Анна Кроткина
Велик и страшен республиканец в популистском угаре... Фото Reuters
Не так давно в маленьком университетском городе Лексингтоне в Вирджинии местный ку-клукс-клан раскидал свои листовки. Написанные бездарным языком экстремизма, они призывали членов белой расы вспомнить о своем превосходстве и героическом прошлом Юга. Находя эти листовки в местной библиотеке, на детской площадке и почте, жители поеживались, пожимали плечами и, как правило, выкидывали листовки в близстоящий мусорный бак.
Как раз незадолго до этого я организовала протест и написала петицию против флагов Южной конфедерации, которые городские власти под нажимом местных расистских групп вывесили на улицах города. Мне обидно было видеть эти символы борьбы за рабство (в войне Севера и Юга 1861–1865) в университетском городке, где я живу и работаю.
В результате я не слишком удивилась, когда мое имя оказалось в листовке клана в списке врагов. И конечно, я немного испугалась, но в полицию звонить не стала: листовки ку-клукс-клана находятся под защитой американского закона о свободе слова в Первой поправке к Конституции. Под защитой закона находится, кстати, и сам флаг Конфедерации – его можно вывешивать на своей лужайке, украшать им свою одежду, размахивать им, неся его в руках. А вот прикреплять его к уличным фонарям можно только при общем согласии горожан.
Защищает американский закон о свободе слова и крайне левые партии марксистов и маоистов, их книги, листовки и красный коммунистический флаг в придачу. В 1931 году Верховный суд США признал попытки объявить коммунистический флаг вне закона нарушением Конституции, гарантирующей «неограниченную общественную дискуссию».
В 11 европейских странах закон запрещает отрицать, что был холокост, но в США Первая поправка защищает право отрицать все что угодно.
Первая поправка к Конституции не защищает только угрозы по типу «кошелек или жизнь» и прямые призывы к немедленному уничтожению конкретного человека.
Такое широкое понимание свободы слова появилось в США лишь в ХХ веке. Возникло оно как идеологическое продолжение американского капитализма, но под напором чужеродных идей марксизма.
«Нам нужен свободный рынок идей. Лучший способ понять, где истина, – это дать идеям, борющимся за людское признание, развернуться в свободной конкуренции», – написал основоположник современного понимания свободы слова судья Оливер Уэнделл Холмс.
Толчком к пересмотру закона о свободе слова послужил суд над четырьмя молодыми марксистами в Нью-Йорке. В 1919 году молодые идеалисты написали и выкинули из окна воззвания на английском и идиш против вмешательства Америки во внутренние дела Советской России. Верховный суд США признал их виновными в конспирации и саботаже и присудил троих молодых людей к 20 годам заключения, а девушку – к 15 годам. Но под давлением идей Холмса бедолаг выпустили в 1921 году при условии, что они уедут в Россию. Девушка и один из молодых людей вскоре разочаровались в стране большевиков и сбежали в Мексику, а двое других остались и погибли в сталинских лагерях.
К середине ХХ века свобода слова и самовыражения сделалась символом американской нации. «После того, что я увидел в Америке, жизнь без свободы самовыражения была бы немыслима», – писал в 1944 году Альберт Эйнштейн.
Что же происходит с языком, когда все позволено? На сегодняшний день слово, не ограниченное законом и цензурой, сделалось полем сражения двух мировоззрений – консервативного и иерархичного видения мира американских правых и либерального видения, направленного на всеобщее равенство. Предметом борьбы стали не только идеи, как во времена судьи Холмса, но и лексика граждан.
Этот «отвязанный» Дональд Трамп
В этом году лексическая драма разыгрывается в предвыборной президентской кампании.
Американский миллиардер и кандидат в президенты от Республиканской партии Дональд Трамп выбирает слова, заведомо направленные против этики либералов. Когда среди его оппонентов попадается женщина-юрист или журналистка, он запросто называет ее «толстой свиньей», «собачьей мордой», «жирной неряхой» или «отвратительным животным». В августе этого года на первых президентских дебатах досталось журналистке Мегин Келли, которая посмела спросить Трампа о его пренебрежительном отношении к женщинам.
