Куда нас приведет болезненная степень бессмысленности

О-о-очень красиво! А почему глазки пустые? Фото Reuters

Любые масштабные изменения в обществе вплетаются в ткань повседневности человека. К части из них он довольно легко адаптируется, некоторые – создают проблемы. В окружающем нас высокотехнологичном и стремительно трансформирующемся мире правила игры становятся все более призрачными и эфемерными. Так, цинизм и тотальная симуляция позволяют игнорировать несоответствие убеждений и поведения в реальности, а эмоциональная приверженность оказывается ничем не хуже логической и перестала нуждаться в подтверждении фактами. Для отражения ситуации «исчезновения реальности» в мерцании симулякров используется понятие post-truth («постправда», «постистина»). Этот известный всем современным манипуляторам феномен был даже назван Оксфордским словарем английского языка словом 2016 года. Постправда – это механизм стирания границ между правдой и вымыслом. Ситуация постправды возникает, когда «объективные факты менее влияют на формирование общественного мнения, чем эмоции или личные убеждения». Постправда стала универсальным оправданием любого радикального или просто безумного акта, поскольку не требовала помимо эмоциональной убежденности ее носителя какого-либо обоснования. В логике постправды истина становится культурно-историческим конструктом или зачастую симулякром. 

Что означает понятие «симулякр»? В философии этот термин имеет давнюю историю и восходит к Платону, для которого симулякр являлся знаком, искажающим свой прототип. Но поскольку истинность определяется им, исходя из сходства или несходства вещи со своей идеей, то симулякры осуждаются им как подделки, вымыслы, призраки и лишаются онтологического статуса. Пытаясь исключить из реальности искажающие ее фантазмы-симулякры, Платон первым задумался о природе этих странных объектов, которые сейчас мы назвали бы виртуальными.

В современной философии значительное внимание исследованию феномена симуляции уделял французский философ Жиль Делез, который за основу своих построений берет утверждение, что оппозиция «модель–копия» более не имеет смысла. Так, само понятие подлинности, соответствия модели утрачивает смысл, ибо в головокружительной бездне симулякров теряется любая модель. Делез утверждает: «Все стало симулякром. Но под симулякром имеется в виду не простая имитация, а скорее действие, в силу которого сама идея образца или особой позиции опровергается, отвергается. Симулякр – инстанция, включающая в себя различие как (по меньшей мере) двух расходящихся рядов, которыми он играет, устраняя любое подобие, чтобы с этого момента нельзя было указать на существование оригинала или копии». 

В отличие от Платона для Делеза симулякр уже не просто копия копии, ослабевающее подобие, «деградирующая икона», а фантасмагорический образ, лишенный подобия, который в противоположность иконическому знаку, поместив подобие снаружи, живет различием. Да и, по Делезу, подобие симулякра представляет лишь внешний эффект, иллюзию, но на деле подлинная его сущность в расхождении, становлении, вечном изменении и различии в самом себе: «В симулякре присутствует некое умопомешательство, некое неограниченное становление. Становление всегда иного, низвергающее глубинное становление, идущее в обход равного, предела, Того же Самого или подобного: всегда сразу больше и меньше, но никогда одинаковое».

Наряду с делезовской трактовкой симуляции существует интерпретация Жана Бодрийяра. Как и Делез, Бодрийяр полагает, что симуляция начинается с утопии основного принципа репрезентации, утверждающего эквивалентность знака и реальности. По Бодрийяру, симулякр никаким образом не соотносится ни с какой реальностью, кроме своей собственной. Если функция знака – отображать, символа – представлять, то в отношении симулякра говорить о каком-либо соответствии не имеет смысла. Образы стали симулякрами: «Они более не зеркала реальности, они вселились в сердце реальности, трансформировав ее в гиперреальность, где от экрана к экрану у образа есть только одна судьба – быть образом. Образ не может более вообразить реальность, поскольку он сам становится реальностью, не может ее превзойти, трансфигурировать, увидеть в мечтах, так как сам образ есть виртуальная подкладка реальности», – в свойственной ему эпатажной манере утверждал Бодрийяр. В отличие от Делеза, интересовавшегося преимущественно онтологическими аспектами симуляции, Бодрийяр сосредоточивает свое внимание на социальных аспектах феномена и выдвигает тезис об «утрате реальности» в постмодернистскую эру, на смену которой приходит гиперреальность. Знаки больше не обмениваются на означаемое – они замкнуты сами на себя. 

