Как свобода Интернета может улучшить репутацию отечественной демократии

Общество, живущее под диктовку и по жестким лекалам власти, всегда имеет болезненный вид. Кадр из фильма «1984»

Во время своего недавнего визита в Австрию президент России сказал, что Интернет у нас свободен, и потому люди знают оппозицию, это не проблема. Тем самым, как я считаю, признал, что телевидение с его недопущением оппозиционеров на главные телеканалы не свободно.

Но по данным Левада-Центра (апрель 2018), лучшей на сегодня социологической службы, около 85% россиян черпают информацию о происходящем из телевидения. То есть огромное большинство населения получает отцензурированную информацию.

Хочу сразу напомнить, что Конституция РФ не допускает в стране цензуры. Но на это, оказывается, мы часто плюем.

В связи с этим возникает вопрос: насколько адекватную информационную картину мира имеет большинство россиян? Насколько страдают россияне от отсутствия адекватной, не подвергающейся цензуре информации?

В курсе теории журналистики, который читается практически на всех факультетах журналистики нашей страны, есть тема «Свобода печати». Один известный советский теоретик СМИ утверждал, что это самая сложная тема для преподавателя, потому что, с его точки зрения, нужно и донести до студентов идею блага свободы слова, и предостеречь от опасностей, к которым может привести злоупотребление этой самой свободой.

Этот взгляд на свободу слова до сих пор доминирует в мозгах нашего руководства: то есть свобода, конечно, хороша, но опасна, а потому – осторожнее надо и не переборщить.

Конечно, сегодня такой взгляд кажется архаичным. Но даже он – это прогресс по сравнению с точкой зрения официальной советской идеологии, которую теоретики и практики СМИ практически внедряли все 70 лет существования советской власти: никакой свободы слова для прессы нет и быть не может. Истина не ищется и не познается свободными людьми, журналистами, а открывается партийным лидерам в решениях высшего партийного руководства. Дело же СМИ – неукоснительно доводить до народа эту единственно верную точку зрения.

Какая тишь и благодать – до коммунизма рукой подать... Фото © РИА Новости

Примерно так же когда-то отстаивала Церковь свое право на истину и на возможность окормлять паству этой истиной, не подпуская к поискам истины не только «празднолюбопытствующих» – ученых, но даже своих же служителей, пытавшихся собственным умом понять Божественное откровение. Признание церковными и иными властями права на познание добывалось мучительно, некоторые ученые пали жертвой своего «любопытства» и приверженности добытым в процессе познания знаниям.

Сегодня никто не удивляется, когда ученые сомневаются в «истине», добытой прежними поколениями или современными их коллегами. Сомнение, проверка любых кажущихся истинными положений сегодня осознается даже не как право на познание, а как метод познания, не нуждающийся в оправдании.

Что происходит в современной науке, когда ее пытаются цензурировать и управлять ею? Для ответа не надо прибегать к помощи воображения, достаточно вспомнить печальную историю генетики и кибернетики в СССР. Идеи, которые высказывались советскими учеными, биологами, математиками, физиками в 20–30-е годы прошлого века, были на самом острие научной мысли того времени. Физики и ученые – представители некоторых других областей и направлений науки получили государственную поддержку, польза от них была очевидна для руководства страны. А запрет на генетику и кибернетику вычеркнул из жизни и многих ученых, и целые направления в развитии национальной науки. В западных странах информатика, кибернетика, генетика постепенно стали основными научными направлениями, а мы отстали в научных разработках на два десятка лет и до сих пор отстаем, хотя запреты, установленные сталинскими руководителями науки, были сняты более 50 лет назад.

Вся надежда на непуганое поколение. Фото РИА Новости

Отставание в научной мысли губительным образом сказалось на развитии всей страны, от школы до промышленности. Мы упустили свой шанс стать законодателями в индустрии высоких технологий, в постановке на поток расшифровки генома и практического ее использования.

Мы со страстью оспариваем первенство в передаче радио- и телесигналов, создаем музеи и книги о первооткрывателе радио Попове. Но в практическом применении, в индустрии высоких технологий мы соседствуем с неразвитыми экономиками Азии и Африки. Мы не смогли стать разработчиками технологий, как Америка и Япония, и не успели стать массовым производителем. Сегодня радиотелефоны, смартфоны, телевизоры, компьютеры – это азиатские тигры и, конечно, «мастерская мира» – Китай.

