Мэйл.ру, или Роман с собственной женой

Настоящая литература должна призывать человека к постоянному росту. Хотя бы к физическому. Фото Дениса Медведева/PhotoXPress.ru

Наверное, во всех эпохах, когда начиналась полемика о вреде или пользе очередного из многочисленных завоеваний или псевдозавоеваний прогресса, сразу же вставал вопрос, а как это открытие повлияет на самого человека, его сознание, способности, моральные качества и даже духовный мир. Затем, отгремев, дискуссия затихала, и жизнь шла своим чередом.

Ярким примером такого яростного, а потом легко забытого спора был спор между советскими интеллигентами, разделившимися на «физиков» и «лириков» в 60-е годы прошлого века. Каждая сторона доказывала свою высокую роль в развитии общества и человека. Технократы утверждали, что будущее за ними и их конкретными, прагматическими делами. Гуманитарии напирали на идеалы и тревожились о том, что в вихре прогресса потеряется, огрубеет и деградирует человек с его тонким внутренним миром.

Сейчас мир, в том числе внутренний, стал другой, и дискуссии тоже – иными. Теперь вопрос стоит не о тонких чувствах и мыслях, а о том, что с развитием постиндустриального общества, Интернета, высоких технологий, решающих за людей многие практические задачи, может начаться деградация человеческой личности. Не получится ли так, что неповторимое человеческое высокодуховное «я» заблудится в социальных сетях, заразится вирусами, переболеет всеми болезнями блогосферы, чтобы в конечном счете прийти к тотальной и необратимой деградации личности, а значит, и человеческого общества?

Конечно же, айтишники и прочие жители киберпространства (а это по аналогии с упомянутой дискуссией – «физики»), мне кажется, никакого вырождения народа под влиянием технологий не чувствуют.

Я не технократ, но признаюсь, что тоже не бью тревогу. Те проблемы, которые сегодня возникают в связи с развитием информационных технологий, – наши старые знакомые, но в новых облачениях.

Самое главное, на мой взгляд, заключается в том, что Интернет – это не просто особый мир, это мир миров со своими законами, своими мусорными кучами и храмами искусства, своими публичными форумами и публичными домами. И внутри каждого такого интернет-мира, то есть вокруг того или иного интернет-ресурса, интернет-персонажа или интернет-события, идет своя жизнь. И эти интернет-миры связаны между собой только технологически, единством протокола передачи данных. Различия в спектре наличных интересов разделяют людей в Интернете больше, чем их взаимная удаленность на поверхности Земли. И человек, связанный, скажем, с миром высокого искусства, в мир компьютерных бомжей рваться не будет. Такие проникновения возможны лишь случайно.

Это все отдельные миры, в них формируются свои ценности, принципы, свой язык и традиции. Если правила тамошней жизни вы нарушаете, за это наказывают по правилам сообщества. Кроме этого, есть правила, которые создаются программными кодами. Если вы заходите на какую-то страницу и там вам предлагают ввести логин и пароль, значит, вы попали в мир, который принимает не всех.

Но все, о чем я говорю, имеет место быть и в реальной жизни. Виртуальное пространство – лишь ее отражение, слепок. И есть опасность того, что мы предпочтем это отражение, этот слепок реальному миру и, надвинув на глаза очки виртуальной реальности, будем шлепать по лужам, не разбирая дороги. В прямом и переносном смысле. Да, в реальном мире под ногами лужи, на дорогах пробки, в магазинах цены, в телевизоре страшилки... Может, поэтому так старательно заслоняемся от реальной жизни своими планшетами, смартфонами, ноутбуками. Кажется, мы здесь, а на самом деле мы – там.

Сегодняшней экипировки человека уже достаточно, чтобы всегда быть готовым нырнуть туда, где нет многих земных проблем. Точнее, они есть, но в виртуальном исполнении.

Когда мне говорят, что это ведет к одичанию, то я должен сказать, что никакого отношения к Интернету, к социальным сетям одичание, как и деградация личности, не имеет. Эти процессы происходят сами по себе под влиянием разных реальных явлений. Можно, не сопротивляясь, влиться в такую среду, которая будет тебя разлагать отсутствием необходимых культурных форм, моральных правил, необходимого лично вам информационного обеспечения и т.д.

Но есть же у каждого определенное пространство свободы, и оно не в Интернете, а в самом себе.

Приведу пример из собственной жизни.

Пока не появились новые информационные технологии, тихо умирала такая историческая коммуникация, как эпистолярный жанр. Мы общались в это переходное время больше всего по телефону. Культура письма все больше и больше исчезала, пока не появились электронная почта, смс, Twitter, Facebook, мессенджеры и прочие невидимые нити связей между людьми, желающими общаться посредством письменных текстов.