Самоподдержание социальной системы продолжается как симуляция, скрывающая отсутствие «глубинной реальности», как создание все более обыскусствленной среды обитания, где человек более не страдает от тяжкого труда, болезней, голода, насилия, войн и даже не переживает экзистенциальных душевных конфликтов. «Мы живем в постоянном воспроизведении идеалов, фантазмов, образов, мечтаний… которые нам в нашей роковой безучастности необходимо возрождать снова и снова», – пессимистично констатировал французский философ.

Дух и плоть под воздействием рук, заряженных целебной энергией планеты Нибиру, творят чудеса. По вполне доступным тарифам. Фото PhotoXPress.ru

Сегодня лгунов можно порадовать. Так как в мире тотальной симуляции вопрос об истине не стоит, а из лжи, как известно, может следовать все что угодно, и в любом случае это будет правильным выводом. Сформированное с помощью фильтров массмедиа общественное сознание оказывается не чем иным, как казуистически-спекулятивным фантомом, использующим ради самосохранения магию слова, создает мнимосодержательные понятия, посредством которых скрывает истину, не гнушаясь ничем, вплоть до лжи и полного обесценивания истины. Правы и те, кто вешает людей на кранах, и те, кто объявляет мораторий на смертную казнь. И все по закону и ради всеобщего блага. Повсеместное утверждение и даже навязывание идеологии плюрализма привело к релятивизму ценностей и утрате устойчивых ориентиров в гетерогенном мире и, как следствие, к необязательности цивилизационных норм. Плюрализм и толерантность, а зачастую их симуляция, имплицитно легитимировали весь спектр возможных мировоззренческих моделей, в том числе и радикальной идеологии. Крайности релятивизма обернулись индифферентностью в выборе ценностей: если anything goes, тогда и «все дозволено». Для Бодрийяра основным вопросом философии становится проблема утраты и поиска идентичности личности в изменчивом мире симулякров и технологических медиумов. И этот вопрос он формулирует в своем одном из последних трудов «Прозрачность зла» следующим образом: «Кибернетическая революция подводит человека, оказавшегося перед лицом равновесия между мозгом и компьютером, к решающему вопросу: человек я или машина? Происходящая в наши дни генетическая революция подводит человека к вопросу: человек я или виртуальный клон? Сексуальная революция, освобождая все виртуальные аспекты желания, ведет к основному вопросу: мужчина я или женщина?»

Все в большей степени мы оказываемся в окружении выпадших из реальности гиков, одержимых какими-то сверхценными для них идеями, будь то аниме, iPhone, Гарри Поттер, Древний Египет, плоская земля и т.п. Статьи «Википедии», посвященные поп-культуре гиков, длиннее и написаны с большей любовью, чем статьи о действительности. Армия из научно-фантастического фильма или рассказа обычно описана более подробно, чем историческая армия; у порнозвезды будет более подробная биография, чем у лауреата Нобелевской премии, а жизнеописание антигероя Звездных войн генерала Гривуса по объему и подробностям сравнится с историей военных побед маршала Жукова. Становится нормой увлечение псевдонаукой и вера в паранормальные явления. В итоге умы занимают не только астрология, алхимия, нумерология, парапсихология или уринотерапия, но и такие симулякры, как информациология, уфология, волновая генетика, нейролингвистическое программирование, суперкритическая историография, яфетическая теория, торсионные поля, ресурсы физического вакуума, кварк-глюонный конденсат и, конечно, трансгуманизм. Представления о научном и псевдонаучном сегодня весьма расплывчаты, констатировал исследователь лженаучных течений Джонатан Смит: «Если вы верите в привидения, вы должны верить также в астрологию, переселение душ, телевизионных экстрасенсов, животных, предсказывающих будущее, инопланетные похищения, общение с умершими, гадание, сгибание ложек силой мысли и остальные сокровища из ящика Пандоры». В технологизированом ХХI веке вера в знаки Зодиака, выигрыш в казино или лотерею, в финансовые пирамиды, предсказания осьминога и тому подобное существует наряду с электромобилями, атомными станциями, системами навигации, беспроводным Интернетом и другими достижениями информационного общества. Хотя следует отметить, что сейчас технические средства стали для человека магическими предметами, ведь мало кто понимает их устройство и способ функционирования. Окружающие нас гаджеты, по сути, не отличаются от магических атрибутов, подобных волшебной палочке Гарри Поттера, а прикосновение пальца к сенсорному датчику или распознавание лица встроенной камерой стало подобием произнесенного волшебником заклинания, например «Экспекто патронум» или «Магикус экстремус», в результате мы получаем что-то немыслимое и не сопоставимое с натуральными возможностями человека – смартфон включился чудесным образом. Хронотоп современного человека определяется непонятными для него высокими технологиями. В этом субъективном отсутствии понимания скрываются признаки призрачности и симуляции. 

