Юрий Борисов
«А вы от такой красоты уехать не пробовали?» Фото Усика Маркосяна
Когда утром я включаю компьютер и вхожу в электронную почту, то первым делом, как многие из нас, выметаю из «ящика» послания с анонсами вроде «Сода для похудения», «Классные тапочки с ушками», «Заработок 100 баксов в час, не выходя из дома», «Отправь ответ и получи крутой айфон!».
Но если вдруг раз в полгода в этом бесконечном списке «писем счастья» вдруг появится что-то вроде «Новая экологическая катастрофа вблизи Саранпауля!», я сразу понимаю, что это снова Он.
Его зовут Усик. Живет он в Саранпауле. Но это не в Латинской Америке или Мексике, как может показаться. Так романтично когда-то был назван поселок, который сегодня расположен в Ханты-Мансийском автономном округе в горах Приполярного Урала.
По национальности Усик не хант и не манси. И даже не русский. Когда поселок навещал председатель окружной Думы, он не раз ночевал в доме Усика. Однажды перед вылетом спросил хозяина: «Ты нам много помогаешь, может, тебе чем-то надо подсобить?» Усик подумал и попросил: «Василий Семенович, я на бескрайней территории Саранпауля один-единственный армянин. Ты Думой руководишь. Придумай закон, чтобы мне стать самым малочисленным народом Севера».
Председатель был серьезен и пообещал подумать.
«Это наикрасивейший уголок Земли, окруженный горами и реками необычайной красоты… Саранпауль еще в IX веке летописцы называли вогульским городком на реке Ляпин. В экономике Новгородского, а затем Московского государства он занимал видное место. В северном Зауралье считался торговым центром. Сюда съезжались жители Югры, чтобы обменять меха и рыбу на другие товары, уплатить ясак (натуральный налог). Через вогульский городок проходила и основная дорога русских людей в Северном Зауралье – по реке Печоре, через Камень (Урал), по Ляпину, Сосьве, Оби, Иртышу…»
Столь возвышенный стиль повествования здесь оправдан. О поселке так писала в девятом классе Армина, дочь Усика Маркосяна, которая любит эти места уже только потому, что здесь родилась. В ее сочинении было несколько глав. Одна называлась «Личности Саранпауля». Погибшего в Великую Отечественную Константина Леонидовича Панкова она называет трогательно «Великий художник нашего села», вспоминает других знаменитостей. Про отца ни слова. Хотя он-то в здешних местах личность заметная и, как сам любит добавлять, «неоднозначная».
О том, что привело его сюда три десятилетия назад, он поведал мне в одном из писем: «Десять лет я проработал в Саранпаульской геологической экспедиции, куда был распределен после окончания горно-металлургического факультета Ереванского политехнического. С наступлением перестройки решил попробовать себя в производстве стройматериалов из местного сырья. Обанкротился после одного из дефолтов. Года два мыкался без работы, жили впроголодь.
Потом открыл первый в селе магазин продуктовых и промышленных товаров. Сам несколько лет стоял за прилавком. Первое время винно-водочные изделия не продавал, чтобы не добивать и без меня спивающееся местное население. Но появились конкуренты, которые быстрыми темпами обогнали меня, потому что они, без сомнения, торговали водкой и спиртом. Я же держался тем, что продавал жвачку, масло, макароны и… бюстгальтеры. Короче, года через два стал завозить водку – по просьбе главы села.
Потянулась пьянь, драки с разбиванием бутылками буйных голов. Как усмирителю доставалось часто и мне: семеро на одного здесь в порядке вещей. Времена были такие, да и сейчас Саранпауль – словно киностудия для съемок ковбойских фильмов. Короче, те годы – это отдельная повесть или фильм.
Пробовал расширять магазин. Не пошло – надо было во всем с кем-то договариваться, и не бесплатно. Почти забросил торговлю, потому что стало противно и скучно.
И тут вдруг придумал для себя тему: «Развитие туризма на Приполярном Урале». Добился определенных результатов. Организовывал экспедиции в горы Приполярного Урала, создавал сайты, где выкладывались рассказы, статьи, отчеты туристов. Развивая этот бизнес, обрел кучу друзей. А как иначе, если народ сюда потянулся. По отзывам стало видно – перспективное дело. К тому же здоровое, спортивное: появились снегоходы, катамараны, дельтаплан и т.д. Потратил на это уйму времени и денег. Но никогда не жалел. Пока не началась какая-то чиновничья возня. Тогда я понял, что у меня получилось, потому что кто-то хотел либо использовать мою фирму в каких-то целях, либо вытолкнуть из туристического бизнеса. Когда я стал сопротивляться, перестали принимать мои проекты.
