Ох уж этот милый национал-популизм

Есть иногда такие стены, которые и дома не помогают. Фото Reuters

Американский правительственный аппарат с его агентствами, отделами, департаментами и управлениями – это сложный механизм. Отключи его – и все в стране посыплется. Недавно в этом убедился не осведомленный в делах управления страной президент Дональд Трамп.

Произошло это вот как: во время предвыборной кампании Трамп обещал своим сторонникам построить стену на границе между Штатами и Мексикой и заставить Мексику за эту стену заплатить. Естественно, ни за какую стену Мексика платить не собиралась.

Став президентом, Трамп про эту стену забыл и встрепенулся, лишь когда часть Конгресса оказалась в руках враждебной ему Демократической партии. Демократы, как и следовало ожидать, отказались утвердить бюджет, в котором президент требовал 5 млрд долл. для постройки стены.

В отместку Трамп отказался утвердить бюджет для правительственных учреждений. В результате большинство государственных служащих (их в стране 800 тыс.) получили временную отставку. Служащие, чья работа была определена как необходимая, были вынуждены выйти на работу без зарплаты. Охранники президента, не получая жалования, продолжали его охранять, в аэропортах продолжали бесплатно работать авиадиспетчеры и таможенники, вышли на работу синоптики. Но, оставшись без служителей, переполнились помойки, засорились уборные в национальных парках и заповедниках, закрылись главные музеи. В супермаркеты стали поступать продукты, не прошедшие проверку на качество и безопасность, никто не проверял чистоту воды в водопроводах, мелкие бизнесы и фермерские хозяйства не получили своевременно государственные займы, частично приостановились суды, метро в Вашингтоне стало ходить с перебоями.

Президент сдался, когда не получавшие зарплату служащие аэропортов стали через месяц увиливать от работы, и один из двух аэропортов Нью-Йорка угрожал закрытием.

Согласно подсчетам экономистов, все это обошлось американской экономике в 11 млрд долл., то есть в два раза больше, чем строительство стены.

По мнению экспертов госбезопасности, стена, предлагаемая Трампом, для охраны границ эффективной не будет. Но и денег президент просит сравнительно немного. Дело тут не столько в стене, сколько в принципе.

Для демократов стена на границе США — это символ идеологической победы Трампа. Для президента стена, загораживающая страну от латиноамериканцев, – это наглядная реклама его идеологии. Пока Трамп баллотировался в президенты, он на всех выступлениях обещал под бурный восторг сторонников оградить Америку от мексиканских «убийц», «насильников» и «наркоторговцев».

При этом Трамп не скрывал, что собирается отменить относительно недорогое медицинское страхование, введенное его предшественником, собирается урезать налоги самым богатым и отменить многие постановления, регулирующие чистоту воды и воздуха.

Но избиратели Трампa, в основном небогатые белые без высшего образования, голосовали за идею, а не за улучшение своего быта.

Неудивительно, что, попав в Белый дом, Трамп свое отношение к латиноамериканцам не смягчил: «Эти люди пытаются проникнуть к нам в страну… мы многих из них останавливаем, мы их отправляем обратно. Вы не представляете себе, какие это плохие люди. Это не люди, а это животные», – сказал президент на официальной встрече с гражданскими активистами из Калифорнии.

Синдром чужого

Выборы Трампа изменили поведение многих людей не в лучшую сторону. Согласно опросу Центра Пью, 38% людей с латиноамериканской внешностью столкнулись в этом году с актами дискриминации. Одним велели перестать говорить по-испански, другим советовали ехать «домой», третьих обзывали обидными именами, были и случаи избиения. Нападения, мотивированные неприязнью к латиноамериканцам, увеличились, по мнению специалистов, на 176%.

Между тем латиноамериканцы – люди в стране не чужие. Их в США 52 млн, то есть 17% всего населения, и 47 млн – законные граждане. Более того, мексиканцы на юго-западе страны отнюдь не иммигранты. Гражданами Штатов они оказались в середине XIX века, когда после войны с Мексикой, закончившейся в 1848 году, в состав США вошли такие территории, как Калифорния, Техас, Новая Мексика.

В Калифорнии тогда жило около 4 тыс. мексиканцев, в Техасе – 14 тыс., а в Новой Мексике – около 40 тыс. Это были люди смешанной расы испанцев, индейцев и африканцев. В отличие от англосаксов, не признававших брак с чернокожими, испанцы, первые колонисты Нового Света, охотно женились на местных. Первоначально испанцы превратили местное население в рабов и проявляли исключительную к ним жестокость. Но уже в конце XVI века король Испании Филипп II запретил насилие против индейцев. Даже обращение индейцев в католичество происходило относительно мирно. Вот как в XVII веке католический священник описывает местное население: «У мужчин красивые и благородные черты лица; женщины привлекательные, нежные, глаза у них красивые… Нужно отметить, что ни разу эти люди не были замечены во вранье».

