Либерал тот, кто всегда с бутылочкой

Иногда у Трампа бывает такое лицо, что можно подумать, он под кайфом.
Фото  Reuters

В зале ожидания на многолюдной железнодорожной станции в Нью‑Йорке я наблюдала недавно такую сцену: прямо под светящейся доской с расписанием поездов и номерами платформ на полу лежал человек. Никто не обращал на него внимания – на вокзале запросто располагаются на полу пассажиры в ожидании вечно опаздывающих поездов. Кроме того, тут живут бомжи, которым тоже охота прилечь. Но что‑то в этом лежащем на самом видном месте молодом человеке не понравилось служащему вокзала, и вместе с подоспевшим полицейским они принялись его расталкивать.

Когда человек приподнялся и сел, стало видно, что одет он вполне прилично и его замшевая куртка еще не полностью замызгана лежанием на полу. Полицейский подал ему его смартфон, который валялся рядом, и, не получив ответы на свои вопросы «Куда вы едете?», «Как вас зовут?», неспешно удалился. Человек же продолжал сидеть под информационной доской лицом к толпе, образовывавшей полукруг. «Он на героине», – раздался рядом со мной голос молодой женщины, которая, как и я, ждала поезда. «Наверно, сидит и думает, что он наш повелитель», – ответил ее попутчик. Но сидел этот человек недолго: глаза у него закатились, и он опять повалился на пол. На этот раз вновь появившийся полицейский вызвал медиков.

С 2010 года почти 7 тысяч человек в Нью‑Йорке умерли от опиоидов (или иначе опиатов), то есть от передозировки героином и такими таблетками, как оксикодон. В ответ на эту ситуацию в прошлом году правительство города развесило всюду рекламы наркана и налоксона – медикаментов, которые можно вспрыснуть в нос передозировавшемуся человеку и вернуть его к жизни. «Я спасла жизнь своему соседу», «Я спас жизнь своему лучшему другу» – гласят надписи под портретами людей разных возрастов и рас. И действительно, многие далекие от наркомании люди стали носить с собой бутылочку с нарканом на случай, если в метро, на вокзале, в парке они увидят человека без сознания, нуждающегося в немедленной помощи.

При этом Нью‑Йорк отнюдь не в эпицентре национальной эпидемии наркозависимости. Небольшие города таких штатов, как Западная Виргиния, Индиана, Огайо, подвержены «опиоидной эпидемии» намного больше, чем большие города. В районах, где некогда процветала индустрия и которые теперь называются полосой ржавчины (рабочие места там исчезли из‑за аутсорсинга или автоматизации), или в районах, где экономика держалась на добыче теперь маловостребованного угля, эпидемия наркозависимости достигла критического уровня.

В 2018 году в США число смертельных случаев от передозировки превысило 68 тысяч. Эта цифра превышает годовые пиковые показатели смертности в результате автомобильных аварий, СПИДа или вооруженного насилия. Ежегодное количество смертей от передозировки настолько велико, что оно уменьшило цифру продолжительности жизни в стране.

Оказывается, не все в свирепых США проходят мимо чужой беды. Фото Reuters

Так как кризис приходится на многие районы, проголосовавшие на выборах 2016‑го года за Трампа, президенту приходится на эту ситуацию обращать внимание. В апреле этого года, выступая на конференции медработников и специалистов по наркозависимости, Трамп пообещал выделить больше средств на борьбу с эпидемией.

Он нередко повторяет, что опиоидный кризис – один из приоритетов здравоохранения. В 2017 году Трамп и Конгресс предоставили штатам гранты в размере 3,3 млрд долл. на меры предотвращения наркозависимости, на лечение от зависимости и на восстановление после лечения. Многие ведущие специалисты говорят, что при Трампе произошли некоторые улучшения, но в следующем году деньги закончатся, и среди специалистов начало нарастать беспокойство, что интерес Трампа к этой проблеме может быть на исходе.

Беспокоятся специалисты не зря: значительная финансовая помощь страдающим наркоманией противоречит философии Республиканской партии и ее сторонников. Стоит только вспомнить, что администрация Трампа и другие республиканцы борются в суде за отмену закона о доступном медицинском обслуживании, введенного Демократической партией при Обаме и позволившего 36 штатам обеспечить бесплатное лечение наркомании для малоимущих.

Чем же отличается мировоззрение республиканцев от философии демократов в вопросе государственной помощи? Республиканцы и в более широком плане консервативно настроенные граждане верят в личную ответственность каждого человека за свою судьбу: если ты бедный – твоя вина; если ты бедный и больной – твоя проблема. В смысле – государство тут ни при чем.