«Вопрос был совершенно абсурдным. У нее просто кровь шла из глаз и еще откуда-то», – сказал после дебатов Трамп.
Попадает от Трампа не только женщинам. С большим удовольствием оскорбляет он иммигрантов из Мексики. «Мексика посылает нам только людей с проблемами. Они несут с собой преступность, наркотики. Они насильники», – говорит он. В отличие от других американских политиков Трамп никогда не извиняется за свои слова, понимая их идеологическую силу.
И для себя он, конечно, прав: сторонники Трампа встречают все его грубые выпады восторгом и бурей аплодисментов. Рейтинг его среди республиканцев подскакивает, шансы сделаться президентом США увеличиваются. Приверженцы же Демократической партии ужасаются все больше. В словах Трампа кроется не только заурядное хамство, но и, казалось бы, ушедшая в прошлое социальная иерархия, где белые и состоятельные мужчины правят миром, не выбирая методов и выражений.
Нет сомнения, что вульгарная речь Трампа нарушает старомодные понятия джентльменства. Но в войне за умы, сердца и язык сограждан старинному этикету места нет. Пренебрежительные замечания о физиологии женщин и оскорбительные заявления, связанные с той или иной этнической группой, бьют и по современным речевым нормам, известным в США и Европе под названием «политическая корректность».
Трамп и его партия к этим нормам относятся с презрением: «Я считаю, что политкорректность – это одна из серьезных проблем в нашей стране. На меня набрасывалось немало людей, и у меня нет времени на тотальную политкорректность. И, честно сказать, у нашей страны тоже нет на это времени».
Как это ни странно, но термин «политкорректность» тоже связан с Советским Союзом и историей американской Компартии. Возник этот термин в 30-е ХХ века, и придумали его американские левые для критики товарищей, принимавших любую советскую доктрину как святую истину.
Общеизвестным и широко применяемым понятием политкорректность сделалась лишь после речи в Мичиганском университете президента Буша в 1991 году. По мнению бывшего президента, политкорректность, предписывающая избегать в разговоре термины «расизма» и «сексизма», излишне агрессивно борется с устаревшими проблемами вроде расовой дискриминации или неравенства полов. «Хотя политическая корректность возникла как похвальное желание избавиться от осколков расизма и сексизма, старые предрассудки заменились новыми… Политкорректность превратилась в цензуру и сделалась источником конфликта», – сказал президент. Консервативный политик Буш не случайно выбрал термин, в котором с самого начала была заложена ирония и самокритика. Буш был одним из первых политиков, увидевших в новых формах вежливости угрозу своей партии.
Вскоре целый хор американских консерваторов присоединился к жалобам Буша. Консервативные политики и журналисты усмотрели в политкорректности негласную цензуру, то есть феномен, идущий вразрез с основными ценностями американского общества.
Не так давно два журналиста-консерватора Мэри Хэм и Гай Бенсон в своей книге «Конец дискуссии» даже сравнили американскую политкорректность с цензурой в Северной Корее. Как пример беспредела политкорректности они привели случай в баре недалеко от Университета Северной Каролины в городе Чапел-Хилл. Дело же там было в следующем: в позапрошлом году одной из молодых посетительниц не понравилась песня под названием Blurred Lines («Размытые границы»), которая, как ей показалась, пропагандирует насилие над женщинами. В результате разразившегося скандала бармен, отказавшийся эту песню выключить, был выгнан с работы, а менеджер бара публично извинился и пообещал никогда эту песню больше не ставить.
Информацию о перегибах политкорректности в университетах собирает и ассоциация FIRE.
В 1992 году студенты университета Энн-Арбор потребовали закрыть выставку фотографий, посвященную жизни проституток. С точки зрения студентов, такая выставка унижала достоинство женщин.
В 2004-м администрация колледжа Белвью пыталась вынести (но не вынесла) порицание профессору за то, что на экзамене по математике была составленная им задача, в которой некая Кондолиза сбрасывала арбуз с крыши здания федерального правительства. Арбуз – традиционный в Америке символ расизма, лени и инфантильности афроамериканцев, а Кондолиза – имя бывшего государственного секретаря и афроамериканки. Профессор неудачно попытался пошутить.