Написал открытое письмо губернатору, где подробно рассказал, как можно развивать туризм в масштабах округа. Я уверен, что только этим можно и нужно поднимать здесь жизнь.
А она у нас, прямо скажу, не конфетка! Почти все население сидит на бюджетной зарплате. Только и думают про субсидии, дотации, льготы, кредиты. Честный труд в дефиците. Каждый старается как-нибудь, где-нибудь получить побольше, работая поменьше. У многих молодых мечта – хорошо бы устроиться в МЧС. А там штат укомплектован – отряд в 25 человек спит годами за хорошую зарплату. Без работы сидят мои бывшие коллеги – геологи. Не легче и у оленеводов. Зато все село – рыбаки. И почти все – браконьеры. Но рыбы нет – золотодобытчики отравили реку. Рыбнадзор вечно в запое, охотинспекторов сократили. В милиции всего два человека, но толку от них никакого. Через день магазины взламывают, вчера болгаркой банкомат распилили, три бутылки водки взяли... У ЖКХ 200 млн долгов перед государством. У населения 80 – недоплаты ЖКХ. Дорог нет. Перспектив развития – тоже. Рядом был построен за несколько миллиардов завод для переработки кварца. Простаивает. Не для кого работать…»
 |
| Теперь такие удачи у него больше в фотографиях.
Фото из архива Усика Маркосяна |
В его искренние переживания о том, что творится вокруг, я верю. Пару с лишним лет назад он опубликовал в «Независимой газете» статью «Мегаущерб районного масштаба». Тогда он не про взломанный банкомат писал, а про эпохальный проект, который курировала «Единая Россия» – «Урал промышленный – Урал полярный».
Строительство основных объектов в рамках этого проекта планировалось завершить к 2015–2016 годам. По замыслу он должен был связать северные месторождения Ямала с промышленными районами Урала и открыть выход к Северному морскому пути для транспортировки полезных ископаемых.
Тогдашний президент РФ Дмитрий Медведев назвал «УП – УП» одним из самых известных и подготовленных проектов, реализация которого, «безусловно, нацелена на будущее. Она должна упростить связи между основными звеньями промышленного производства на Урале, освоить минерально-сырьевые ресурсы восточного склона Урала, обеспечить сырьем металлургические и машиностроительные предприятия Среднего и Южного Урала и соответственно повысить в общем экономическую и социальную стабильность всего региона».
Усик Маркосян таких надежд на мегапроект не возлагал. И весь свой скепсис (это мягко сказано) обрушил на тех, кто в угоду непродуманным, но громким планам наносит своими действиями не столько пользы, сколько вреда. И прежде всего вреда – его любимой природе.
Статья заканчивалась послесловием, в котором наш герой сообщал, что, как ему стало известно, мегапроекту на 2012 год было отказано в финансировании. «Якобы на совещании руководителей «Единой России», ответственной за проект, и представителей Минфина замысел был признан «нецелесообразным к реализации».
В нынешней переписке он сообщает: «Урал промышленный – Урал полярный» переименовывали в «Корпорацию развития», но намерение у них не изменились – продолжать осваивать бюджет».
Не изменились намерения и у Маркосяна. Теперь он занят спасением рек, когда-то кишащих рыбой, а теперь уничтожаемых золотодобытчиками. Пишет статьи, дает интервью, выступает по радио.
Корреспондент одного федерального издания спросила у него, как относится к этой борьбе местное население? Ответ Усика был не лишен изящества: «К постоянной мути в реках привыкли сельчане, местные власти, контролирующие службы, не привыкла только рыба. От мегапроекта «Урал промышленный – Урал полярный» в Саранпауле остались лишь замороженные памятники (четырехбашенный причал, фабрика «Полярный кварц») – как символ безрассудного времени… А недавно в Саранпауле установили промышленный холодильник для приемки рыбы, за год приняли несколько тонн – в сотни раз меньше запланированного. На окружном уровне говорили о строительстве фабрики по воспроизводству рыбных ресурсов. Логично ли – загадить реки, где были тучи рыб, а потом тратить большие деньги на искусственное выращивание?»
Отвечая на вопрос, как все-таки можно решить проблему, он вначале даже попытается встать на сторону старателей: «Работая по нормативам, золотодобытчики не могут заработать. Даже нарушая запреты, они не достигают высоких доходов. У многих – долги по зарплате, налогам, платежам…»
Но дальше Усик вернулся на исходную позицию: «Наказывая одну компанию, проблему не решить. Надо просто запретить золотодобычу в горах, где есть нерестовые реки, – а это все реки Приполярного Урала».
Вот так. Ни больше ни меньше.