Цензура – это не всегда официальный запрет, исходящий от высшей власти. Иногда запрет исходит от чиновников какой-то конкретной отрасли. Но и такой запрет может похоронить прорывные направления. Выдающийся российский ученый профессор Валентин Говалло еще в 1960-е годы одним из первых в мире начал разрабатывать технологию диагностики и лечения рака с опорой на иммунный механизм пациентов. Профессора Говалло благополучно «съела» советская медицинская онкомафия. Западная медицинская и фармакологическая «мафия» тоже есть, и она тоже долго тормозила масштабные иммунологические исследования в области борьбы с онкологическими заболеваниями. Но сегодня в Европе, США, Израиле именно иммунологическое направление становится основным, и уже не в исследованиях, а для лечения онкологических заболеваний. А наши медики из Онкоцентра им. Блохина, как они говорят, «с успехом перенимают передовой опыт».

Так происходит, когда цензура вторгается в сферу науки, в научную картину мира. А что происходит, когда цензуре подвергаются не научные направления, а обычная информация: политическая, общественная, экономическая, социальная, культурная? Здесь ведь нет проблемы жизни и смерти, отставания в открытиях, внедрении и разработке технологий.

Какая разница, что рассказывают и показывают журналисты телевизионной аудитории? Какая разница, показывают ли им, как разгоняют «марши Навального» или дают 20-минутный репортаж о том, что президент России посетил недостроенный крымский мост?

Что изменится от того, показывают ли по какому-то каналу репортажа о протестах жителей в связи с «реконструкцией» парка «Покровское-Стрешнево»? Как может отразиться на жизни отдельных граждан и целой страны факт существования цензуры на ТВ?

Ответ на этот вопрос может быть банальным и небанальным. Сначала – банальный ответ.

Западные либералы, прежде всего американские мыслители, журналисты, политики, говорят о том, что важная, интересная для аудитории информация, объективно представленная, умело поданная и откоментированная, нужна аудитории для того, чтобы люди могли составить свое мнение и на основании этих мнений принимать участие в управлении страной, например голосуя за того или иного политика или партию.

Джеймс Медисон, четвертый президент США, писал: «Народное правительство без информированности граждан или без доступа к информации – пролог к Фарсу, или Трагедии, или к тому и другому. Знание всегда будет управлять незнанием».

Авраам Линкольн говорил: «Пусть народ знает факты, и в стране будет спокойно».

Но ведь есть народы, которые в своем большинстве не претендуют на то, чтобы принимать участие в управлении страной. Говоря словами Пушкина, граждане этих стран не рвутся «оспоривать налоги» или «мешать царям друг с другом воевать». И в этом случае, говоря его же словами, почему бы не допустить, чтобы «чуткая цензура в журнальных замыслах стесня(ла) балагура»?

А теперь несколько примеров.

Те, кто постарше, возможно, помнят, как освещали ТВ-каналы первую войну в Чечне (1994–1996). Первый канал и «Россия» показывали, как бравые российские войска ведут наступление, как российские танки готовятся зайти в Грозный, как стреляют пушки и как мы переделываем к лучшему замиренные районы. А НТВ показывало места, куда падают наши снаряды и бомбы, уничтоженные в декабре 1994 года танки в Грозном. Показывало трупы, детей, подорвавшихся на минах, вдов, разбомбленный Грозный и зачищенные села. Практически без цензуры.

И война очень быстро стала непопулярной. Аудитория, которая смотрела и Первый официальный канал, и НТВ, отказалась поддерживать эту войну.

Потом был Буденновск, и НТВ показывало всю картинку: и про убийство заложников, и силовиков, и прямые переговоры Черномырдина с Басаевым. В результате через какое-то время было заключено перемирие, а потом и подписан мирный договор.

Это был тот редкий случай, когда было очевидно, что получаемая информация действительно влияет на то, как аудитория реагирует на происходящее. Когда было видно, какую роль в понимании происходящего играет свободный обмен информацией.