В июле 2015 года студент Техасского христианского университета был временно отчислен за расистские посты на Facebook.
По сути дела, истории эти к настоящей цензуре отношения не имеют.
Призрак цензуры в отношении языка ненадолго замаячил в конце 80-х. «Др. Кинг, Малкольм Экс, свобода слова не хуже, чем секс», – пела поп-звезда Мадонна, призывая слушателей вспомнить двух борцов за права афроамериканцев и не позволить законодателям приравнять к порнографии обсценную лексику рэпа.
Но в отличие от законодательства политкорректность – дело добровольное, не имеющее центрального управления, не установленное конкретными организациями и зависящее лишь от настроений граждан.
О сегодняшнем отношении к политкорректности я расспросила студентов и преподавателей нескольких американских университетов – «главных рассадников новой цензуры», если верить консерваторам.
Кем станут «Краснокожие»
Недовольных оказалось немало: один молодой человек в Университете имени Вашингтона и Ли пожаловался мне, что его любимой футбольной команде «Краснокожие», возможно, придется поменять название, так как оно якобы оскорбляет американских индейцев. Другой был возмущен тем, что по просьбе студентов-афроамериканцев администрация университета убрала из часовни, где похоронен генерал Южной армии Роберт Лее, флаги армии Южной конфедерации. Девушка-старшекурсница посетовала на то, что слово «нигер» стало неприемлемо. «Мои родственники в Европе употребляют это слово, не имея в виду ничего обидного», – сказала она.
Преподавательница французского пожалела, что из-за норм политкорректности на работе нельзя рассказывать антисемитские анекдоты. «Хорошая шутка всегда улучшает атмосферу», – сказала она.
«В результате политкорректности все стали слишком чувствительными. И студенты, и коллеги только и ждут, чтобы на что-нибудь обидеться. Недавно я случайно стер из списка имя одной студентки-китаянки, так она заподозрила меня в намеренном пренебрежении», – пожаловался мне профессор английской литературы из Нью-Йорка.
Но и сторонников политкорректности в университетах предостаточно.
«Сам термин «политкорректность» только вводит людей в заблуждение. Дело не в «политике» и не в «корректности», а в способе мышления. Есть надежда, что, если изгнать из речи грубые эпитеты, не пользоваться словом «телка», говоря о женщинах, не называть афроамериканцев «черномазыми», изменятся не только нормы поведения в обществе, но и то, как мы думаем и чувствуем, когда остаемся одни», – сказала мне студентка юриспруденции Клаудия Бурана из Нью-Йорка.
«Политкорректность – это проявление такта по отношению к людям, которые еще до недавнего времени испытывали дискриминацию. Можно сказать, что это современные правила вежливости в демократическом обществе. До недавнего времени университеты проводили семинары на эту тему. Но в основном в них нуждались старые профессора, которым надо было объяснять, что шутки за счет этнических меньшинств, гомосексуалистов или неприличные замечания в адрес женщин на работе неуместны и могут обидеть студентов и коллег. Но молодежь это и так знает», – сказал мне Кевин Майкл Кроты, заведующий кафедрой древних языков и бывший глава университетской комиссии против дискриминации в Университете Вашингтона и Ли.
Рафаел Дебенедетти, окончившая Колумбийский университет в Нью-Йорке, видит в политкорректности путь к усовершенствованию общества: «Правда, что в Америке люди стали очень чувствительны к оскорблениям. И это понятно: грубые слова, расистские эпитеты имеют силу узаконивать в обществе дискриминацию, делать ее приемлемой. Но общество, где люди станут более внимательными к чувствам друг друга и научатся друг друга не обижать, будет более гуманным».
На сегодняшний день американское общество находится перед свободным выбором: пойти ли за консерваторами и Трампом, не считающим нужным оказывать равное уважение ко всем гражданам, или выбрать путь университетских либералов, надеющихся изменить не только Америку, но и весь мир при помощи добровольного ограничения лексики и всеобщей вежливости, воспитывающей внимание к чувствам других.
Вашингтон