Впрочем, кто здесь прав – Усик или золотодобытчики, вопрос сложный, в нем надо отдельно и тщательно разбираться. Но уже совершенно понятно, что мы имеем дело с разными ценностными убеждениями. Причем у Маркосяна все предельно обострено, предельно ясно: «Золото всегда манило аферистов и авантюристов разного толка. Из-за желтого металла люди теряли рассудок, печально известные «золотые лихорадки» тому пример. Я побывал на одном из приисков в горах Приполярного Урала, чтобы глубже разобраться в сути процесса золотодобычи. И вынужден заявить: увиденное мало соотносится со словом «рассудок». Следствием золотодобычи – не столь уж и прибыльного по нынешним меркам производства – стали колоссальные экологические проблемы...»
Иногда для пущей убедительности, разговаривая с жителями поселка, он переходит уже на простейшую, почти детскую логику: «Рыбой можно прокормиться и не умереть с голоду, а что нам с этого золота?»
Но это не значит, что наш герой не изучил оружие и действия противника: «При открытой добыче плодородный слой, покрывающий сверху места залежей, полностью уничтожается. Тысячи тонн грунта с предполагаемого местонахождения золота пересыпают бульдозерами и экскаваторами, пропускают через промывочные системы. Под давлением сильной струи воды драгоценный металл очищается от грунтовых примесей, оседает в закрытых желобах.
И все это называется «мыть золото»!
Мутные и ядовитые для рыб потоки, образующиеся в результате промывания грунта, разносятся с водами рек на сотни километров.
Загрязнение продолжается десятилетиями после окончания работ на приисках, поскольку отвалы продолжают размываться.
 |
| А это уже не Приполярный Урал. Восточная Сибирь.
Енисею тоже плохо. Фото Reuters |
Негативное воздействие на природу – неотъемлемая часть процесса добычи, оно у золотодобытчиков считается нормой и технологическими издержками. Поэтому с тех, кто добывает «презренный металл», взимается компенсация за предполагаемый ущерб. Такая картина повсюду, где идет добыча, и реки Приполярного Урала, к сожалению, не исключение.
Но наша беда еще и в том, что на Приполярном Урале реки нерестовые.
В летний период поднятая старателями муть распространяется ниже по течению. Осадок на дне рек виден даже зимой. Хотя через 100 км муть уже незаметна и верхние слои воды прозрачны, однако стоит опуститься глубже, и увидишь, как миллионы блестящих на свету частиц взвеси делают воду непрозрачной.
Именно эта взвесь губительна для рыбы.
Уже на грани полного исчезновения таймень, которого десятки лет назад ловили буквально везде. Еще недавно не считалось проблемой на любом перекате поймать хариуса. Еще несколько лет назад местные жители добывали десятки тонн сырка для себя и для продажи. Сейчас же поймать хариуса или тайменя считается огромным везением.
Основная причина нынешнего бедствия – десятилетиями продолжающийся старательский экоцид».
Усик рассказал, что сейчас на восточном склоне Приполярного Урала ведут добычу несколько организаций. И там, где запасы золота иссякают, там как раз приходится копать все глубже и шире.
Еще несколько лет назад для добычи килограмма золота нужно было перевернуть и перемыть примерно тысячу кубов грунта.
Теперь же приходится перелопачивать во много раз больше.
«Чем беднее россыпи, тем больше территорий отнимают у природы «лунные пейзажи».
Причем золотодобытчики, по мнению Маркосяна, действуют так уверенно не потому, что имеют влиятельных покровителей: «деньги и масштабы не те». Просто деятельность этих организаций выпала из поля зрения правового контроля, так как прииски находятся на отшибе цивилизации.
Когда-то функции контроля и надзора выполняли местные власти, худо-бедно контролировавшие деятельность старателей.
Со временем полномочия перешли к окружным и федеральным службам, которым оказалось не до приисков в горах.
«Общественный контроль в виде заинтересованных и неподкупных местных жителей, обращающихся в инстанции с жалобами, не воспринимается всерьез, не влияет на ситуацию. На жалобы жителей контролирующие органы не реагируют: оказывается, из-за отдаленности указанного района и отсутствия транспорта они не имеют возможности выехать на место для подтверждения фактов нарушений».
Вот то, что Усик назвал «общественным контролем в виде заинтересованных и неподкупных местных жителей», не надо воспринимать серьезно. Потому что из всего этого повествования следует, что весь контроль и вся неподкупность и принципиальность – это и есть Усик Амаякович Маркосян. Неоднозначный, странный, неуемный. Готовый убеждать, бороться, проигрывать, а затем снова вставать и все начинать сначала.
Просто в его представлении нравственный пейзаж страны, в которой он удивительным образом оказался, прижился и стал считать ее своей, этот пейзаж должен быть чистым, как горы Приполярного Урала в их лучшие времена. Возможно ли такое – это другой вопрос.
Главное, чтобы такая картина существовала хотя бы в одной голове.
