Корпоратив от Муссолини

Дуче с партийными соратниками на перекрестке истории. Фото 1922 года

В Италии на вопрос, что такое социальное государство, один из наиболее разработанных ответов дал Тициано Треу, бывший министр труда в левоцентристском правительстве Романо Проди.

«Социальное государство», оно же государство благосостояния (welfare state, как его называют по-английски), согласно широко принятому определению, – это совокупность политических мероприятий, дотаций, услуг, которые власть предоставляет своим гражданам или группам людей, чтобы предварительно защитить их от определенных рисков или удовлетворить их самые необходимые потребности. Для этого используются формы прямой практической помощи, различные виды страхования, методы укрепления социальной безопасности, предоставляются предусмотренные законом права и льготы. Есть также специфические и эффективные сборы средств для осуществления такой социальной заботы.

Все это предусмотрено и чаще всего является ответом на новые вызовы времени. В наши дни происходят не просто редкие и случайные выпадения из их привычного образа жизни. Есть такие массовые случаи, которые обусловлены процессами модернизации и оптимизации дальнейшего развития европейского мира.

Богачи за средний достаток для всех

Тут нельзя не отметить, что в историческом контексте появление того или иного социального государства – это почти всегда европейский феномен, связанный с эволюцией общества, укреплением национального государства и появлением демократических институтов – то есть процессов, наметившихся в Европе в конце XIX века. Результаты этих процессов, по мнению одного бывшего итальянского министра, могут иметь далеко идущие последствия.

«Развитие социальной политики, – пишет бывший министр Тициано Треу, – повело за собой расширение функций государства, которые прежде обеспечивали гражданам лишь безопасность и свободу, которыми его наделяли либеральные концепции совместного проживания.

Иными словами, если отвлечься от типичных для некоторых интеллектуалов громких слов, не всегда поддающихся точной интерпретации, то социальное государство – это предприятие, которое, согласно довольно негибкому плану, снабжает людей средствами такой помощи, которая позволит им разрешить проблемы, ранее никак не разрешимые.

При этом многие думают, что социальное государство противостоит таким формам современных государств, как тоталитарное, деспотическое и т.д.

На самом деле это не так или не совсем так, поскольку с самого начала человеческой истории наши предки прекрасно понимали, что без определенного среднего достатка для значительной части общества не могло быть благосостояния и для всех остальных. Можно даже предположить, что организованные человеческие сообщества, из которых позднее формировались государства, возникали как раз для того, чтобы гарантировать всем обитателям хотя бы минимум благосостояния.

Многие сегодня связывают благосостояние со свободой и демократией, полагая, что общество всеобщего достатка должно заботиться не только о материальной комфортабельности жизненной среды, но и об условиях духовного и политического развития ее обитателей. Однако это тоже далеко не всегда так.

Больше пропаганды – меньше благ

Бывает, что власти государств не принимают и не понимают так называемых абстрактных свобод, но при этом развивают более мощные системы медицинской или социальной помощи, чем это удается сделать руководителям иных демократических стран.

Это мы видим хотя бы на примере государства, которое выступает всемирным эталоном свободного демократического строя, – Соединенных Штатов. Там живут и разнообразные права и свободы, но при этом около трети населения ограничено в своем праве на бесплатную медицинскую помощь. И даже президенту Бараку Обаме, несмотря на его энтузиазм и решительность, все еще не удается добиться в этом вопросе понимания от членов сената. То есть как раз от того политического класса, которому доверена защита демократических ценностей, отличающих США от менее развитых в этом смысле стран.

А с другой стороны, авторитарные и тоталитарные режимы в своей пропаганде и риторике делают акцент именно на завидное количество «социальных» прав, которыми пользуются граждане их стран, умалчивая об отсутствии или усечении прав «нематериальных», прежде всего таких, как демократия и свобода.

Как часто мы в Европе слышали от советской пропаганды, транслируемой на заграницу (а заодно и на отечественную общественность), что в СССР существуют прекрасные бесплатное образование, бесплатная медицина для всех, почти бесплатные квартиры и прочие блага, которые угнетенным народам капиталистических стран и во сне не видать.