На территориях, присоединенных к Штатам, мексиканцы начали подвергаться дискриминации с первых же лет присоединения новых территорий. Банды англоамериканцев отжимали землю у местных землевладельцев. Мексиканская аристократия была немедленно разорена, и их не спасло ни гостеприимство, которое они пытались оказать новым согражданам, ни американское законодательство.

Белые американцы смотрели на мексиканцев всех слоев общества как на более низкую расу. Но и мексиканцы недоумевали, глядя на англоамериканцев и их быт: «Мне думается, что это злые и ленивые люди. Некоторые из них обрабатывают свои маленькие участки и сажают на них кукурузу, но обычно это дело они перекладывают на своих чернокожих рабов, с которыми обращаются весьма жестоко», – писал Хозе Мариа Санчес, землемер и ревизор, посланный в 1828 году мексиканским правительством инспектировать поселения фермеров из США на территории Мексики.

Укрощение ветерана бейсбольной битой

По мнению Рэя Суареза, автора книги «Латиноамериканцы», к середине ХХ века этнические группы в США более или менее притерлись. Полмиллиона граждан латиноамериканского и мексиканского происхождения воевали в американской армии во время Второй мировой войны, и это способствовало интеграции.

Показательна история Макарио Гарсии, ветерана, награжденного орденом за отвагу лично президентом США Трумэном. На следующий день после торжественной церемонии Гарсия зашел закусить в кафе, где его отказались обслужить как темнокожего и указали на дверь. (Дело было в Техасе, и расизм там считался нормой.) В ответ заслуженный ветеран войны опрокинул столы, перебил окна и подрался с сыном хозяйки, напавшим на него с бейсбольной битой. Закончилась драка арестом ветерана.

И этих людей Трамп считает исчадиями ада?  Фото Reuters

В конечном счете дело Гарсии в суде замяли. Когда в 1972 году он погиб в автомобильной катастрофе, Хьюстонский городской совет назвал в честь него одну из улиц города.

В первой половине ХХ века латиноамериканцы и выходцы из Мексики жили в основном на юго-западе страны. Но начиная с 1950-х в северо-восточные штаты и Флориду поехали кубинцы, доминиканцы, пуэрториканцы.

После победы Фиделя Кастро на Кубе в Штаты бежали кубинцы, и на сегодня в США живет почти 2 млн выходцев из Кубы.

Бегство началось в 1960 году, когда на Кубе прошел слух, что коммунисты будут отнимать для «перевоспитания» детей у людей, не принадлежащих к рабоче-крестьянскому классу. Началась паника. «Врагов революции» начали как раз сажать в тюрьмы и расстреливать, так что слух, что детей будут отнимать, мог быть правдой.

В течение двух лет, пока Кастро не закрыл границы в Штаты, было отправлено на самолетах 14 тыс. детей без родителей – эти воздушные перевозки назывались «Операция «Питер Пэн». Совсем маленьким пришпиливали таблички с именами. Дети плакали. Если в Штатах их не встречали родственники или знакомые, детей отправляли в специальные лагеря, где они должны были ждать воссоединения с родителями. Родители этих детей считали, что будь что будет, но детям лучше вырасти в США.

В последние десятилетия ХХ века из-за нестабильной политической ситуации и гражданских войн в Сальвадоре, Никарагуа, Гватемале и Гондурасе почти миллион человек легально иммигрировали в Штаты. Но многие в поисках жизни без войны и насилия перешли границу нелегально. К началу 2000-х годов в стране оказалось почти 12 млн нелегальных беженцев.

По мнению экспертов, количество людей, бегущих из Центральной Америки, будет только увеличиваться. Виной этому не только политическая нестабильность, но и глобальное потепление, при котором частые засухи уже начали влиять на урожаи и участившиеся ураганы ослабили экономику побережья.

В своей книге «Глобальное потепление и миграция» Тод Миллер пишет, что рано или поздно правительство США должно будет решить, сколько иммигрантов страна может принимать ежегодно, не подрывая свою собственную экономику. Но на сегодня риторика президента США не имеет отношения к рациональному подходу к проблеме иммиграции.

