Валерий Тишков
«Гоподи, как же ты допустил такое подешевление человека...» Фото Интерпресс/PhotoXPress.ru
Каких бы позиций в отношении гуманитарных наук мы ни придерживались, не стоит забывать, что у любого общества есть постоянный спрос на понимание самого себя. Это необходимо и для развития самосознания отдельного человека. Недаром же гуманитарные науки существуют и развиваются со времен античности. Поэтому представить себе, что такое направление знания куда-то уйдет, по-моему, невозможно.
И даже, если такое предчувствие возникает под воздействием совершенства и превосходства новой технологии, это все равно неверно. Для того чтобы появилась такая, например, новинка, как Википедия, нужно, чтобы десятки, сотни тысяч человек написали книгу, статью, исследование. И только потом может появиться такая удобная в пользовании вещь, как Википедия.
Кроме того, в наши дни у широкой публики есть такое обманчивое впечатление, что гуманитарная сфера науки всегда открывает широкие возможности для написания по заказу научной диссертации по самой невероятной теме. В этом смысле естественные науки представляются общественности не столь доступными для купли-продажи научной степени и звания, а значит, более серьезными и уважаемыми.
Действительно, наблюдается такой способ девальвации гуманитарных наук, как производство на продажу диссертаций. И когда спикер какого-нибудь законодательного органа с гордостью публично сообщает, что столь высокого интеллектуального уровня данного собрания еще не было в истории парламентаризма («у нас три четверти депутатов имеют ученую степень!»), то можно догадаться, что об этой новости думают критически мыслящие люди.
Но это же гордое сообщение дает понять ученому сообществу, что такие народные избранники не нуждаются ни в какой экспертизе научного сообщества, так как депутаты «сами с усами».
Рост самоуверенности создают и возможности информационных технологий. Сейчас все можно найти в Интернете. И такая доступность вселяет нам иллюзию, что все необходимое можно найти и постичь нажатием нескольких кнопок. Зачем осваивать какую-то проблему, читая серьезную литературу, первоисточник и прочее, если все решается гораздо проще...
Возможно, все сказанное выше каким-то образом отразилось и на качестве приема политических решений. В них все сильнее стали проявляться элементы импровизации – в пользу этой версии говорят последствия принятых действий. Они говорят не столько об ошибке в целом, сколько о низком уровне проработки решения на стадии подготовки.
Лично я считаю, что без науки любая политика – нищая политика. Но это не значит, власть должна во всем обращаться к ученым. Все-таки это разные сферы, профессии. Нужно находить разумный баланс. Но сегодня, к сожалению, импровизационная, волевая политика преобладает не только у нас, но и в мире.
Тут еще срабатывает нежелание и неумение политиков выстраивать перспективу хотя бы на 10–20 лет. Все решают сегодняшние проблемы сегодняшними, а то и вчерашними методами. С надеждой на то, что завтра следующее поколение будет действовать точно так же и все обойдется.
А людей, которые задумываются о будущем или пытаются что-то предсказать, у нас уже стали считать яйцеголовыми, нетехнологичными чудиками, которые ничего не понимают в устройстве современного мира.
У нас в стране подсушивание поля гуманитарной науки идет потому, что у Советского Союза были глобальные амбиции, и они удовлетворялись вполне определенными системными проектами. Тогда считалось и требовалось, чтобы в Москве готовились специалисты не просто востоковеды или африканисты, но и специалисты по Южной Африке, по Африканскому Рогу, по отдельным странам, народам и языкам. Сеть академических институтов охватывала все континенты. Кое-что из глобальных институтов в России осталось, но уже нет прежних ресурсов.
Еще одна причина подсушивания гуманитарного поля – появление новых профессий, которых раньше не было. Нынешние молодые люди редко хотят быть историками, филологами, археологами. Они идут в дизайнеры, менеджеры, юристы. Последних у нас, кажется, столько, что их невозможно подсчитать.