Еще не во всех странах пробил час нормальной социальной жизни. Фото Fotolia/PhotoXPress.ru

Иными словами, каждое государство или система государств по законам пропаганды больше всего хвалится тем, чего у него на самом деле меньше всего или вовсе нет. Если слабость выдавать за невиданное достижения, то публика, возможно, рассказам о чудесах не поверит, но что-то позитивное в головах слушателей останется.

Тогда это преподносилось как не только достижения Советского Союза, но и «успехи мировой социалистической системы».

Сегодня же зеркальным образом мы слышим гимны не только либеральным «достижениям» США, но и таковым же успехам «свободного мира» в целом.

По мнению иных социологов, социальное государство – это политическая система, перераспределяющая материальные блага в соответствии с принципом социальной справедливости, социальных различий и помощи нуждающимся. Поэтому неудивительно, что стремление к такому государству, его принципы и ценности являются одним из ключевых положений политических программ социал-демократов, каким является и упомянутый выше Тициано Треу. Теория государства всеобщего благоденствия предполагает, что социальные гарантии обеспечиваются путем государственного регулирования экономики (прежде всего крупного бизнеса) и налоговой политикой. Эти аспекты теории объясняют недоверие, которое иногда проявляет к социальному государству крупная буржуазия. Ей, конечно, не нравится, когда в обществе развиваются идеи по снижению нажитых тяжким буржуазным трудом капиталов.

И надо сказать, что всякое растущее давление рабочего и профсоюзного движения, опасения возможного политического усиления социалистов не раз заставляли правительства промышленно развитых стран идти на социальные уступки.

Модель Бисмарка

В Германии канцлер Отто фон Бисмарк, позднее кайзер Вильгельм II прямо предупреждали о такой угрозе. Советники канцлера О. фон Бисмарка (особенно Адольф Вагнер) инициировали в своей стране разработку нормативных правовых актов об обязательном социальном страховании профессиональных групп работников, самоуправляемых товариществах взаимного страхования. Это позволяло аккумулировать финансовые ресурсы как гарантии качественной медицинской и реабилитационной помощи, высокий уровень страховых выплат.

Такая социально-правовая конструкция получила условное название «модель Бисмарка» («Прусский социализм») и в модифицированном виде использовалась долгое время в Германии и некоторых других странах. В 1871 году немцы ввели государственное социальное страхование от несчастных случаев на производстве, в 1880-м – финансирование медицинской помощи, в 1883-м – пособия по болезни.

Социальное страхование от несчастного случая было введено и в других странах: в Австрии, Франции, Норвегии, Новой Зеландии, Швеции... Медицинское страхование стало государственным в Австрии, Швеции, Норвегии... Все это было сделано в конце XIX и начале XX века.

Большой резонанс имели меры социальной защиты, введенные в США правительством Франклина Рузвельта, который в связи с Великой депрессией начал осуществление знаменитого «Нового курса».

В Великобритании значительным событием стал доклад английского экономиста Уильяма Бевериджа в парламенте (1942), где говорилось о принципах «государства благосостояния» (Welfare State). Этот термин употреблялся как совпадающий в основном с понятием «социальное государство». Так соотечественники заговорили о модели социальной защиты Бевериджа.

Модель барона Бевериджа предполагает распределение ответственности между государством (базовые гарантии соцзащиты для всего населения с ориентацией на прожиточный минимум), работодателем (страхование наемных работников с их частичным участием) и работником (дополнительное личное страхование).

На основании доклада правительство Великобритании в 1944 году начало реформу системы социального страхования. К 1952-му были введены в действие законы о государственной службе здравоохранения, программы страхования в связи с несчастными случаями на производстве, пенсионного страхования.

«Я тут же помирюсь с Липпманом...»

«Что, в Германии кончились сосиски?»   Фото Reuters

В январе 1964 года в первом послании о положении страны президент Линдон Джонсон торжественно провозгласил начало «бескомпромиссной войны с бедностью в Америке» как части программы построения «Великого общества». И уже в марте того же года он направил в конгресс специальное послание «О войне с бедностью», на основании которого 20 августа был принят закон об экономических возможностях.