Заявления президента, направленные против иммигрантов, а заодно и против всем знакомой и ассимилированной группы населения, это не что иное, как один из приемов укрепления собственной власти, известных многим политикам-популистам. В чем же заключаются эти приемы? Прежде всего лидер-популист стремится раздуть в своих сторонниках чувство обиды и гнева. Гнев может быть направлен на демократическое правительство, на «элиту», то есть профессиональный класс, и на какую-нибудь другую этническую группу. При этом популист уверяет сторонников в их избранности и обещает вернуть им воображаемую мощь и величие.

По словам профессора Принстонского университета и автора книги «Что такое популизм?» Яна Вернера Мюллера, «популист утверждает, что только его группа является представителем настоящего народа». Все остальные вне данной группы – это люди без морали, без человеческих качеств и достоинств. «Животные», как выразился Трамп, говоря о латиноамериканцах.

Противники такого взгляда на мир объявляются «врагами народа», отмечает Мюллер. Сходство с фашизмом тут налицо.

Неравенство рождало превосходство

К счастью, для многих американцев понимание «народа», предлагаемое президентом, противоречит национальной традиции. «Мы – нация иммигрантов», – часто и с основанием говорят о себе американцы. Такое представление заложено в основе американского государства. Один из основателей Штатов, Джордж Вашингтон, незадолго до объявления независимости писал, что будущие штаты «будут страной, принимающей не только богатых и респектабельных иностранцев, но и гонимых и угнетаемых всех наций и религий». Согласен был с таким взглядом и современник Вашингтона Томас Пейн, приветствовавший тот факт, что страна состоит из «людей разных стран, говорящих на разных языках».

Идеалы всеобщего равенства сильно подмочило рабство. Но после Гражданской войны и победы Севера над рабовладельческим Югом к Конституции были добавлены поправки, дающие право на гражданство любому человеку, родившемуся в США, и запрещающие дискриминацию на основе расы.

Конституция и законы в США часто бывали более гуманные и передовые, чем реальная политика или чувства населения, которое к идеалам равенства подтягивалось постепенно.

Так или иначе, но понятие нации в США с самого начала было связано с верой в Конституцию и в законы о равенстве, и не с этническим самосознанием. В Штатах всегда была важна тема ассимиляции, и уже в XVIII веке возник ставший популярным образ американского общества как «плавительного котла» или «прекрасной мозаики».

Что же дало в Штатах толчок к сегодняшнему популизму?

Американский политолог Франсис Фукуяма в своей последней книге «Идентичность» видит возникновение популизма как побочный эффект демократического процесса: «Американская политическая история – борьба против сегрегации, борьба за права рабочих, за права женщин, за права сексуальных меньшинств – это борьба за расширение прав. Сегодня происходит борьба групп, ранее подвергавшихся дискриминации. Но требование признания равенства может легко перерасти в требование признания превосходства», – пишет он. Одной из групп, настаивающих на своем уязвленном положении, с одной стороны, и на собственном превосходстве – с другой, оказался белый рабочий класс.

В США экономический рост в 80-е и 90-е годы ХХ века пошел на пользу лишь людям с образованием. Рабочие без образования оказались невостребованными в постиндустриальной экономике. После финансового кризиса 2008 года экономическое неравенство между образованным и необразованным классом увеличилось еще больше. Преодолеть это неравенство можно только великими усилиями, на которые не все способны, а именно – пойдя учиться и повысив квалификацию.

Оказавшись на нижней ступени общества, большинство белого рабочего класса не ввергнуто в пучину нищеты, почти у всех есть холодильники, телевизоры, машины. Но не в этом суть. Зарплата, утверждает экономист Роберт Франк в своей книге «Поведение и статус» – это дело признания. «Нищета – это скорее потеря достоинства», – пишет он. Человеческое счастье более всего связано со сравнительным статусом. Люди с менее высоким доходом, чем их соседи, считают себя менее счастливыми, утверждает Франк.

Является ли популизм извращенным следствием демократии или слабым раствором традиционного фашизма, дело спорное. Но очевидно, что уязвленное самолюбие отдельной группы часто ведет к враждебному отношению к другим людям. «Люди хотят видеть свое положение как результат действий менее достойной группы. Обида и ненависть к согражданам играют большую роль в сознании сторонников Трампа», –  пишет Катрин Крамер в своей работе «Мнения популистов».

Популизм, настаивая на избранности одной этнической, расовой или социальной группы, дает сторонникам этой идеологии чувство самоценности и удовлетворения.

Но к реальному благосостоянию это не ведет. По мнению экономистов, здоровая экономика зависит от свободного передвижения рабочих, капитала и идей. Без равноправия и нормальных отношений между группами исчезнет мобильность, необходимая для сильной экономики. Пострадает и основанная на идее равенства демократия – главный гарант защиты бедного человека.