Мария Раевская
Психологи установили, что до 70% информации читатель получает уже из заголовочного комплекса печатных изданий.
Фото Фреда Гринберга (НГ-фото)
Кафедра теоретической и исторической поэтики Российского государственного гуманитарного университета и журнал «Вестник гуманитарной науки» провели научную конференцию. Предметом изучения для литературоведов и лингвистов, искусствоведов и психологов стало собственно заглавие и заголовочно-финальный комплекс произведений.
Изучение заглавий – чисто русское филологическое увлечение. Во-первых, пресловутая теория литературы лучше всего развита именно в России. Во-вторых, интерес к названию произведений связан с такой популярной у нас областью гуманитарного знания, как «философия имени» (ее развивали, скажем, Алексей Лосев и Павел Флоренский).
Одним из первых масштабных российских теоретико-литературоведческих исследований феномена заглавия стала кандидатская диссертация Натальи Веселовой «Заглавие литературно-художественного текста: онтология и поэтика» (1998 г.). В той работе Наталья Анатольевна доказывала, что название произведения – не просто «ключевое слово» или «однофразовый текст». Заглавие вбирает в себя концентрированную сущность произведения и при этом «не принадлежит ему безраздельно. Одной стороной оно соприкасается с миром, лежащим за пределами текста, а другой – с текстом, отмечая его начало. Благодаря такому пограничному положению заглавие служит соединительным звеном между текстом и внешней по отношению к нему действительностью».
В этом году Наталья Веселова, доцент Тверского государственного университета, завершала конференцию своим докладом о поэтике заголовочного комплекса в творчестве Леонарда Коэна. Свое положение она в шутку прокомментировала филологическим термином: «Я оказалась в самой сильной позиции!» В сильной позиции, то есть в заметном месте текста, находится как раз заглавие, а также финальная фраза, эпиграф и даже оглавление.
Писатель может заимствовать у предшественника модель заглавия, не «задевая» при этом прежнего смысла. Так, Горький любил выносить в заглавие пьес собирательное обозначение героев: «Враги», «Мещане», «Варвары» – и все это были неприятные писателю типы. А белорусский классик Янка Купала, явно ориентируясь на Горького, назвал свою пьесу также «собирательно»: «Тутэйшыя» (можно приблизительно перевести как «здешние», «земляки»). Недаром это название потом подхватили молодые белорусские писатели, боровшиеся за возрождение национального языка и культуры (доклад Любови Турбиной, старшего научного сотрудника ИМЛИ РАН).
Бывают и сознательные полемические переклички заглавий. Сергей Дмитренко, заместитель главного редактора газеты «Литература», обращает внимание на то, как изменялись заглавия русской исторической беллетристики. В поздние советские времена была широко известна книга М. Касвинова «Двадцать три ступени вниз» – о царствовании Николая Второго. А романист наших дней С.Карпушенко, не разделяющий антимонархических взглядов, называет свою книгу «Возвращение императора, или Двадцать три ступени вверх».
Иногда особенность истории и искусства какого-то периода может быть восстановлена по заглавиям произведений. Елена Пономарева, доцент Челябинского Государственного педагогического университета, проанализировала заголовочные комплексы рассказов 1920-х гг. Оказалось, что многие маленькие новеллы тех времен часто структурировались по образу и подобию крупных произведений: дробились на главы и подглавы, как рассказы Ольги Форш «Летошний снег» и «Обыватели», а также получали несвойственное им жанровое обозначение («Романтические повести» А.Чаянова, «Похождения Чичикова: Поэма в десяти пунктах с прологом и эпилогом» М.Булгакова). Заголовочный комплекс, который хранит в себе «жанрово-родовую память», помогал рассказу подражать романам, поэмам и драмам. Писателям трудно было зафиксировать абсурдную, изменчивую действительность послереволюционных лет в «больших формах», и маленькая новелла, которую можно быстро написать, вынуждена была брать на себя работу своих крупных литературных «родственников».
Заголовочный комплекс первым встречает читателя «на пороге» произведения и может повлиять на восприятие текста. Иоанна Делекторская, пресс-секретарь журнала «Новое литературное обозрение», утверждает, что на это способен также список действующих лиц в пьесе. «В интернете мне попалась статья, основной пафос которой был в том, что Гамлет влюблен в┘ Клавдия», – с улыбкой рассказала Иоанна Борисовна. Автор гипотезы, видимо, решил, что неспроста в перечне персонажей пьесы имена Гамлета и его дяди всегда стоят рядом.
Но из наблюдений над списком действующих лиц можно сделать не только курьезные, но и заслуживающие внимание выводы. Почему, например, Призрак отца Гамлета всегда стоит в конце перечня как бы особняком? Только ли для того, чтобы зрители обязательно замечали экзотического персонажа-привидение? А может, Шекспир хотел подсказать, что фигура убитого короля – самая важная в пьесе?
Так что нельзя было не согласиться с редактором журнала «Вестник гуманитарной науки», организатором конференции, доктором филологических наук Юрием Орлицким: «Это только праздному взгляду кажется, что у заглавия примитивная функция, а изучать интересно только сам текст романов или поэм. Как учит классическая теория литературы, в произведении не бывает ничего второстепенного».