Симулякры проникли и в науку. Триумфально, обстоятельно, со знанием дела, увлекая за собой массы адептов. Блогер А. Невеев опубликовал остроумную статью «Симулякр, или как продать дырку от бублика», в которой рассказывается о пустых понятиях в науке, заполняющих собой научный дискурс и вытесняющих действительно значимые проблемы. Он описывает генезис формирования лженаук, в основе которого лежит сформированная еще в детстве вера человека в то, что если есть слово, значит, есть и предмет (или явление), которое этим словом обозначается. «Человеку легче воспринимать мир как совокупность предметов, чем как недифференцированное поле. И создавая симулякр, вводя его в сознание человека, можно добиться того, что для человека станет реальным, предметным нечто, чего на самом деле нет. Главное – найти слово. Поэтому любая лженаука полна новых слов, которые вдобавок имеют наукообразный вид». И вот мы оказываемся окружены умными и красивыми словами, причем для симулякринга лучше использовать абстрактные и одновременно знакомые, такие как «энергия», «информация», «система», «комплекс», «аспект», «синергия», снабдив их для наукообразности приставками-симулякрами: «пост», «био», «нео», «нано».  

Использование научных симулякров порождает и симулякры коммерческие, например, такие высокотехнологичные продукты, как нанопрокладки, косметика с живыми молекулами, фильтры Петрика и даже инновационные вагоны. Понятия-симулякры не чужды и бюрократическим структурам. Вместо программы развития мы слышим «дорожная карта», вместо проблем – «вызовы», вместо новых продуктов – инновационные, да и вообще, что такое инновация? Может, и смысл употребления подобных терминов есть попытка обозначить то, чего нет и не будет, потому что не может быть? Копии отсутствующих оригиналов, слова, прикрывающие отсутствие означаемого и утрату смысла, знаки, скрывающие, что их нет, оказываются весьма эффективны для постановки и ухода от решения заведомо нерешаемых задач. В результате мы и получаем мир, описанный Жаном Бодрийяром, где вещи, знаки, действия освобождаются от своих идей и концепций, от сущности и ценности, от происхождения и предназначения, вступая на путь бесконечного самовоспроизводства. Все сущее продолжает функционировать, тогда как смысл существования давно исчез. Оно продолжает функционировать при полном безразличии к собственному содержанию.

