В эпоху кризисной неопределенности капитализация мифов – весьма выгодный бизнес

Пока верую – существую. Вот только пенсия совсем маленькая. Фото агентства «Москва»

То, что в философии, социологии, психологии и иных науках исследователи относят к критическому мышлению, в России было, есть и будет. Весь вопрос в том, какого качества и какого масштаба это мышление, куда оно ориентировано, каков его потенциал и надобно ли оно сегодня российскому обществу.

Сразу хочу оговориться: речь не пойдет ни о каких грядущих цветных или черно-белых революциях, дворцовых переворотах, внутренних войнах и прочих катаклизмах. Для этого есть сегодня немало других трибун.

В современной библии человечества под названием «Википедия» есть такой канон: «В узком смысле критическое мышление означает корректную оценку утверждений. Одно из распространенных определений  – «разумное рефлексивное мышление, направленное на принятие решения – чему доверять и что делать».

Думаю, с тем, что «разумное» и «корректное» – это хорошо, может согласиться даже Роскомнадзор. Но я рискну процитировать фрагмент из вступления к диссертации кандидата философских наук Ульяны Владимировны Болотовой из Пятигорского государственного технологического университета. Работа так и называется – «Критическое мышление в жизни современного общества».

«Весь предшествующий опыт мирового развития свидетельствует о той колоссальной потребности в критическом осмыслении происходящего, которую испытывает общество в дни радикальных изменений. Способность критически проанализировать прошлое дает шанс понять настоящее и увидеть контуры будущего.

Критическое мышление – залог духовного здоровья общества и главный враг всех без исключения социальных недугов – подвергалось и подвергается опасности со стороны тех, кто не заинтересован в нормальном развитии человека и общества».

Это было написано 12 лет назад. А могло прийти кому-то другому в голову и в прошлом и позапрошлом веке. Собственно говоря, и приходило. Особенно – отечественной интеллигенции. Чаще всего это писатели, философы, художники, которым внимало, конечно же, меньшинство общества. А вот среди равнодушного большинства всегда находились группы осуждения «критиканов», требующих для «писак» и «болтунов» разных форм наказания. Так рождались доносчики, погромщики и прочие «истинные патриоты». Государственное порицание исходило из царских дворцов, партийных комитетов, идеологически выверенных СМИ.

Однако заканчивался очередной этап борьбы с инакомыслием, и экзекуции потихоньку забывались. Но оставались произведения как своего рода нравственные завещания, из которых следующие поколения общества не могли или не хотели извлечь никаких конструктивных уроков.

Подвиг бригадира Потапова

Александра Гельмана, драматурга, поэта и журналиста, я знаю очень давно. Думаю, что автором острых социальных пьес и сценариев того времени его сделала работа в ленинградской молодежке «На смену».

В 1974 году по его сценарию был снят фильм «Премия». Все действие картины происходит в помещении парткома. Такой ход напоминал об американском фильме «12 разгневанных мужчин», в котором показано заседание судебных присяжных, которые должны были решить – убил молодой человек своего отца или нет. В начале заседания 11 человек выносят вердикт: «виновен». К концу истории этот счет переворачивается – «не виновен».

Но в том фильме на кону стояла жизнь невинного человека. А у Гельмана в «Премии» партком был собран в связи с тем, что какая-то полоумная бригада отказалась от этого вознаграждения потому, что она, видите ли, его не заслужила, так как план в ходе работы был занижен.

Заводилу этой самокритики, бригадира Потапова в фильме сыграл Евгений Леонов, что уже было явным вызовом героям-красавцам из вдохновенных картин кино эпохи соцреализма. Да и заканчивалась история не так уж победно. Часть бригады, по сути, предала Потапова, получив свою часть премии тайком.

Но соцреализм все же восторжествовал! За счет того, что на сторону отказников, рядом с Потаповым, встал сам секретарь парткома.

По тем временам это была очень острая картина. Ее посмотрели 13 млн зрителей. Спустя некоторое время Гельман сделал из сценария пьесу, «Заседание одного парткома», которая опять же с успехом шла в театрах страны.

