Глобализация для ученых

- Эдуард Михайлович, насколько выполнима эта задача - перехватить лидерство у США?

- Она вполне выполнима. Особенно если американцы будут и дальше вести себя так, как сейчас: заниматься только войной и финансировать только те проекты, которые на нее работают. Если сегодня Европейский союз контролирует 4% научных исследований, проводимых в Европе (примерно 4 миллиарда евро), то предполагается, что к десятому году он будет контролировать 80%. Ресурс гигантский.

Когда на конференции в Лиссабоне были провозглашены эти цели, решено было для начала провести своеобразную научную инвентаризацию европейской науки, составить "научную" карту, показывающую, в чем конкретная страна отстает, а в чем хороша - касательно, разумеется, вопросов науки и инноваций. Уже через год на основе довольно сложной системы из 17 индикаторов, позволяющей зафиксировать ситуацию в каждой отрасли, каждой стране и в ЕС в целом и посмотреть, в худшую или в лучшую сторону меняется эта ситуация, была составлена демонстрационная модель такой карты, а к концу 2001 года появилась "рабочая версия". Кстати, этот проект был выполнен при очень скромных ресурсных затратах, несопоставимых с запросами наших научных ведомств на "информатизацию".

- Как же им это удалось? Откуда такие скорости и малые затраты?

- В данном случае речь идет о том, что научная бюрократия ЕС вынуждена искать союзников в борьбе с национальными научными бюрократиями в странах - членах ЕС. Ведь те миллиарды евро, на которые претендует объединенная Европа, сейчас контролируются на национальном уровне, и без сопротивления их никто отдавать не собирается. Естественными союзниками ЕС в этом противостоянии являются другие заинтересованные в развитии науки и технологий группы: крупные корпорации, мелкий и средний бизнес, часть политиков и, наконец, научное сообщество.

Ключевым элементом этого взаимодействия является наличие эффективной коммуникации с научным сообществом. Скажем, когда США в "героические пятидесятые" реформировали свою науку, это взаимодействие обеспечивала Американская ассоциация развития науки (AAAS). Ничего подобного в Европе не было, не было и 150 лет на становление европейской AAAS. Ее роль взяла на себя скромная общественная организация, созданная в 1997 году, - "Евросайенс" (Euroscience). В ее распоряжении не было ни институтов, ни сколько-нибудь серьезных ресурсов, она и не претендовала на то, чтобы представлять научное сообщество. У нее была другая функция - дать научному сообществу форум, на котором оно могло представлять себя самое: обсуждать проблемы развития науки и ее роль в обществе, формировать группы для экспертизы этих проблем. С опорой на сети научных коммуникаций и европейские информационные ресурсы "Евросайенс" обеспечила небывалую, совершенно непривычную для нас оперативность всему процессу научно-инновационной политики XXI века, существенно отличающейся от политики НТП середины прошлого столетия.

- В чем же эти отличия?

- Наука начинает все больше и больше вмешиваться в политику. Европа недаром решила организовать свое единое научное пространство. Европейские политики, здесь надо отдать им должное, прекрасно поняли, что именно наука, стремясь к объединению, потянет за собой весь материк, сделает процесс интеграции максимально эффективным. Правда, ученые в самом политическом объединении не так чтобы очень сильно и заинтересованы, но тут для них припасена другая морковка, одинаково сладкая и для политиков, и для научного сообщества, - перед Европой поставили цель стать научным лидером. А вот это уже цель. Быть на задворках или в главной команде - значит для ученого очень много. Именно здесь парадоксальным образом совпали интересы высших чиновников и ученых, обычно если и не антагонистов, то уж явно равнодушных друг к другу групп.

Любопытно, "научно-инновационная" карта Европы показывает, что среди европейских стран, наиболее активно развивающихся в научном отношении, лидерство удерживают Швеция, Финляндия и Ирландия, страны, в которых научные традиции очень слабы и соответственно вся эта система "мертвые учат живых" там не работает - просто потому, что там дефицит с великими мертвыми.

- Ну и каким сегодня представляется процесс научного объединения Европы?

- Как говорил кто-то из древних, процесс пошел. Сусло забродило. Причем довольно бурно - информация, повторюсь, поступает в огромном количестве, чему очень сильно способствует интернет. Обсуждение идет главным образом того, какие шаги следует предпринять, чтобы преодолеть обнаруженные слабые стороны: как привлечь к исследованиям молодежь, как решать проблемы научной этики, как сделать европейские исследования конкурентоспособными. Интенсивно обсуждается вопрос создания Европейского совета по науке, формирования "международной научной суперлиги" - общеевропейских исследовательских экселенс-центров (Excellence-Centers) и сети проектов высшего класса (Excellence-Net)┘ Промежуточные итоги этого обсуждения будут подведены на Стокгольмском открытом форуме "Евросайенс" в августе 2004 года.

- Что такое экселенс-центры?

- Это исследовательские центры, создаваемые для оперативной поддержки способных исследователей - выделение и подтягивание их до уровня научной элиты.

- Как все это в случае успеха отразится на российской науке?

- Боюсь, что самым драматическим образом. Окончательно закрепится раскол российской науки. Российские исследователи (те, кто работает на мировом уровне и ориентируются на него) сотрудничают с европейскими коллегами уже сегодня на индивидуальном уровне или на уровне исследовательских групп. Однако наша наука перестанет существовать для Европейского союза как система. Она перестанет восприниматься в этом качестве как партнер, тем более как конкурент. Наш уровень представления информации, организация взаимодействия с научным сообществом, диалог с бизнесом и ориентация в инновационной среде, наконец, наши громоздкие НИИ - все эти реликты середины прошлого века практически исключают равноправное сотрудничество и полноценное существование в европейском пространстве.

Несовместимость управленческих структур окажется настолько сильной, что исчезнет даже возможность деловых коммуникаций с научным руководством западных стран. Уже сейчас этот диалог затруднен, договоры о сотрудничестве сводятся в основном к обмену приветственными речами и гимнами. Далее он станет попросту невозможен.

- Мрачновато┘ А есть способы исправить положение?

- Я по крайней мере таких не знаю. Здесь либо - либо. Либо ты поддерживаешь отжившие научные структуры, характерные для развитого социализма, либо идешь с европейцами в ногу. В России нет научных структур или высших научных руководителей, заинтересованных во втором варианте. Как, например, здесь создать экселенс-центр? Кто, например, потерпит существование группы из 70 человек, успешно справляющейся с задачами, над которыми в наших институтах безрезультатно корпят 700 научных сотрудников?