Он включал четыре вида мероприятий по борьбе с бедностью: профессиональная подготовка и обучение, программы «общинных действий», осуществляемых под эгидой местных властей, специальные планы помощи для сельской местности и мелкого бизнеса, а также для поддержки организации «Добровольцы на службе Америки».

В соответствии с этим законом учреждалось федеральное Управление экономических возможностей. В области медицинского обслуживания в 1965-м была введена специальная программа «Медикейд» для наиболее нуждающихся и «Медикэр» для пенсионеров. Годом раньше была также начата федеральная программа субсидирования части расходов малообеспеченных граждан на продукты питания в виде продовольственных купонов. Кроме того, во второй половине 60-х годов были приняты некоторые меры по оказанию помощи малообеспеченным семьям в аренде квартир в частных жилых домах и по расширению программ федерального финансирования строительства дешевых жилищ в рамках законов о жилищном строительстве и городском развитии (1965 и 1968).

Имя Линдона Джонсона часто связывают с «грязной войной США во Вьетнаме», за которую его много и яростно критиковали. Но социальную программу похвалил даже такой его последовательный критик, как знаменитый журналист и социолог Уолтер Липпман. Может, поэтому, когда журналисты спросили Джонсона, что он первым делом сделает, уйдя в объявленную отставку, ответ был не лишен изящества: «Я тут же помирюсь с Уолтером Липпманом».

Конечно, война во Вьетнаме внесла серьезные помехи в социальные реформы, поэтому в антивоенных демонстрациях все чаще появлялись и экономические требования, но тем не менее Джонсон продвинул страну ближе к социальному государству.

Между Гегелем и дуче

...В период между двумя мировыми войнами в ряде стран Европы утвердилась итальянская корпоративная модель, восходившая к фашистскому образцу государственности.

Теоретиком и вдохновителем этого учения принято считать Джованни Джентиле, известного философа, который вычитал у Гегеля мысль о том, что корпорация обладает духоподъемной силой, энергию которой резко умножат слившиеся воедино общество и государство. При этом может случиться такой подъем духовности, что он разом преодолеет пресловутый социалистический материализм. А затем уже «честь и сила» всякой корпоративности может буквально творить социальные чудеса.

Джентиле так увлекся корпоративизмом, что вступил в фашистскую партию, которая, в свою очередь, выпустила некую «Хартию труда». Документ появился в апреле 1925 года. Но «Большой фашистский совет» тогда еще не имел законодательных полномочий. Они появились у него только в 1930-м. А сами корпорации сложились еще позже. И все потому, что идея «Хартии» не вызывала ожидаемого восторга ни у предпринимателей, ни у профсоюзов. Казалось бы, должны были только радовать «обязательные трудовые страховки для трудящихся в состоянии нужды».

Видно, не все понимали, что такое «моральное, политическое и экономическое единство» нации. Да и «классовое сотрудничество» могло удручать предпринимателей. Хотя в «Хартии» было красиво прописано: «Корпоративное государство смотрит на частную инициативу в области производства как на наиболее действенное и наиболее полезное для интересов нации орудие». Возможно, предпринимателей смущало маленькое уточнение: «Так как частная организация производства является функцией национального значения, то организатор предприятия отвечает перед государством за ход производства». Или вот еще: «Предприниматель, как и рабочий, рассматривается в качестве трудящегося, призванного обслуживать нацию». Такое слияние, по мысли фашистов, должно было объединить «трудящихся» не в профсоюзы, а в корпорации, которые становятся главным средством избавления работников от мыслей о социальном неравенстве, а власть – от угрозы революций.

Бывшие синдикаты объединили в 22 корпорации. В созданные советы корпораций вводились представители от синдикатов, министерств и фашистской партии. Состав советов утверждал Муссолини. Он же стал главой Министерства корпораций. Еще был Национальный совет корпораций – совещательный орган при правительстве.

Для повышения эффективности государственного строительства в 1930 году был принят уголовный кодекс, предусматривающий наказания для участников рабочего, демократического, антифашистского движения – пожизненная каторга, смертная казнь, исправительные работы, штрафы и т.д. Из 26 статей, предусматривающих смертную казнь, 21 относились к преступлениям против государства.

Что было дальше, хорошо известно. История по-своему распорядилась проектом итальянского корпоративного чуда.

Рим