Взлет и падение Pussy Riot

Симулякры зачастую становятся наиболее притягательными и информационно значимыми, резонансными событиями. Вспомним историю со скандальной группой Pussy Riot. Что это было? Да, отвязные девушки просто попрыгали с гитарами у икон в храме, и даже не пели они там. Потом наложили музыку, сделали клип, попросили Богородицу прогнать президента. И это не анекдот про власть, рассказанный на кухне, скорее мелкое хулиганство. Вряд ли данный инцидент можно было бы считать значимым для внимания общественности событием. Но, как известно, в мире симуляций и симулякров не события формируют новости, а новости делают события. Джинн из бутылки был выпущен, когда эта новость взорвалась, как бомба, в заголовках газет, сообщениях информационных агентств и репортажах новостных программ. Симулякр родился, только забвение могло помешать его появлению на свет, но у каждой технологии есть своя природа, и, если симулякр порожден, он начинает жить своей жизнью и творить своих виртуальных клонов, которые распространяются, как метастазы, приковывая внимание все больших масс. И понеслось… рассуждения в духе «а если бы они вытворили это в мечети?», «миллионы верующих оскорблены», «христианская вера предполагает прощение», «реакция власти неадекватна», «вернуть молодых девушек к их детям». Ну и, конечно, выступления разгневанной общественности, митинги протеста против церкви, акции поддержки, призывы к посажению на кол, дискуссии на телеэкранах, опросы общественного мнения, международная реакция, выступления мегазвезд эстрады и вездесущие лозунги «Свободу Пусси Райт!», которыми расписываются европейские столицы. Снимаются документальные фильмы, участницы группы получают роли в культовом сериале «Карточный домик», присуждаются призы на престижных фестивалях, в довершение – номинация на премию «За свободу мысли» имени Сахарова, или двумя словами – маскарадные пляски симулякров. Внимание и освещение – это кровь и лимфа симулякров. В итоге группа получает мировую известность. Pussy Riot – самая экзотическая рок-группа в мире. «Они прославились, не записав ни одной песни, не сыграв ни одного концерта. В общем, много поводов для включения коллектива в Книгу рекордов Гиннесса», – иронично заметил музыкальный критик Артемий Троицкий. Только есть и другая, нелицеприятная сторона, когда симулякры овладевают реальностью, они творят не только картинки на экранах, но и оставляют материальные следы, которые уже не столь блестящие: тюремные камеры, тотальный видеоконтроль, голодовки. Симулякры не безобидны, особенно когда из виртуальности они приглашают в действительность: «Добро пожаловать в реальность!» Только их реальность уязвима, а лишенный внимания симулякр теряет свою силу, деградирует и отправляется туда, откуда пришел, – в небытие. Уехавшая после освобождения в надежде на мировую славу в США солистка Pussy Riot оказалась невостребованной и в итоге подзабытой, ставшей никому не нужной, вышедшей в тираж симулякрой. 

Последовавшему по стопам Pussy Riot ловцу покемонов екатеринбургскому блогеру Руслану Соколовскому со славой «узника совести» не повезло. Благодаря гуманности судьи за выдвинутые против него «нешуточные обвинения» в оскорблении чувства православных «через наделение Иисуса Христа качествами покемона как героя не только компьютерной игры и мультипликационного сериала, но и представителя бестиария японской мифологии», за размещенные на Youtube видеофрагменты, ранящих и христиан, и приверженцев ислама через отрицание существования основателей христианства и ислама – Иисуса Христа и пророка Мухаммеда, за «издевательское переосмысление ситуации непорочного зачатия» Соколовский получил лишь условный срок. Симулякр умер мертворожденным, а суд фактически признал, что Бог есть, а главный покемон так и остался не пойманным. По меньшей мере выглядит странным смешение православной веры с выходками-симулякрами маскирующихся искателей славы под безбожников-симулянтов. Они не стоят внимания, и не стоили бы, если бы на их проступки не обратили поток внимания и не превратили бы в информационную шумиху и не растиражировали бы все это в СМИ. 

Эту обратную сторону развития симулякров тонко описал Умберто Эко в своем романе «Маятник Фуко». Трое интеллектуалов, работников одиозного издательства, начитавшись бездарных рукописей увлеченных творчеством авторов, создают ради развлечения свою теорию заговоров – «План», причем делают это с таким знанием дела, что шутка «материализуется» и рождается симулякр, захватывающий не только своих создателей, но и вовлекающий в этот круговорот событий других участников, для которых их «План» уже не выдумка, а действительность, и намерения у них не столь безобидны. Выпущенные на свободу своими создателями симулякры порождают путем «ракового деления» другие симулякры, которые подобно Олимпийским богам уничтожают породивших их титанов. Судьба творцов «Плана» трагична, игра в виртуальность заканчивается реальностью смертей и сломанных судеб героев. Символично, что в своем последнем романе «Нулевой номер» Эко снова обратился к теме симулякров. Он описал историю газеты, которая никогда не выходила, не выйдет и не должна была выходить. Но в череде придуманных новостей, новостей, созданных газетой, призванных скрывать, подменять действительность, рождается новость-симулякр о том, что диктатор Муссолини остался жив и в тени итальянской политики действуют группы заговорщиков. В итоге один из редакторов убит, а его коллеги в страхе спасаются бегством. Симулякры не безвредны, они ждут своих жертв смеясь.