Следующий пример касается уже работы цензуры на ТВ. Речь идет о президентских выборах 1996 года. Рейтинг Ельцина был около 5%, а коммуниста Зюганова – в несколько раз больше, около 30%. Тогда владельцы и акционеры ТВ-каналов договорились помогать Ельцину, что означало «топить» кандидата от коммунистов Зюганова. В результате им удалось внушить россиянам идею: «Коммунисты вернутся и будут вешать на фонарях! Начнется голод! Повторится 1937 год!» Интеллигенция – то есть журналисты, писатели, властители дум – испугалась и транслировала свой испуг аудитории.

Я сейчас не разбираю саму проблему, хотя она очень важна: демократы пошли на поводу эмоции (страха) и отказались формально соблюдать правила игры, а это важнейший элемент демократической системы. Эмоция страха победила приверженность институту. А потом нас уже никто ни о чем не спрашивал: власть фактически передавали по наследству.

А в 1996 году аудитория, будучи поставлена перед выбором: коммунист-сталинист или демократ «с сердцем», хоть и нехотя, но проголосовала за демократа. То есть цензура в виде пропагандистской машины, работавшей на всех каналах, сделала свое дело, и власти удалось добиться намеченного результата. А страна получила 20-летнее правление одного человека, застой, войну в Украине, изоляцию от всего мира.

Банальный вывод следующий: информация влияет на то, как общество осмысляет и понимает действительность. Свобода информации нужна, чтобы население имело возможность принимать участие в управлении страной. Цензура, если она исходит от государства, помогает власти решать текущие проблемы (самих властей!), но только в краткосрочной перспективе. Например, помогает создавать популярные, точнее, популистские образы власти. А вот какие проблемы она порождает в долгосрочной перспективе, не может ни предсказать, ни оценить никто.

Иногда эти порожденные цензурой проблемы оказываются настолько серьезными, что могут привести к разрушению страны. Когда после 70-летней цензуры на советского читателя обрушилась лавина информации о состоянии страны, о ее прошлых и нынешних проблемах и бедах, возникшее негодование, желание побыстрее расстаться с прошлым было настолько велико, что даже разрушение огромной страны, опасное и грозящее многими бедами, воспринялось как благо.

Конечно, дело было не только в советской цензуре. Но цензура была одним из ключевых механизмов, поддерживавших существование СССР.

Поэтому, продолжая банальный вывод: существующая цензура, запрещение критики власти, местной и высшей, запрет на упоминание имени ключевых лидеров оппозиции, запрет на обсуждение реальных проблем страны – это прямая дорога к будущим проблемам. Цензура помогает сиюминутно, как местная анестезия.

Замалчиваемые проблемы не исчезают от того, что о них не говорят! То, что сегодня запрещено упоминать и обсуждать на уровне общенациональном, эти факты, мнения, подозрения, эти действительные или кажущиеся проступки и нарушения, в которых оппозиция обвиняет власть, они ведь никуда не деваются, они копятся и в какой-то момент свалятся на головы и жителей страны, и самой власти.

Свалятся так же, как свалились мерзости и преступления советского режима на читателей прессы середины – конца 80-х годов. И какой они произведут эффект на аудиторию, на граждан России, какой силы будет этот эффект, не может сказать никто.

А сейчас я перехожу к объяснению небанальному.

Есть разные объяснения, зачем нам нужны новости: для ориентации в мире (с помощью информации), для развлечения, социализации, психологической адаптации, для просвещения, идеологической индоктринации. Это так называемые функции журналистики. Из них, опять же по мнению либералов, самые важные – это информационная и развлекательная.

Какие же проблемы возникают, если информация подвергается цензуре?

Обычно обращают внимание на аберрации информационно-ориентационные: аудитория неадекватно представляет реальность, не знает проблем, с которыми сталкивается страна и мир, и не может их адекватно оценить. Но ведь, повторюсь еще раз, обычные новости – это не научная информация. Это в научных новостях неадекватная информация обычно быстро замечается, так как ее постоянно используют, проверяют в последующих исследованиях. А рассказ о мире и стране в программе «Время», возможно, с моей и чьей-то еще точки зрения, и неадекватный, но кому эта неадекватность может повредить, какие отрицательные последствия может повлечь? На что это неадекватное освещение вообще может повлиять?