Затем у Гельмана родилась пьеса «Мы, нижеподписавшиеся», в которой перед героями тоже стоял выбор между правдой и ложью. Кстати, одноименный фильм по этой пьесе сняла в 1981 году Татьяна Лиознова.

К тому времени она уже восемь лет была овеяна славой создателя сериала «Семнадцать мгновений весны». Тоже, кстати, рисковала получить по полной за привлекательные образы лидеров германского фашизма.

Но такой ход тоже был своего рода критицизмом, показывающим власти, особенно идейным руководителям литературы и искусства, что продолжать создавать образы действительно страшных врагов человечества, наделяя их всеми признаками полной деградации, уже нельзя. Показывать их такими уродами значит принижать славу победы над теми, кто на самом деле был крайне опасным и потому – серьезным противником.

Но чиновничье усердие в контроле над проявлениями различных реакционных и экстремистских идей и символов порой оборачивается такими бредовыми запретами, что за ними уже и не понять, чего мы хотели достигнуть, решив вырезать даже из кинодокументов нацистскую символику. Так можно было дойти и до вопроса: «А был ли Гитлер вообще?»

Бюрократ, задружи с либералом!

…У Александра Оболонского, профессора НИУ «Высшая школа экономики», в журнале «Общественные науки и современность» в прошлом году вышла статья «Либеральная и бюрократическая ментальность как факторы трансформаций конца 1980-х – 1990-х годов, их динамика и сегодняшнее «эхо».

Мне она была интересна тем, что в ней есть попытка разъяснить двум группам современного российского общества (либерально настроенным гражданам и представителям власти), что их отношения не должны быть вечной войной, потому что это худший из всех видов сосуществования социальных групп в одном обществе.

Больше всего автора волнует отношение чиновников к протестным действиям, которые возникают после принятия властью каких-то мер, вызывающих коллективное недовольство.

«Обладателям властных полномочий надо, наконец, понять, – пишет Оболонский, – что протестная активность – не какая-то опасная патология, угрожающая «основам», а нормальный элемент независимой социальной активности, что, в свою очередь, является условием существования гражданского общества. Протестующие – органическая часть гражданского общества».

Трудно не согласиться с тем, что протест должен давать выигрыш обеим сторонам. Да, атмосфера протеста для чиновников нередко может быть дискомфортной.

Но интересно узнать, насколько комфортным бывает разгон протестантов, с уличными столкновениями, арестами, автозаками, судебными процедурами и пр.

Конечно, силовые варианты уже давно и неплохо отработаны. Но кто мешает научить и научиться не разгонять тех, кто явно не нарушает закон, а сделать такие протесты своего рода гражданскими летучими форумами. Возможно, с участием представителей власти. «Но если смотреть на протестующих как на врагов или, пуще того, «иностранных агентов», – замечает Оболонский, – то в итоге не исключены самые неблагоприятные сценарии».

К сожалению, чиновники не могут понять, что политика силы приведет «людей с либеральными моральными и психологическими установками (иногда неосознанными) к желанию формировать горизонтальные связи, параллельные структуры, не связанные с государством».

А в России есть немало либерально думающих и ориентированных людей. Как правило, их интересы сосредоточены вовсе не в политической области. Это большей частью сообщества деловые, социальные, благотворительные, культурные, просветительские.

Так вот согласно известным социологическим данным, люди не доверяют большинству государственных институтов и не верят в «государственный разум», благие намерения и даже просто в честность их персонала.

«А общее недоверие к системе правления, которая стала почти столь же антилиберальной, как в советские времена, – заканчивает обширную статью Александр Оболонский, – парадоксальным образом работает на возрождение либеральных ценностей.

В этом, на мой взгляд, база для умеренно оптимистичного взгляда и надежд на развитие России по позитивному сценарию».

Эти ученые все скрывают

Любимая тест-задачка Александра Панчина, одного из самых веселых борцов со лженаукой, звучит так: «Бейсбольная бита и мяч в сумме стоят 1 доллар 10 центов. При этом бита стоит на доллар больше, чем мяч. Сколько стоит мяч?» Часто люди отвечают: «10 центов». Это неправильный ответ, что просто проверить. Но чтобы дойти до правильного ответа, надо сперва отказаться от интуитивного.