Битва тортов считается во всем мире сложнейшим соcтязанием интеллектов. Победители полуает медали «Кремовые мозги» трех степеней. Фото агентства «Москва»

В виртуализированном обществе симулятивная деятельность позволяет говорить об утрате устойчивости ценностных опор и о призрачности и нестабильности социального бытия, что еще раз свидетельствует о кризисе идентичности в ситуации постмодерн. Примером этого стал начавшийся в 2008 году глобальный кризис и продолжающийся волнами и по сей день, причина  которого – виртуализация финансовой сферы, жилищного кредитования, а затем и нефтяной отрасли. Затем бесконечные скачки курсов валют, цен на недвижимость, и как итог – неуверенность и утрата устойчивой идентичности.

Итальянские исследователи С. Фунтович и Дж. Равец предложили термин «постнормальная наука» для обозначения этапа, на котором мы находимся сегодня, где все удобные предположения о науке, ее производстве и ее использовании находятся под вопросом. Постнормальная стратегия возникает в науке тогда, когда появляется высокая неопределенность, ценностные проблемы и множественность различных точек зрения.

По аналогии с этим понятием назовем состояние современности «постнормальным обществом», отличительной чертой которого является, с одной стороны, диффузия устойчивых моделей идентификации, а с другой – формирование разноплановых гиперидентичностей в самых немыслимых, агрессивных, воинствующих и зачастую патологических формах. Постнормальным научный дискурс становится с ростом неопределенности, девальвацией ценностей и пролиферацией имеющих мало общего между собой точек зрения. 

По аналогии с этим понятием назовем нынешнюю социальную ситуацию постнормальной, отличительной чертой которой является, с одной стороны, диффузия устойчивых нормативов, а с другой – формирование разноплановых форм радикализма, начиная с требования безусловного принятия любых точек зрения и заканчивая отрезанием голов. Неукорененность и диффузия ценностей тяжело переживается обычным человеком, особенно молодежью, она компенсируется различного рода маргинальными, виртуальными или фантастическими формами идентификации: молодежными субкультурами, сектами, религиозным или псевдорелигиозным фундаментализмом, анархизмом, уходом в фантазирование. Ловцы покемонов, подростки-самоубийцы из «Синих китов», скандально прославившиеся Pussy Riot, бог Кузя, Мамаев и Кокорин, Собчак, приехавшая на свадьбу на катафалке, раскрашенные татуировками и проколотые металлом тела, согнутые шеи уставившихся в свои айфоны, «цифровые наручники» и «виртуальные ошейники» – все это стигматы постнормального общества, когда особо привлекательными становятся поверхностные, деструктивные и патологические формы идентификации, где главным становится не быть и даже не иметь, а изображать и симулировать.

Попытка рационального предупреждения

В понятии постнормального общества фиксируется болезненная степень бессмысленности, точнее, недоверия к смыслам, царящая в мире, который определяет себя посредством пустых, по сути, понятий, начинающихся с префикса «пост» и не указывающих ни на что, кроме отрицания предшествующего, наделенного смыслом термина. Термины с префиксом «пост» семантически ущербны, они не имеют своей качественной сущности, а лишь указывают на некое соотношение с утраченной нормальностью и отражают феноменологию растерянности и аномию идентичности. Постмодерная культура, постиндустриальное общество, постхристианская эпоха, постструктуралистская философия, постнеклассическая наука, постсоветское пространство, посткоммунистические государства и посттоталитарные режимы, посттрадиционный и посткапиталистический мир постинформационного общества и постпостмодернизма, постправды или постистины, который еще не нашел, как определить себя в терминах того, что он есть, но уже знает, чем только что перестал быть. Возрождение радикалистских тенденций в хронотопе «демократических ценностей», тотальной толерантности и свободы самовыражения становится серьезной проблемой для общества, в котором сам факт легитимности насилия инкриминируется, но при этом постоянно воспроизводится в постнормальной риторике государственных школ Западной Европы с неограниченными правами абсолютно не социализированных детей мигрантов, терроризирующих с молчаливого согласия толерантных властей своих сверстников, футбольных фанзон с рамками металлоискателей, гей-парадов под охраной полицейских, конкурсов детской красоты на отгороженных нудистских пляжах, лагерей беженцев за колючей проволокой, демаркационных линий с опустевшими домами и, конечно, в миротворческих акциях с точечными ракетными ударами, да и другими, ставшими уже привычными, радикальными формами утверждения тоталитаризма толерантности.