Владимир Покровский В последнем номере американского журнала Annals of Human Biology появилась статья группы ученых во главе с Алеком Найтом из Стенфордского университета, где подвергаются сомнению результаты генетического анализа останков царской семьи, проведенного криминалистической лабораторией Павла Иванова, сотрудника Института молекулярной биологии РАН.
Самое серьезное обвинение, которое Найт с коллегами предъявляют команде Иванова, состоит в том, что, по их мнению, ДНК, содержавшаеся в обнаруженных костях, вполне могла смешаться с другой ДНК, не имеющей к делу никакого отношения. Они утверждают, что фрагменты ДНК, которые удалось выделить Иванову, слишком длинны (1223 пар оснований) для того, чтобы их можно было извлечь из костей, поврежденных временем, кислотой и дальнейшим вымыванием.
По заявлению Найта, ДНК быстро разлагается на куски не длиннее 250 нуклеотидов. Не говоря прямо, авторы статьи в американском журнале фактически обвиняют команду Павла Иванова в подлоге при идентификации царских останков.
Свои доводы команда Найта подтверждает результатами собственного исследования. Анализ образцов ДНК, извлеченных ими из ссохшегося пальца сестры царицы, великой княгини Елизаветы Федоровны, дал основания Найту с коллегами утверждать, что генетический код, обнаруженный ими, не совпадает с генетическим кодом, который обнаружила в костях предполагаемой Елизаветы Федоровны команда Иванова, а значит, «останки не являются останками семьи Романовых».
Павел Иванов в ярости. Тут надо просто знать этого человека. Обвинять его в неаккуратности – все равно, что обвинять балерину в хромоногости. Его обвиняют в нарушении стандартов, которые он же в свое время и вводил. Он не собирается публично, через научную прессу, отвечать на обвинения, но зол – чертовски.
«Так не делается, – заявил он в беседе с корреспондентом «НГ». – Если уж возражать, то делать это в том же журнале, где появилась статья, которую ты критикуешь, то есть в одном из самых рейтинговых Nature Genetics. Нет, эти ребята помещают свою статью в отстойном журнале, где серьезные ученые не печатаются».
Обвинения он считает бредовыми. В отношении пальца Елизаветы Федоровны он полагает, что либо его критики проводили анализ, «не помыв руки», либо это вообще неизвестно чей палец. «Ни одного задокументированного факта по этому поводу нет, – говорит он, – а есть душещипательная история о том, что кто-то, когда-то, где-то выкопал этот палец, передал святому отцу такому-то, тот его у себя на груди хранил, и церковь за рубежом им это преподнесла. И это интерпретируется так, что никакого сомнения, что это, конечно же, кусочек тела Елизаветы Федоровны, нет и быть не может».
Разговоры о длине ДНК вызывают у него мрачную усмешку. «Этим товарищам хорошо бы почитать теорию вероятности, прежде чем заявлять подобную чушь, – подчеркивает Павел Иванов. – Процесс распада молекул ДНК носит статистический характер. Действительно, наиболее вероятный размер обрывков равен 100–200 нуклеотидов, но ничто не мешает нам найти обрывки и подлиннее – это незапрещенная вероятность».
Нападки на знаменитую теперь работу Иванова идут почти без перерывов вот уже почти десять лет. Это, наверное, неизбежная плата за то внимание, которое она к себе привлекла. Тогда сразу же последовали атаки со стороны коллег по цеху, иногда просто недобросовестные, нападки Церкви, препятствия, которые порой чинились родственниками расстрелянного царя. Так, Тихон Куликов, родной племянник Романова, живущий в Ванкувере, поначалу отказался предоставлять ученым образец своей крови, а потом устроил скандал, обвинив их в фальсификации, – дескать, его кровью, кровью ближайшего родственника царя, они не располагали, а стало быть, не имели возможности проводить идентификацию. То, что методика позволяет установить родство через множество поколений, его не интересовало. Специалистам была понятна бредовость обвинений, публике – нет.
«Мы тогда очень нервно реагировали на все это, – вспоминает Иванов. – Я вышел из мира фундаментальной науки и привык к спокойному, выверенному отношению, уважению – здесь все было по-другому. Была масса критических выпадов и на Западе, и в России. Это сейчас мы привыкли, знаем, как реагировать, а тогда порой преобладала горячность от непривычности. Я убежден – история с останками расстрелянной царской семьи еще далеко не кончена, нам еще не раз придется отбиваться от вздорных обвинений. Но мне грех жаловаться. Мне удалось поработать в лучших лабораториях мира, воспринять самый передовой опыт и развить собственные представления. Я стал куда более квалифицированным специалистом по генетической идентификации родства и могу оказать людям куда более эффективную помощь, чем раньше, десять лет назад».
Дарья Гармоненко