Когда в 2004 году я был на стажировке в США, изучая там теорию и практику общественного телевидения, мы с женой общались почти исключительно по электронной почте, поскольку звонить было довольно дорого и неудобно: большая разница во времени.

И я не без гордости могу сказать, что за полгода сам собой написался целый роман в письмах. А если бы телефонное общение было удобнее, то все ограничилось бы примитивно-утилитарным: «Привет! Как дела, что нового?» И, услышав в ответ: «А как ты?», сказал бы: «Нормально». Еще две-три фразы, и все. Конец связи. Кстати, с появлением скайпа и других подобных видеосервисов угроза утраты культуры письма отчасти вернулась. Но теперь уже в очень ослабленной форме: без ярких текстов в социальных сетях далеко не уедешь.

Поэтому отучения от чтения и от письма тех, кто знает толк в этих занятиях, не происходит. Исчезли чернила, печатные машинки. Но когда-то также незаметно исчезли глиняные таблички, папирусы, а то, что на них писали, осталось и стало частью человеческой культуры, которая меняется со сменой технологических средств ее материального воплощения, но никуда не исчезает.

И газеты постепенно отойдут в историю, и книги. Но отойдут только как продукт полиграфического производства. Ведь газета – это не только и прежде всего вовсе не бумага с нанесенной на нее полиграфической краской, а слово, образ, информация, статические изображения. Сделаете слово звучащим, добавите музыку – получится радио. Сделаете изображения динамическими, движущимися – телевидение. Их всех уже сегодня прекрасно вмещает в себя Интернет. Вмещает так же, как посудомоечная машина вмещает чашки и тарелки. Не трансформирует во что-то иное, а лишь очищает от некоторых неудобств, связанных с природой традиционных медиа. Например, интернет-газета сегодня – это уже совершенно новая форма медиа: интерактивная, мультимедийная, оперирующая гипертекстами. Но слово, смысл и образ остаются.

Сейчас такую газету может выпускать один человек. Но если он будет собирать информацию только из Интернета, это будет всего лишь дайджест. Исчезнет то, что называется журналистикой.

Мне кажется, что еще одним важным результатом развития информационного общества стала высокая мобильность молодых россиян. Мобильность не в смысле наличия сотовых телефонов, а в смысле социальной мобильности. И это обнадеживающий показатель развития общества.

В Советском Союзе уровень социальной мобильности был очень низкий. Это связано, думаю, прежде всего с патриархальном укладом, сложившимся в истории. «Где родился, там и пригодился» – это не просто пословица, а традиционный жизненный проект. Мобильности можно было достигать только искусственным путем. Скажем, депортацией народов, высылкой и ссылкой зажиточных крестьян, казачества. Но это все-таки экстремальный, безнравственный и преступный вариант. Гораздо более диетический метод – принудительное распределение выпускников вузов. Или шумный, с литаврами оргнабор на ударные комсомольские стройки. Повышению мобильности препятствовал злополучный жилищный вопрос, который, правда, отчасти компенсировался крайне заниженными потребностями: койка в общаге, угол, комната в коммуналке. Человек, стоящий в очереди на получение квартиры, не мог уехать туда, где работа интереснее или заработки выше, потому что на новом месте если и поставят на очередь, то снова в самый ее конец.

Но сейчас информационные технологии превратили мир в то, что Маршалл Маклюэн назвал большой деревней. Представление о «далеко» и «близко» потеряло смысл. Люди не только могут легко общаться в режиме онлайн, многие так работают. А кто захочет динамичной жизни, с помощью Сети сам найдет, куда ему отправиться и где применить свои знания и силы.

Конечно, информационные технологии имеют недостатки, влекут за собой издержки, опасности. Одной из них становится информационное перенасыщение. У человека всего два уха и два глаза. Он не в силах одновременно охватить большее число информационных источников, чем позволяют его  очень ограниченные физические возможности, научиться быстро решать все возникающие задачи. 

А ведь есть еще так называемый информационный шум или информационное загрязнение. Это переизбыток постоянно поступающей ненужной, «мусорной» информации. Мы нередко изумляемся молодым людям, которые признаются, что не читают книг, не смотрят телевизор. Мне кажется, что часто это связано с информационной усталостью. Не меньшую нагрузку испытывают и фанаты компьютерных игр.

Но это уже проблемы для разработки специальной медицинской поддержки. И они требуют отдельного разговора.