Демократы, то есть либеральная часть населения, наоборот, считают, что одна из главных функций государства – это помощь неимущим, а тем более больным.

В течение значительной части ХХ века многие американцы были уверены, что либерализм победил, а видение консерваторов ушло в прошлое. Вот что в 1950 году в книге «Либеральное воображение» писал на эту тему знаменитый американский культуролог и литературовед Лионел Триллинг: «В настоящий момент в Соединенных Штатах либерализм является не только доминирующей, но даже единственной интеллектуальной традицией. Ибо очевиден тот факт, что в настоящее время нет консервативных или реакционных идей, привлекающих общественное внимание. Это не значит, конечно, что нет импульса консерватизма или реакции. Такие импульсы, безусловно, очень сильны… Но консервативный импульс и реакционный импульс, за некоторыми отдельными исключениями, как, например, импульсы религиозного сознания, выражаются не в идеях, а только в действиях или в раздражительных жестах, стремящихся походить на идеи».

Слово «воображение», вошедшее в название книги, ассоциировалось у Триллинга с прогрессом и было окрашено в цвет послевоенных надежд на справедливость, мир и благосостояние. Основания, чтобы так «воображать» жизнь и верить в либерализм, у него были. Либеральная идеология, несомненно, была эффективным ответом на Великую депрессию 1930-х годов, когда люди теряли работу, нажитые великим трудом фермерские хозяйства и целые состояния. При полной растерянности консерваторов либеральным правительством во главе с Франклином Рузвельтом были в это время введены многочисленные программы социальной помощи – пособие по безработице, государственные пенсии для пожилых, государственная помощь с жильем для бедных. Все эти программы существуют до сих пор.

Убеждение, что индивидуальные усилия, таланты и трудолюбие могут оказаться менее значимы в жизни человека, чем такие внешние факторы, как взлеты и падения экономики, социальный класс, этническая принадлежность и пол, укоренились в либеральном мировоззрении.

Для установления справедливости, считают либералы, государству необходимо активно помогать людям, чье положение в обществе по сложившимся историческим или экономическим причинам оказалось более уязвимым.

Но «воображение» консерваторов, о котором Триллинг писал с пренебрежением, никто, как оказалось, не отменял. В борьбе с либеральным видением мира республиканцы начали продвигать тему личной ответственности, упирая на отрицательные последствия зависимости от государственной помощи.

Консерваторы воскресили термин «индивидуализм», появившийся впервые в Штатах в 1820‑е годы. Термин этот получил хождение в контексте движения против рабства, когда в обществе обсуждалась возможность отдельного индивидуума перековать свою судьбу.

В течение всего XIX века понятие индивидуализма и индивидуальной ответственности означало стремление к равенству. Бедность в этом контексте считалась двигателем прогресса. Например, один из богатейших людей Эндрю Карнеги (1835–1919), иммигрант из Шотландии, работавший сперва у станка на ткацкой фабрике, утверждал, что нищета подстегивает человека к успеху.

Сегодняшние консерваторы вернулись к идее индивидуализма XIX века и видению мира Эндрю Карнеги. При американской демократии и равенстве перед законом, говорят они, у всех есть шанс на успех – нужно только трудиться и жить по установленным обществом правилам. Индивидуальная ответственность – ключ к успеху. Каждый за себя должен отвечать сам.

Чтобы такое видение имело основание, указывает в книге «Поляризация и политика личной ответственности» Марк Брювер, консервативно настроенному члену Республиканской партии приходится представлять себе общество, как если бы оно было все еще аграрным и продолжало состоять из фермеров и ремесленников, где трудолюбивые фермеры и хорошие ремесленники вознаграждены, а нерадивые наказаны.

В политической жизни США конфликт между либеральным видением индивидуальной судьбы, как результата многочисленных внешних факторов, и консервативным видением примата личной ответственности разыгрывается в области выплаты пособий для бедных и помощи бедным в области здравоохранения.

В дискуссиях «за» и «против» социальной помощи до недавнего времени доминировала расовая тема. Афроамериканцы и выходцы из Латинской Америки зарабатывают в среднем меньше, чем белое население. Демократы настаивают на поддержке этих групп, а республиканцы однозначно против.