По статистике: правильные ответы в такого рода простых задачках дают всего 48% студентов MIT (Массачусетский технологический институт), а это самый крутой результат по вузам в США, в Гарварде – только 20%, а в некоторых других – всего 5%. И это люди, которые проходили по тяжелому конкурсу в вузы. Что говорить про выпускников школ?

Панчин считает, что критическое мышление – это роскошь, не очень распространенная в мире в целом. Может, поэтому он занимается научным просветительством и рациональной борьбой с яростными представителями лженауки.

В СМИ он, можно сказать, неутомимо рассказывает о своих поединках с защитниками, например, гомеопатии, которую в силу того, что не приносит больным доказательного вреда, считают как минимум эффектом плацебо, поэтому небескорыстные манипуляции водички с сахаром приносят «целителям» неслыханные доходы.

А это еще и подтверждает, что псевдомедицина, как и псевдонаука в целом, питается за счет слабины критического мышления, которое вообще-то требует от людей усилий, настойчивости, желания искать истину и получать хотя бы небольшие, но научные знания. И, наверное, хорошо, что в обществе еще остаются рыцари разума, которые к тому же не без юмора ведут работу по освобождению людей от некоторых скопившихся в их головах мифов.

«Один мой знакомый вылечился молитвой, а другой чуть не умер от прививки», «вирус СПИДа никто никогда не видел» и вообще «в официальной науке все постоянно меняется»… От аргументов людей, которые яростно отстаивают лженаучные идеи, может сойти с ума даже самый вменяемый, а спорить в Интернете способны только люди с крепкой психикой». Так считает научный журналист и главный редактор портала «Антропогенез.ру» Александр Соколов, автор книги «Ученые скрывают? Мифы XXI века».

А скрывают эти ученые, например, то, что в древности существовали цивилизации, чьи технические возможности превосходили современные. Что человек – результат генетических опытов инопланетян. Что найдены черепа или мумии этих пришельцев. Что генетики доказали: рас на Земле нет.

Александр Соколов на сайте «Теории и практики» поделился опытом своего просветительства: «Столкнувшись с человеком, отстаивающим лженаучные идеи, кто-то промолчит, а кто-то яростно бросится в бой. Летят пух и перья, число спорщиков растет, страсти накаляются. Если ввязываться в спор, то как и ради чего?

Если вам просто обидно, что некто не разделяет вашей позиции, то решайте сами, тратить ли время на «восстановление справедливости». Другое дело – просветительские задачи. В этом случае принципиально важно оценить, сколько человек будут свидетелями вашей дискуссии. Мероприятие имеет смысл, если его увидит хотя бы несколько десятков, а лучше сотен или тысяч человек. Помните, что переубеждаете вы в первую очередь не оппонента – особенно если это закоренелый спорщик.Основная  работа ведется для читателей или зрителей, следящих за вашим поединком.

В дискуссии же с адекватным оппонентом я стараюсь придерживаться нескольких  правил.

Во-первых, обращаюсь к собеседнику только на «вы», не позволяю себе грубостей и переходов на личности. Во-вторых, требую, чтобы оппонент обосновывал свои утверждения, как бы уверенно они ни звучали. Особенно если эти утверждения начинаются со слов вроде: «Как известно…» (кому известно?), «генетики доказали…» (хорошо, приведите ссылку на научную публикацию) или «сам Дарвин писал, что…» (опять-таки жду ссылку и корректную цитату). 

В-третьих, добиваюсь ответов на заданные вопросы и снова и снова возвращаюсь к ним, если оппонент пытается увести разговор в сторону».

Ищи виноватых, и будет тебе счастье

«Способность критически мыслить не стоит возводить в абсолют, так как в таком случае она перерождается в гиперкритицизм – такую позицию, по которой любое новое знание есть неверное, потому что противоречит «уже установленным фактам». Этот совет дает кандидат психологических наук Илья Латыпов из Хабаровска.