Естественно, что родились новые сферы обслуживания, новые секторы экономики, в которые люди идут за материальным успехом или следуя социальной моде. При этом люди идут и в частный бизнес как предприниматели. То есть разные процессы, как глобального, так и внутреннего характера, не самым лучшим образом сказались на гуманитарных науках и профессиях.
Как долго будет длиться снижение значимости этого сектора в нашей жизни, сказать трудно. Отчасти утешает то, что у гуманитарных наук есть немало утилитарных функций. Без исторической науки не может обойтись элементарное образование гражданина страны, формирование российской идентичности, туристический бизнес. Без знания внешнего мира и языков человеку трудно вписаться в современную жизнь: вести бизнес-переговоры и заключать контракты, покупать и продавать товары, участвовать в научных и культурных контактах, путешествовать. Если перечислять все, что нуждается в гуманитарном обеспечении, то выяснится, что более практичную сферу просто трудно придумать. Необразованный человек подобен слепому, и эта давняя простая фраза сохраняет свой смысл и сегодня.
И конечно, надо радоваться, что пока ни один из серьезных научных и учебных институтов гуманитарной направленности в ходе нашумевших реформ не исчез. Другое дело, финансирование, внимание государства, престиж гуманитарных профессий в обществе, состояние общей неопределенности в нашем дальнейшем развитии – все это сказывается.
Я писал в двух своих книгах «Реквием по этносу» и «Российский народ» о том, что знаю в исторической эволюции только один закон. И это «закон неопределенности», открытости исторического процесса. Так вот, стохастические (непредвиденные) последствия человеческой деятельности сегодня стали на порядок выше, чем 50 или 100 лет назад. Если честно, то ведь ни один мудрец-гуманитарий, а тем более другие предсказатели и гадальщики не смогли предвидеть самые крупные события ХХ века!
Это значит, что неопределенность и значение конкретных человеческих проектов, а не жестких долгосрочных прогнозов, стали сегодня гораздо более значимыми в развитии исторических процессов, особенно в деятельности политиков и экономистов. Скажите мне, какой смысл, кроме сиюминутной возбудимости и политической мобилизации, в долгосрочном демографическом прогнозе, если ни один из них не реализовался! Эта растерянность перед будущим сегодня ощущается даже среди крупных мыслителей и мировых политических лидеров.
Хотя я не разделяю мнение моих коллег, которые высказывают наиболее катастрофический прогноз. Мой коллега и друг, академик Юрий Александрович Поляков, не так давно ушедший от нас, в одной из последних статей написал, что в нынешнем столетии человечество может себя уничтожить. Вот это действительно будет «конец истории».
Такого катастрофического предчувствия у меня нет. Я верю, что именно с помощью науки и общих интеллектуальных усилий человечество найдет развязку самых трудных проблем современного мира и продолжит свою эволюцию. На одной из недавних встреч с религиозными деятелями разных конфессий меня обнадежила высказанная мысль о том, что есть предел материальности. Я это понял так, что у политики потребления все-таки есть свой предел, за которым действительно может следовать своего рода самопоедание среды обитания, здоровья, желания жизни. Духовность и нравственность должны быть по крайней мере не ниже желания иметь собственность и обустраивать свою жизнь. К этому призывает не только мировое религиозное учение, но и гуманитарии: от археологов до философов. У материального мира есть предел развития, у мира духовной культуры такого предела нет.
Конечно, две трети населения мира сегодня не понимает и не ощущает, что такое не только избыточное, но и нормальное потребление. Это большинство меньше всего думает о самоограничении, и оно любыми способами хочет добиться потребительской справедливости, а некоторые мечтают учинить всемирный передел территории и ресурсов современных государств.
Думаю, снять или хотя бы смягчить этот главный конфликт могут не только сила и политика, но и достигнутая человечеством технологическая платформа науки и, конечно, ее гуманитарная составляющая. Гуманизация жизни, включая повседневность и политику, это своего рода подушка безопасности для мира.
