народов Старого Света, американские индейцы научились возделывать зерновые (но не пшеницу, как в Евразии, а амарант и кукурузу), разводить мясомолочный скот (но не овец и коз, а лам и альпак), возводить пирамиды и писать иероглифами (в Мексике), плавить медь (в Перу), ткать ткани и т.д. Однако уровень их хозяйственно-технического развития на момент открытия Америки европейцами (конец XV в.) был примерно такой, как в Египте, Месопотамии, Индии или Китае на 4–5 тысячелетий раньше.

Есть примеры, когда отдельные государства сами намеренно делали себя изолятами. Япония при династии сёгунов (правителей) Токугава (XVII–XIX вв.) закрыла свои границы почти полностью и каждый год допускала прибытие в единственный открытый порт Нагасаки только нескольких китайских судов и одного (!) голландского корабля. Так сёгуны надеялись избежать проникновения в Японию европейских завоевателей-колонизаторов. К середине XIX в. Япония была все еще культурно и технологически выше Китая, Кореи и стран Индокитая, но уже сильно отставала от Европы (чего в XVI в. еще не было) и лишь в конце XIX в., отказавшись от политики изоляции, сумела преодолеть это отставание. Сегодня почти таким же изолятом, отгородившимся от остального мира, является Северная Корея.

Очень интересный изолят – Баскония, страна басков (север Испании и юг Франции). В период римского владычества на Пиренейском полуострове баски избежали романизации их языка и культуры; они отстояли свою независимость в период арабских завоеваний; многочисленные «волны» великого переселения народов тоже практически не сказались на этнокультурном и языковом своеобразии этого народа. Антропологи же отмечают, что в крови почти каждого третьего баска отсутствует вещество, называемое резус-фактором (то есть они резус-отрицательны). Такой высокой доли резус-отрицательных индивидов нет ни у каких других народов мира.

Изоляты в социальном пространстве

Все вышеприведенные примеры – это изоляты в географическом пространстве. Они изолированы естественными или искусственными границами, которые можно прочертить на карте. Но есть изоляты в социальном пространстве. В нашем обществе таковы, например, цыгане.

По происхождению цыгане – одна из каст Северной Индии, по какой-то причине ушедшая около 1000 лет назад в Иран, затем в Египет и в Византию и оттуда уже расселившаяся по всей Европе. Все население Индии (кроме мусульман и христиан, да и то не вполне) разделено на несколько тысяч больших и малых каст (численностью от десятка тысяч человек до миллиона и более), и каждая каста является более или менее изолированной.

Конечно, в учреждении, университете, на заводе, в автобусе или поезде каждый день общаются представители самых разных каст, и, как правило, никто не спрашивает друг у друга, какой он касты (впрочем, часто это и так ясно из фамилии). Есть жреческие, священнические касты – брахманы: вовсе не все из них служат в храмах, гораздо чаще в госучреждениях, университетах, школах, больницах; есть преимущественно крестьянские касты, касты ремесленников разных специальностей. Есть и десятки бродячих, цыганоподобных каст.

Мужчины касты нандивалла, например, ходят по всей Индии, из деревни в деревню, и водят с собой дрессированных бычков, как некогда в России цыгане водили медведей. Бычки обучены разным забавным трюкам, и нандивалла живут на деньги, получаемые за эти представления. Но их брачный круг, круг личных, приятельских связей ограничен исключительно рамками собственной касты. Да и практически во всех других кастах браки на 98–99% заключаются внутри своей касты, и неформальные, межличностные контакты вне торговой и производственной сферы в основном происходят с людьми своей касты или нескольких близких по статусу каст.

На Ближнем Востоке (Ливан, Сирия, Иордания, Израиль) живут друзы (их около 1 млн. человек). Эта этноконфессиональная группа арабов – типичный социальный изолят. Согласно их религиозным представлениям, души умерших друзов переселяются в тела рождающихся. Принимать в общину людей «со стороны» строжайше запрещено, все брачные отношения осуществляются внутри группы. Руководят ею духовные лидеры – посвященные (уккаль), элита которых – совершенные (аджавид). Даже переезжая на другие континенты (немало друзов сейчас проживают в разных регионах Америки, в Африке, в Австралии), они сохраняют свою отдельность, социальную замкнутость.

В общем-то, социальными изолятами в той или иной мере были и остаются многие этноконфессиональные общности (и особенно секты); для них характерна почти полная, 100-процентная эндогамия (как и для каст). Достаточно вспомнить общины зороастрийцев: гебров – в Иране и парсов – в Западной Индии, разные иудаистские группы (курдистанские евреи, кочинские евреи и бней-Исраэль в Индии, горские евреи Закавказья и Северного Кавказа), мандейцев-арабов – в Ираке, маронитов-арабов – в Ливане, йезидов-курдов (Юго-Западная Азия), коптов (арабы-монофизиты Египта), секты мормонов – в США, меннонитов – в США и Канаде, духоборцев (в Канаде, выходцы из России). Список этот можно продолжать еще долго.

Цивилизационный шок

Изоляты (и географические, и социальные) возникли в процессе развития человечества. Их, если угодно, можно рассматривать как эксперимент, поставленный Природой и Историей: каково жить этносам (обществам) в условиях полной, почти полной или частичной обособленности от остального мира? Как создавать культуру (во всех ее формах и проявлениях), не зная или не желая знать о достижениях других народов? Как обстоят (обстояли) у них дела с прогрессом (во всех смыслах)? Что происходит, когда представители других народов начинают к ним проникать, подчинять, включать в свою орбиту, в конечном итоге – в жизнь мира, всего человечества?

В каждом конкретном случае будет, разумеется, свой особый ответ. Изучить, понять, сформулировать эти ответы – работа историков, этнологов, антропологов, культурологов. Но при всей разнообразной конкретике, при всем множестве ответов бесспорным и общим представляется следующее.

Конечно, в условиях изоляции, отъединенности от остального мира народ (или другая общность: этноконфессиональная, конфессиональная, иная) имеет возможность очень долго (иногда – тысячелетия) оставаться «самой собой», со всей своей спецификой. Но с прогрессом дела у всех изолятов обстоят неважно. Развитие происходит, но в очень медленном темпе (иногда – едва заметном). И если даже о каких-то достижениях «со стороны» им становится известно, они не могут (а часто и не хотят) ими воспользоваться.

И когда такие общества либо сами, в силу разных причин и обстоятельств, выходили из своей изоляции, либо – что чаще – она заканчивалась в процессе проникновения к ним других, более активных, динамичных, сильных народов, им сплошь и рядом приходилось очень непросто, если не очень скверно: цивилизационный шок, колонизация, нередко – геноцид (полный или частичный).

Конечно, в наше относительно гуманное время такие беды еще сохраняющимся более или менее изолированным группам не грозят. Более того, им стараются (в разных формах) помочь войти в мировую цивилизацию, которая все более глобализируется. Удастся ли им сохранить свое лицо, свою особость среди множества других народов и обществ, составляющих человечество?