Петр Бердыко – Борис Николаевич, с чего начинается создание колокола?
– Начинается все с того, что мы производим, математическое моделирование профиля колокола с тем спектром звучания, какой мы хотим получить. Затем создается чертежно-конструкторская документация на основе этих расчетов, модельная оснастка. После этого наступает этап отливки. Создается форма, по которой отливается колокол, он проходит акустический контроль, и, если спектр звучания не совпадает с тем, что заложено, математически определяются те зоны, которые необходимо подточить на станке изнутри для получения необходимых результатов.
– Какое программное обеспечение вы используете?
– Это наш инструмент, в основе которого приближенные методы решения дифференциальных уравнений. У нас несколько пакетов программного обеспечения разных фирм для решения этих задач, они работают по принципу конечного элемента, который используется для моделирования динамических задач различного плана, в том числе и акустических.
– Ваш первый большой колокол – это 30-тонный отлитый для Кафедрального соборного храма Христа Спасителя? Расскажите об этой работе.
– Я уже говорил, что мы всегда исходим не только из веса, но и из исторических документов, если они сохранились, а также из предназначения храма. В работе над колоколами храма Христа Спасителя мы, прежде чем определить тот состав звона, который там присутствует, – а там минорное звучание, – определили характеристики сохранившегося 51-пудового колокола в лавре, определили интервалы, которые в этом колоколе. Затем рассмотрели записи Константина Сараджева – это был звонарь, который по слуху записал в нотном виде колокола на всех храмах Москвы, в том числе и на храме Христа Спасителя.
Всего мы отлили три колокола – 30, 16 и 8 тонн. Это была очень сложная и захватывающая задача. Судите сами, до этого мы не отливали колоколов свыше трех тонн – и вдруг надо было на порядок тяжелее колокол отлить. На тот момент мы многого не знали и не умели. Руководил производством начальник литейного цеха Михаил Машин, он разрабатывал технологию для создания тяжелых колоколов, а все, что касалось голоса кампана, делали мы. Если небольшие колокола мы все подстраиваем, то здесь надо было попасть в ожидаемое звучание сразу. Это потребовало огромных исследований с точки зрения влияния параметров металла на звучание, какое количество олова, какое время остывания, какая температура металла, который заливается, – то есть огромное количество параметров, которые оказывают влияние на конечный результат. Ведь спектр звучания – это интегральная оценка, которая включает в себя все этапы создания колокола. И нам надо было предвидеть все эти этапы, заложить такую точность в чертеж, чтобы попасть в ноту.
– А как обстояло дело с колоколами Свято-Троицкой Сергиевой лавры?
– Начали мы с изучения сохранившихся колоколов и исторических документов, тех, что остались, например нотные записи колоколов Ипполитова-Иванова.
Но когда мы посмотрели эти записи, то обнаружили несоответствие с тем опытом, что мы уже имели по тяжелым колоколам. А несоответствие состояло в том, что те ноты, которые слышал Ипполитов-Иванов, не могут быть для таких тяжелых колоколов определяющими. Мы тогда пришли к выводу, что тут что-то не так с субъективным восприятием человека. Мы разработали методику, по которой оценили, что же слышит человек при звучании тяжелого колокола, как он определяет ноту этого колокола. Пригласили ведущего звонаря Большого театра Валерия Алексеевича Диш, ныне покойного, – у него был абсолютный слух, звонарей Троице-Сергиевой лавры и ездили в Ростов. Слушали колокола, которые там были и одновременно записывали на свою аппаратуру, затем те колокола, которые были в Троице-Сергиевой лавре – «Лебедь» и другие. Еще мы записывали на колокольне Ивана Великого, Успенский колокол, «Медведь» и все тяжелые колокола, при этом Диш и другие специалисты говорили ноту, которую они слышат и какую нижнюю октаву они определяют.
После расшифровки выяснилось: чувствительность человеческого уха разная на разных частотах, мы плохо слышим высокие частоты и плохо низкие, но хорошо средние – 500–2000 герц. Так как тяжелые колокола издают низкочастотное звучание, октаву они определяют правильно, а ноту определяют по шкале, которая соответствует максимальной чувствительности человеческого уха. После оценки результатов этих исследований мы смогли приступить к производству колоколов для Свято-Троицкой Сергиевой лавры.
Отдельно хочу сказать о колокольне. Она, как любой воздушный объем, имеет свои акустические характеристики, и если у вас оркестр не согласуется по акустике с помещением, то слышать вы его не будете. То же самое с колоколами, мы вписывали их в объем колокольни, определяли резонансные частоты, определяли, стоит ли изменять объем и форму колокольни, в каком месте должен висеть колокол, то есть практически мы решали вопрос создания единого целого колокольни и колокола как единого музыкального инструмента.
– Как вы относитесь к проекту восстановления Царь-колокола в Кремле?
– Ну, во-первых, одного царя мы уже отлили, для Свято-Троицкой Сергиевой лавры – весит он 72 тонны. Что касается большого колокола весом 9000 пудов в Кремле, то разговоры на эту тему велись, но не было «политического решения». Думаю, задача эта решаемая, если совместить наш опыт и опыт Балтийского завода в Санкт-Петербурге, мы могли бы повторить его с тем же размером и звучанием.
