Андрей Ваганов В общем-то – это отрадный факт: не прошло и года, как представители академического сообщества поднялись на защиту «поруганной» журналистом Вагановым «конкурсной программы по физико-химической биологии (ФХБ), направленной на решение болевых точек нашей науки». Некоторые замечания фактологического характера я с благодарностью принимаю и учту их в дальнейшей работе.
Оставляю без комментария – просто за неимением места – другие места из статьи Юрия Ильина и Алексея Рыскина: чтобы адекватно на них реагировать, читатель должен иметь перед глазами хотя бы тексты обеих статей – моей от 14 мая 2003 г. и моих нынешних оппонентов. Читатель, который наберется терпения провести такой сравнительный анализ, без труда поймет, в чем дело. Тем не менее в опубликованном выше отклике на мою статью содержится ряд существенных, сознательных или нет, не знаю, искажений моей позиции, про которые нельзя не упомянуть.
1. Обвинение в адрес членов Экспертной комиссии, что «они сами себе дали деньги», то есть, иными словами, «сами себе присудили гранты» – принадлежит не мне, а одному из участников конкурса. В тексте статьи слова моего собеседника закавычены.
Другое дело, что в сегодняшней Российской академии наук, в данном случае – в Отделении биологических наук РАН, сотрудники академических институтов предпочитают сохранять инкогнито при обсуждении «болевых точек нашей науки». Ну, так это не моя вина, а, возможно, всего лишь иллюстрация к разговору о нравах, царящих в российской академической среде.
2. И все-таки: получили участники Экспертной комиссии, призванной оценивать чужие конкурсные заявки, гранты по своим собственным заявкам или нет? Как ни крути – все члены экспертной комиссии получили полноразмерные гранты. (Было одно исключение – академик Рэм Петров; впрочем, получили гранты два сотрудника из его лаборатории.) Пусть даже это было сделано через так называемую Контрольную комиссию.
«И эта форма реализации идеи конкурса названа Вагановым «уродливой»?!» – восклицают Юрий Ильин и Алексей Рыскин.
Во-первых, «уродливой» такая форма названа отнюдь не мною, а самими учеными из Академии наук, с которыми я беседовал.
А во-вторых, я хочу спросить – впрочем, только риторически – академика Юрия Ильина и члена-корреспондента РАН Алексея Рыскова: вы, серьезные ученые, считаете такую организацию конкурса этичной?
Вопрос действительно чисто риторический, потому что еще древнему греку Платону было очевидно необходимое правило для любой независимой экспертизы того или иного изобретения – в ней не должен участвовать сам изобретатель (см. диалог «Федр»). Недаром есть поговорка: эксперт – это человек из другого города. Ради сохранения приличий можно было привлечь в состав ЭК ученых, хотя бы формально не связанных с РАН, например, профессоров МГУ им. М.В. Ломоносова, академиков Иосифа Атабекова и Владимира Скулачева.
3. И, наконец, самое главное. Текст Юрия Ильина и Алексея Рыскова вполне симптоматичен. В нем, что называется, из всех щелей видна очевидная неприязнь авторов к системе независимой научной экспертизы, принятой в Российском фонде фундаментальных исследований. Что ж, это только лишний раз подтверждает тенденцию, складывающуюся в российской науке: все финансовые потоки должны быть поставлены под контроль «руководящих органов».
Но этот бумеранг очень даже может вернуться. Вот, например, Минфин РФ уже предлагает поставить под государственный контроль утверждение выбираемых тайным (sic!) голосованием на Общем собрании РАН академиков и членов-корреспондентов (см. «НГ-наука» от 14.01.04). По логике Юрия Ильина и Алексея Рыскова, это было бы абсолютно правильно: распределение денег (академических стипендий) на основе абсолютно объективных оценок финансовых экспертов о том, кто из кандидатов в академики какой вклад в развитие экономики страны сделал. С точностью до рубля.
Похоже, что именно это стремление к тотальному контролю стало причиной недавнего отстранения с поста председателя совета РФФИ академика Михаила Алфимова. Вот он, кстати, в беседе со мной прямо заявил: «По-видимому <┘>, делается попытка срочно изменить направления финансирования, которые РФФИ обычно реализует. Когда на фоне всей деятельности, которую курирует Борис Алешин, связанной с реформированием государственного сектора науки, принимается такое спешное решение, невольно приходишь к мысли: может быть, это часть политики реформирования, пока не известная научному сообществу?»
Как видим, кое-кому из научного сообщества все-таки уже известны основные принципы такой «политики реформирования».
Так что – правильной дорогой идете, товарищи┘
