Руслан Гринберг
Фото Reuters
Всегда хочется начать с какой-нибудь безоблачной фразы. Скажем: «Мы живем в непростые времена».
Но сегодняшнее нагромождение угроз в мире заставляет отнестись к ситуации трезво. Международный терроризм, уже принявший форму действующей витальной силы, расползается по планете. Изменение климата, последствия которого мы, россияне, упорно не хотим осознать, вызывает большую озабоченность у международной общественности.
Когда были опросы в разных странах об отношении граждан к глобальному потеплению, 70% немцев выразили озабоченность этим процессом. Ответ россиян был зеркальным отражением немецкой тревоги: у нас примерно такая же доля опрошенных заявила о своей ментальной любви к теплому климату. Что, конечно же, говорит о разности восприятия сложных современных процессов людьми разных культур.
Но это культурологическая сторона проблемы. А с точки зрения естественных наук сегодняшнее ежегодное увеличение поверхности Мирового океана, которое в обыденной жизни никому не заметно, грозит миру затоплением – вначале островов, а затем прибрежных поселений и т.д. Вероятность такого развития весьма велика.
К этому надо добавить возвращение в мир геополитики. Наиболее ярко это показывает, на мой взгляд, вольный или невольный отказ европейских стран от Парижской хартии для новой Европы, подписанной в ноябре 1990 года.
Тогда был принят документ, который, как верили многие, открывает «новую эру демократии мира и единства». Хартия утверждала экономическую свободу и ответственность, дружественные отношения между государствами, безопасность и сотрудничество, охрану окружающей среды и разнообразие культур, проблемы миграции рабочей силы и роль неправительственных организаций...
Мы готовились жить в благостном мире, основанном на дружбе и сотрудничестве. Но все оказалось не так просто. Россия в ходе разворота в сторону Европы столкнулась с доктриной естественных конкурентных преимуществ. Попросту стала жертвой свободного рынка. От диктата государства в экономике мы слишком резко ринулись в другую крайность. Нам почему-то нравилось, когда нас хвалили как лучших в мире добытчиков нефти, газа и пеньки, как плавильщиков металла и производителей удобрений.
Казалось, что может быть еще лучше, все остальное для нашей сытной и нескучной жизни, от рокфора до айпада, Запад обещал завозить нам регулярно и неуклонно.
При такой благостной перспективе мы не заметили, что мир пережил не только смерть идеологии государственного планирования, но и усомнился в религии свободного рынка. Иначе с чего бы это в богатых и либеральных США слово «социализм» перестало быть ругательным.
О том, что реальная жизнь сложнее доктринерских крайностей, можно судить хотя бы по росту популярности Берни Сандерса в нынешней американской предвыборной гонке.
Может быть, некоторые граждане США сегодня вспомнили 50-е, 60-е и 70-е годы прошлого века, когда капитализм переживал свое лучшее время. Потому что эти золотые десятилетия были, как ни странно, временем наибольшего внимания «проклятого капитализма» к социальным проектам. Причем в некоторых из них чувствовались установки на справедливость и счастливое будущее, грубо говоря, по образу и подобию СССР. И это при всем неприятии тоталитаризма, коммунистической идеологии, сталинщины и т.д. Тогда американцы, как никогда, были близки к модели бесклассового общества без всяких там социалистических революций.
Думаю, что потеря внимания к нашему опыту стала исчезать после событий 1968 года и вторжения советских войск в Чехословакию.
Возможно, я романтик, но сегодня, как мне кажется, научно-технический прогресс уже подошел к такому состоянию, что появилась реальная возможность накормить, напоить и обучить все 7 млрд человек Земли.
Ведь наступает время интернет-вещей, когда многие вещи из окружающего нас мира будут изготавливаться с помощью сложнейших технологий, товары – с помощью компьютеров и принтеров, других еще более совершенных «производителей». Будут обесцениваться профессии не только пекарей или фармацевтов, но и летчиков, водителей, диспетчеров, хирургов...
Да, сегодня нам такое страшно представить. Но нам же сегодня забавно от того, какой ужас наводил на зрителей первый в мире кинофильм «Прибытие поезда».
Но одновременно суровая реальность бытия говорит нам и о другом: никакой прогресс производительных сил не меняет природы человека. Его исторически устойчивые черты вроде амбициозного стремления выделиться из массы, доминировать над ней, использовать для самореализации любые средства, включая насилие.
Растущее научно-техническое совершенство жизни только усиливает уродство морально-этического застоя, в котором пребывают человек и человечество.
И все же если и есть где-то в мире место, наиболее приемлемое для человеческого общежития, то это все равно Европа. А точнее, Европейский союз.
Я в этом уверен, несмотря на все двусторонние сегодняшние обиды и претензии, невзирая на наше радостное или скорбное заключение о том, что мультикультурализм в Европе умер... При любых противоречиях и конфликтах Россия, сегодня застывшая на месте, должна двигаться к Европе.
Люди европейского сознания, которое формировалось веками, впервые в мире возвели в принцип такие гуманитарные ценности, как достоинство человека, свобода, демократия, независимость судов. Все то, что мы непрерывно используем в политическом пустословии ради эгоистических выгод, они сделали основой, без которой цивилизованное общество жить не может.
Немцы прекрасно знают, что их страна большая и мощная, а, скажем, Эстония меньше и слабее. Но немцы понимают, что между их странами не может быть той разницы, которая ставила бы Германию выше и важнее Эстонии.
Прежний мир амбициозного неравенства стал заканчиваться после Второй мировой войны. Европейская идея – это просто стремление, чтобы был мир и не началась новая бойня. Хотя это тоже очень важно. Но главное – это, на мой взгляд, вариант человеческого общежития: свободная пресса, свободные выборы, пусть с нарушениями, но с соблюдением всех принятых принципов.
Почему они сейчас так активно не принимают наших доводов? Да потому, что видят в нас то, от чего они сами отказались и чем действительно можно гордиться. Попросту они перестали подчиняться главному правилу геополитики: «Большие страны ведут себя как бандиты, а маленькие – как шлюхи».
И это, я считаю, гуманитарный, этический выбор.
Европейский союз ближе всего к той линии, которую пытался проводить Михаил Горбачев – переговоры, консенсус, компромисс. Но это единственно возможное условие выживания стран, народов и отдельных людей.
Конечно, далеко не все там идеально. Много лицемерия, зазнайства и высокомерия. Но нет пока ничего лучшего, чем эти простые правила. Главное что европейцы дальше всех продвинулись к реализации формулы «благосостояние для всех», им удалось существенно снизить степень социального неравенства.
Что же касается США, то там культ богатства и индивидуализма вновь вернулся после Джона Кеннеди и Линдона Джонсона. То есть они отреклись от идеи социального общества, когда начали проводиться реформы образования, науки, медицины и культуры.
И мы, похоже, тоже отреклись. При этом не то что стесняемся, а наоборот – даже гордимся этим. На днях я разговаривал со старой знакомой из Астрахани. На мой вопрос: «Как вы там поживаете, Таня» – она дала короткий, но развернутый ответ: «Цены растут, работы нет. Не хватает денег, чтобы сделать мелкий, но ремонт. Учиться и лечиться все труднее. Этот Обама совсем оборзел!»
Я ее утешил. Сказал, что этот изверг скоро перестанет кошмарить Россию, и будет нам счастье.