Для огромного большинства российской аудитории практически все новости программы «Время» имеют чисто развлекательное значение. Они никогда в жизни не поедут по Крымскому мосту. Они не узнают, что действительно происходит в Сирии и что на самом деле делают войска НАТО в ближнем зарубежье. В самом первом приближении (но не во втором) 90% новостей Первого канала имеют в жизни зрителей значение «сказки на ночь» и возможной темы для завтрашних разговоров с коллегами. (Тему «наполняющей сердца национальной гордости» я бы тоже не стал игнорировать.) Оставшиеся 10% – это прогноз погоды и редкие сообщения, имеющие непосредственное отношение к той или иной части аудитории, например рассказ, часто неадекватный, об аномальных погодных явлениях в их краях или о снятии местного губернатора и т.д.

Но если новости – это «сказка на ночь» с хорошим концом, тем более «наполняющая сердца», то чем же тогда вредна цензура? Банальный ответ я уже дал: замалчиваемые факты и проблемы никуда не деваются, рано или поздно они окажутся известны и потребуют срочного решения.

А вот небанальный ответ.

Цензура плоха тем, что она создает слишком гомогенный мир, мир, вычерченный по одному лекалу, одномерную картинку. И отрицательный эффект от этого тем сильнее, чем тотальнее эта картинка представлена на ТВ.

Каждый канал в отдельности в самой свободной стране не свободен от каких-то предрассудков ведущих журналистов, главных редакторов и владельцев. Каждое СМИ тоже дает несколько одномерный взгляд на мир. Но в своей совокупности при отсутствии государственной цензуры все вместе каналы информации дают РАЗНООБРАЗНЫЕ картинки мира. Иногда противоречивые, спорные, иногда просто противоположные. И аудитория, даже если она предпочитает смотреть какой-то один канал, все равно осведомлена о разных точках зрения на мир и на его проблемы.

Так вот, в свободном мире аудитория, сталкиваясь с разными трактовками и подачей фактов, привыкает к тому, что мир – разный. Что никто тебе истину на блюдечке не подаст. Что надо самим искать правду или хотя бы обсуждать, пытаться понять, интересоваться происходящим. В мире свободной информации у аудитории – не всей, но значительной ее части – появляется понимание того, что мир хрупок, ломок. Меняющуюся картину мира надо все время латать, заделывать образовавшиеся трещины, сколы и надломы. И это дело их самих, то есть аудитории.

В нашей же стране разных точек зрения на ТВ нет. Если информация и разная, то только по тематике: 40–5% – о президенте и премьере, 20–25% – о проблемах наших зарубежных «партнеров», 20% – о наших успехах, 10–20% – это происшествия, спорт и культура.

Нашу ТВ-аудиторию приучают к одномерной картинке, к одномерному миру. Есть враг, и он – везде, есть серьезные проблемы, которые грозят миру, есть герой-президент (мэр), который всех защитит и решит все проблемы. Есть нерадивые чиновники, их надо жучить и сажать. Есть майские указы, которые, конечно же, решат все проблемы к ...надцатому году.

В создаваемой на ТВ-картинке мира нет одного – живой, непредсказуемой жизни, которая бьет всех президентов и их умных советников ключом по голове и заставляет их тоже быть живыми, которая ломает и корежит существующую у нас в головах картину мира, заставляя нас постоянно обновлять ее и «ремонтировать». А значит, на ТВ нет и самой жизни, а есть лишь ее суррогат, сладковатая манная кашка в качестве единственного продукта питания для наших мозгов.

Звери, рожденные в зоопарке и выпущенные на волю, оказываются не готовыми к борьбе за выживание и обычно обречены на смерть.

Вот это и есть мой небанальный ответ. Не все народы хотят и могут сами управлять своей страной, но все хотят выжить, продолжить свое существование как можно дольше с возможно большей долей благополучия. Аудитория же, живущая в мире отцензурированной реальности, оказывается неготовой к восприятию реальной жизни во всем ее разнообразии, сложности, со всеми ее опасностями. Отцензурированная информация может быть даже комфортна, кому-то она «наполняет сердца гордостью», но она же лишает нас шанса на выживание в сложных условиях реального мира.