Ключевой момент размышлений автора – это приведенные ниже ироничные правила, соблюдая которые можно снизить критичность отношения к собственной мыслительной деятельности.

1. Дави на эмоции. Эмоции – бесценный источник энергии в жизни человека – в ситуации принятия решений могут как помочь тебе, так и сильно навредить. При преобладании эмоциональных реакций на первый план выходит критерий «нравится – не нравится», «вписывается в мою картинку мира или не вписывается», а не «достоверно – недостоверно». Любая информация или соответствует нашим шаблонам и стереотипам восприятия, или же нет. Новизна, по сути своей, связана с тревогой, и ее нужно быстро «упаковать» в привычные шаблоны. Для усиления эмоциональных эффектов можно использовать пару простых приемов:

а) ярлыки – слова или словосочетания, вызывающие в сознании устойчивые и очень простые стереотипные ассоциации и образы, переплетенные с эмоциями. «Бандеровцы», «титушки»,  «майдауны», «зомби» и т.д. Игра с ярлыками очень важна. Так, например, одну часть противостоящих сил можно назвать «народом», а другую – «продажной властью», и тогда всякий, кто не поддерживает «народ», относится к «продажной власти», «рабам» или «быдлу»;

б) пафос. – он   позволяет самые банальные вещи возвеличить до размаха эпического состояния и чувствовать себя героем. Отсюда в обычных уголовных действиях кто-то разглядит «революционную борьбу», в покушении на убийство – «гнев народа» и т.д. Столкновения нужно назвать «войной» А себя в ней  обозначать как «ветерана». 

2. Не давай времени для размышлений. Пауза – бесценный момент для того, чтобы остановиться и задуматься. Осмыслить, взвесить все «за» и «против». Невозможно критически думать в суете и спешке. Поэтому надо делать две  вещи;

а) постоянно вбрасывать все новые и новые порции информации, причем неважно, правда это или ложь, – важен сам огромный поток данных, который проблематично осмыслить. 

б) давать информации однозначную интерпретацию. Убили кого-то? Сразу же назвать виновных (кавказцы, террористы, «Беркут», «оппозиция»…) и аргументировать это чем-то вроде «кто же еще», «мы же знаем, кому выгодно» и т.д. Ждать нельзя, просто давать информацию без интерпретаций – тоже.

Ни в коем случае нельзя рассматривать контраргументы!!! Тот, кто их выдвигает, – враг!!!

3. Максимально поляризируй сознание. Никаких полутонов, никаких альтернатив. Есть Зло и есть Добро. Со Злом компромиссов быть не может. Есть «мы», есть «они». «Они» ничего не понимают и в обязательном порядке «зазомбированы»…

4. Криминализируй сознание людей. Криминальный элемент отличается от законопослушного гражданина не потребностями, а поведением, направленным на то, чтобы получить все и сразу. Соответственно необходимо создавать иллюзию того, что желаемого можно достичь быстро и легко. Вот прогоним того-то и такого-то – и заживем! 

5. Исключи перспективу будущего. Очень вредный вопрос: «И что дальше?» Задумываться о будущем нежелательно, так как сама постановка вопроса включает попытку осмыслить то, что делаешь сейчас, с позиций результата.

6. Снимай ответственность. Ощущение ответственности сильно тормозит принятие необдуманных решений и размышление над информацией. Ответственность за любые действия нужно возложить на оппонентов».

Все, что представлено в этом обозрении, – лишь крохотная часть того критического мышления, которое должно способствовать развитию общества. Но пока этот процесс трудно назвать прогрессом.

«Сегодня государство не заинтересовано в высоком уровне критического мышления своего населения. Этому не учат ни в школах, ни в вузах. Заменяя логику, аналитический ум и критическое мышление «духовностью», традициями и догмами, «нормами морали и нравственности», в результате мы получаем никакую не духовность, а элементарную деградацию. Критическое мышление дарит главное: свободу и самостоятельность». Так считает Никита Непряхин, основатель Школы критического мышления, и эту оценку очень трудно назвать неверной.