Чужая война – потемки

С чужой войны в свой мир они вернулись иными. Фото РИА Новости

Эту книжку я увидела на уличном лотке среди разных женских детективов и бесконечных желто-исторических писаний на темы ленинизма, сталинизма, гитлеризма и прочих «измов».

Я открыла книгу на том месте, где говорится, как весной 1979 года члены Политбюро ЦК КПСС обсуждали, надо ли вводить войска на территорию дружественного Афганистана по просьбе местных товарищей. Эти коммунисты, как отмечает автор, годом раньше сами пришли к власти через такой же кровавый путч, какой просили теперь подавить с помощью советских солдат.

Книгу почти в 500 страниц, выпущенную несколько лет назад, написал сэр Родрик Брейтвейт, специалист по России, бывший посол Великобритании в Москве.

Уже у лотка, перелистывая страницы, я вольно или невольно оценила работу автора как весьма своевременную с учетом нынешней геополитической напряженности. Афганские коммунисты, забрав власть в 1978-м, наобещали многое: землю – крестьянам, хлеб – голодным, равноправие – женщинам, образование – всем. Но при этом они хорошо знали свой народ как фанатично религиозный и непреклонно консервативный. К тому же против коммунистов выступили не просто темные крестьяне, а люди, умеющие хорошо воевать.

Учитывая это, коммунистическая власть решила не деликатничать. Под лозунгом «Подавить мятеж – значит остановить возврат страны во тьму» они уничтожали, как пишет Брейтвейт, «землевладельцев, мулл, несогласных офицеров, специалистов и даже членов самой Компартии... На протесты своих друзей из Москвы коммунисты отвечали: то, что сработало у Сталина, пригодится и нам».

Но «друзья из Москвы» в лице членов Политбюро, вероятно, догадывались, к какой авантюре их подталкивают. Если верить такому серьезному исследователю, как Брейтвейт, идея ввода войск вызывала у Политбюро и военного руководства большие сомнения.

Действительно, 15 марта 1979-го крестьяне из кишлаков, прилегающих к Герату, собрались в мечетях и двинулись в город, где к ним присоединились многие жители. Бунтовщики взяли тюрьму, банки, почтовые отделения, административные здания. Они срывали флаги и портреты коммунистических лидеров, избивали людей, одетых не по-мусульмански. Партийных чиновников выслеживали и убивали. Погибли и некоторые советники из СССР. Вечером на захваченных базарах начались танцы.

Но, как пишет автор, масштаб мятежа все-таки был сильно преувеличен. Кем? Скажем, критично настроенными к коммунистической власти западными журналистами. Или – самой этой властью, которая настаивала, чтобы Москва прислала солдат.

Политбюро обсуждало вопрос четыре дня.

Первым решением было: войска не вводить, но оказать дополнительную военную и экономическую помощь. Премьер Косыгин веско ответил президенту Тараки: «Нельзя не видеть, что нашим войскам пришлось бы бороться не только с внешним агрессором, но и с какой-то частью вашего народа. А народ таких вещей не прощает».

Власть Афганистана все-таки подавила восстание, но очаги сопротивления вспыхивали по стране. Тут же обострилась борьба в самой власти. В результате в сентябре был убит президент Тараки. Организатором заговора оказался премьер-министр Амин.

А дальше случилось то, что случилось.

Родрик Брейтвейт: «Решения советских властей стали печальным следствием невежества, идеологических предрассудков, отсутствия ясного представления о происходящем, неадекватной разведывательной работы, попыток сидеть на нескольких стульях сразу, да и просто логики событий».

В декабре 1979 года советские войска вошли в Афганистан. Планировали установить лишь контроль над главными городами и дорогами, стабилизировать работу власти, переобучить афганскую армию и милицию и через полгода-год вывести войска.

Но на легкий военный поход ушло 9 лет и 52 дня.

Эту трагическую экспедицию как раз и описывает в своей книге английский дипломат и писатель. Он делает это с огромным интересом и не меньшим сочувствием, показывая жизнь «русских на войне» в чужом государстве.

Да, он пишет, что вторжение в Афганистан советских войск, как и в свое время и британских, к сожалению, было частью самоуверенной имперской политики двух этих стран. Но его «Афган» – книга не столько о политике, сколько о простых людях, в нее втянутых. О советских солдатах, офицерах, сотрудниках спецслужб, врачах. О мужчинах и женщинах. О погибших и выживших.

Читая это исследование, понимаешь, почему один из героев исторической драмы набрался мужества исправить ошибку «коллективного руководства» и принять для себя решение – вывести войска из Афганистана.

А дальше снова Брейтвейт: «...Горбачев ясно дал понять Политбюро, что намерен взять быка за рога. Играя на эмоциях слушателей, он зачитал письма, полученные ЦК от родителей погибших солдат. Многие из них были подписаны. Женщины рассказывали как о моральном, так и о физическом ущербе, причиненном их сыновьям. Офицеры и даже один генерал говорили, что уже не могут объяснить подчиненным, зачем они воюют. Солдаты жаловались на газеты, сообщавшие, что боевые действия ведет афганская армия, хотя на самом деле воевали они. «Интернациональный долг?! А во имя чего? Сами-то афганцы хотят, чтобы мы выполняли этот долг? И стоит ли этот долг жизни наших парней, которые не понимают, за что они воюют?..»

Перед Горбачевым встала сложнейшая проблема, которая ставила в тупик и другие страны, оказавшиеся в подобных обстоятельствах. Как вывести армию с достоинством, чтобы это не выглядело паническим бегством, предательством афганских союзников и памяти своих погибших солдат? 40-я армия не потерпела поражения на поле боя. Но как избежать удара по престижу Советского Союза и его армии, который с очевидностью будет нанесен?

И он с этим справился.

14 февраля 1989 года генерал Громов с помощниками проверял в Хайратоне транзитную базу на афганской стороне реки – не остался ли позади еще кто-то из солдат 40-й армии. И тут позвонил министр обороны Язов, который спросил: «Почему вы выходите последним, а не первым, как положено командиру?»

Громов сказал, что, вероятно, он все-таки заслужил это, провоевав в Афгане более пяти лет. Язов повесил трубку.

В 9.30 утра Громов отдал приказ выступать. Бронетранспортеры батальона двинулись на мост первыми. Некоторые солдаты плакали. В 9.45 Громов последовал за ними на командной машине, несущей знамя 40-й армии. Она пересекла мост последней.

На другой стороне их встречали местные чиновники, десятки советских и иностранных журналистов и родственники не вернувшихся солдат, надеявшиеся на чудо.

В толпе стоял и певец Александр Розенбаум, репортаж которого уже содержал вопросы: зачем мы отправились туда? Кто виноват?

На мосту не было замечено никого из номенклатурной советской элиты. Как пишет автор «Афгана», годы спустя от них можно было услышать, что война была грязная и приехать встречать 40-ю армию означало бы одобрить преступление.

Это была серьезная оплошность: предельно неудачный политический ход и просто дурной поступок. Это оскорбление солдаты не забыли и не простили.

А в том, что эти же люди не аплодировали гражданскому мужеству Горбачева, можно не сомневаться…

P.S. Позже я нашла эту книгу в Сети. Желающие могут прочесть:

http: //nemaloknig. info/read-267459/? page=21#booktxt