В 2014‑м член Палаты представителей США от штата Висконсин Пол Райан заявил: «У нас есть эта проблема в культуре, в частности в наших городах. В некоторых районах люди не работают. Целые поколения людей даже не думают о работе, о ценности и культуре труда, и поэтому здесь существует реальная цивилизационная проблема, с которой надо иметь дело».

Райан имел в виду городские районы с преимущественно афроамериканским населением, и в Америке это было понятно каждому.

Карты смешала эпидемия опиатов. Рост злоупотребления опиатами ударил в основном по белому рабочему классу, на который опирается консервативная Республиканская партия.

Эпидемия началось с благих намерений. В конце 1980‑х два американских невролога, работавших с больными раком, написали небольшую статью на тему опиатов как болеутоляющих. Из 38 раковых больных, бывших у них пациентами, только два человека оказались зависимыми от наркотика. Вывод их был такой: опиаты, которых врачи опасались, но которые очень эффективно снимают боль, создают зависимость лишь у пациентов со склонностью к наркозависимости.

Американские врачи давно уже видели боль как нечто недопустимое, и времена, когда человеку позволяли страдать от боли, казались им варварством. Выводы неврологов Портного и Фоли и последовавшее широкое использование опиатов открыло в борьбе с болью новую главу.

Все мединституты и большинство врачей приняли новое веяние. Врачам это было на руку – выписал страдающему пациенту обезболивающее, и дело с концом, визит закончен. А если пациент просит увеличить дозу, значит, не выписал обезболивающее правильной силы. В некоторых больницах врачей предупреждают: не будете снимать боль, пациент может подать на вас в суд.

Наверное, в Америке мало людей, у которых в домашней аптечке не нашлось бы бутылочки с убойным болеутоляющим. Опиаты можно получить сломав руку, растянув ногу, ущемив где‑то нерв, сходив к стоматологу. Их щедро выписывают после любых хирургических вмешательств. Даже если вы будете отказываться, потому что вам не так уж больно и вы в курсе, что после шести таблеток вы можете к ним пристраститься, врач настойчиво будет советовать вам взять рецепт – его так учили в мединституте и ординатуре.

Кроме врачей, способствовавших эпидемии, в дело активно вступили фармацевтические компании, производящие все более эффективные болеутоляющие, но не предупреждающие об опасности их употребления. Правда, таблетки с болеутоляющим покрываются раствором, создающим замедленное действие, предотвращающее мгновенный наркотический кайф. Но их ничего не стоит растолочь и извлечь из них максимум удовольствия.

Фармацевтические компании, подсчитывая прибыль, но не желая вникать в причины зашкаливающей популярности болеутоляющих, наводнили своей продукцией американские города, где жители победнее и без высшего образования пачками стали подсаживаться на опиаты. Вскоре, кроме врачей, появились жулики с дипломами медработников. Как говорится, без комментариев.Наркозависимость такова, что мозг требует все более крупных доз и сильных наркотиков.

От таблеток многие переходят к героину, родственнику болеутоляющих опиатов.

В книге «Страна грез» Сэм Квинонс описывает наркобизнес в маленьких городах, куда героин завозят относительно мелкие наркодилеры из Мексики. Работают они по принципу недорогих ресторанов, доставляющих еду на дом: наркоман звонит диспетчеру, диспетчер посылает водителя с дозой. Если героин оказался слабым, наркоман перезванивает, и ему высылают новую порцию – клиент всегда прав. Если клиент оказывается без денег или вышел из наркологической клиники, он может получить порцию героина бесплатно – потребителя надо удерживать.

Судебные иски, поданные на фармацевтические компании отдельными штатами, городами и округами, исходят из либерального видения мира и утверждают, что эти компании должны выплачивать миллиардные компенсации, которые помогут правительству более активно бороться с наркозависимостью людей, неспособных противостоять сумме печальных обстоятельств.

По данным опроса, проведенного Национальным радио (NPR), 57% американцев согласны, что большие компании ответственны в большой степени за эпидемию и должны теперь помочь ей противоборствовать.

Понятно, что у фармацевтических компаний другой взгляд: «Мы должны всячески настаивать на вине нарушителей. Они являются виновниками и проблемой. Они безрассудные преступники», – написал в меморандуме директор фармацевтической компании Purdue, производящей мощный опиат oксиконтин.

Каждый должен отвечать сам за последствия своих вредных импульсов и решений, считает он. С этим согласны, по опросус Fortune Magazine, 29% американцев.

Кто же тут прав? Выбор стороны в этом споре решает только то, какой идеологический лагерь человеку ближе и как ему представляется мир.