Павел Гутионтов
Круглосуточная включенность в политику родной власти. Фото Reuters
Как-то очень быстро, практически молниеносно преодолев пространство и время, оказался в совсем другой стране. Вот только что, казалось бы, она, моя страна, была дружелюбно открыта всему миру, она проводила лучшую в истории Олимпиаду, и уже церемония открытия, которую готовила команда лучших специалистов планеты, самим участием этих иностранцев символизировала в том числе (и прежде всего!) вовлеченность, встроенность в общечеловечество. И это вызывало положительные эмоции, будило светлые чувства. Хотя, казалось бы, что за проблема: поднакопили денежек и наняли эту самую команду, и та поставила, что велели, с огоньком и выдумкой, без них еще лучше бы справились…
А моего президента еще раз выдвинули на Нобелевскую премию мира, и об этом тоже во всех газетах написали. С полным одобрением, как о всемирном признании успехов той самой политики, за которую и дают такие премии.
А нынче? Поглядим в окно!
Мы видим: Россия в железном кольце врагов, куда ни глянешь – злобный оскал. Нам-то, понятное дело, наплевать, мы и сами проживем, это они без нас никуда не денутся. Мы, скрепя сердце, старались сделать им приятное – вступали в ВТО и Совет Европы, заседали с ними во всяких G-8, «партнерами» называли (правда, не без ехидцы). Но они, как обычно, грели за пазухой камень и точили ножи, чтобы вонзить их нам в спину.
И потому понятно, почему лучшие люди России наперебой сообщают о том, что лишение их права выезда за отечественные границы было сокровенной мечтой всей их жизни. Сами они раньше признаться не решались, обидеть не хотели, а вот сейчас вздохнули с облегчением. А наш-то Дмитрий Рогозин, будучи послом в НАТО, как мог, старался, чтобы показать им нашу открытость и готовность к самым разным формам дружбы. Музыкальные вечера устраивал для «партнеров», на которых его жена лично пела. А когда в Москву уже возвращался, посадил в центре Брюсселя два деревца, назвав их «Тополь» и «Тополь-М». Остроумный и креативный у нас вице-премьер. Неужели ему теперь придется исключительно Москву озеленять?
Как тут не заметить, что санкции, которыми они пугать пытаются, вообще смех один. Всякому же ясно, что при этих наказаниях мы еще больше процветем. Вместо того, чтобы самое дорогое им гнать, мы его в Крыму использовать будем.
А что нам международная изоляция? Полный список друзей сегодняшней России выглядит вполне репрезентативно: Сирия, Венесуэла, Куба и Северная Корея – во всяком случае, никто другой пока о своей поддержке не заявлял, даже могучие островные демократии Науру и Вануату о чем-то раздумывают. Зато полностью нас одобряет француженка Ле Пэн, лидер партии, которую совсем недавно у нас называли исключительно фашистской. Теперь она наша верная союзница в борьбе с украинскими бандеровцами…
Кстати, о фашистах. Пора бы разобраться с терминами: кого и кем мы так настойчиво называем. Когда-то писатель и журналист Ярослав Голованов записал в дневнике замечательную историю о том, как, путешествуя с приятелями по Северу, познакомился и загостил у деда-помора. Сидят вечером, выпивают. И говорит им дед: вы, робяты, главное дело, еврейцев остерегайтесь, еврейцы, они такие. Да ты сам-то, дед, этих еврейцев хоть видел? Нет, что вы, бог миловал…
Еврейцы, что тут говорить, зла принесли много, несть числа их преступлениям, это все знают. Но главное тут – с кем-нибудь их случайно не перепутать, по незнакомству. Может получиться очень неудобно.
К тому же на их «Славу Украине!» у нас давно есть свой симметричный ответ: «Слава России!», и тоже с правой рукой, энергично выброшенной кверху… Не случайно же, например, нынешний «народный мэр» Донецка Павел Губарев – член нашего РНЕ, Русского национального единства. Другое дело, он – наш, а значит – патриот.
Патриотизм все грехи списывает, это давно известно, многократно проверено на практике, ибо нет лучше способа с кем-то объединиться и тем более что-то объединить.
В этом смысле с Крымом отлично получилось. Главное – решительность. Быстрота и натиск. Правда, как любит повторять мой знакомый профессор-кардиолог, торопиться надо в двух случаях – когда некогда думать и когда нечем думать.
Кто и как посчитал даже не самые отдаленные последствия тех шагов, которые мы уже сделали? Мы, например, не вспомнили, что когда Маленков (все-таки не Хрущев тогда стоял у руля государства) передавал Крым в состав Украины, не в последнюю очередь на это решение повлияла сама география полуострова. В хозяйственном и бытовом плане, накрепко привязанном к своему северу, в данном случае к Херсонской области. И как будет жить он дальше без этих связей – большой вопрос.
А ведь русские (по своим национальным корням) живут не только в Симферополе, Харькове, Донецке, Херсоне, но и в Киеве, Житомире, Чернигове, Сумах, в Ровно, во Львове даже… А соотечественники в Таллине, в Риге? В Целинограде, в Кустанае? А оружейный торговец Бут, томящийся в американской тюрьме, а летчик Ярошенко? Что с их интересами и проблемами? Да, есть громкие обещания, которые ничего не объясняют, но сильно тревожат своим боевым задором.
В древнегреческой мифологии был такой персонаж: мнемон – слуга, постоянно сопровождающий героя с тем, чтобы напоминать ему о божественном запрете, забвение которого повлекло бы за собой смерть. Самому герою многие божественные запреты, как и теперь, казались легко и безнаказанно преступаемыми – особенно если герой силен, удачлив, а от уроков прошлого надежно огражден специально для этого принятыми законами. Но, как учил один из лучших историков ХХ века (погиб, сражаясь во французском Сопротивлении): «Непонимание настоящего неизбежно вытекает из незнания прошлого».
Кстати, о прошлом
Было это в начале ХХ века. Распалась Австро-Венгерская империя, стягивавшая еще совсем недавно железными обручами треть Европы, десятки разных (слишком разных) народов. Распалась не сама по себе, хотя все признаки болезни давно уже были налицо: она, империя, ввязалась в войну, потянуть которую не смогла, и войну проиграла. Железные обручи порвались.
Но победители, кроившие карту континента (само по себе занятие приятное), столкнулись с массой разнонаправленных интересов, одни принципы входили в непримиримые противоречия с другими, в результате восторжествовал один, может, и не лучший.
Слишком разные народы получили давно чаемую независимость; к этому долго еще надо было привыкать, в том числе и самим народам. Но, так или иначе, в столицах вздымались флаги невиданных расцветок, по миру поехали люди с паспортами, в которые еще долго с изумлением вглядывались полицейские чиновники.
Но вот незадача, проблемы сами по себе – с появлением новых флагов и паспортов – отнюдь не решились. Проблем иногда даже становилось больше, чем было. В том числе приходилось учиться жить рядом с теми, кто совсем недавно сам был «титульной нацией», а в одночасье стал «национальным меньшинством» – в Польше ли, Югославии ли, Чехословакии…
Короче говоря, в составе Чехословакии, образованной в результате версальских соглашений, оказалась территория, населенная в большинстве своем (до 90%!) этническими немцами, – Судетская область.
А над границами Чехословакии нависла огромная Германия, где задачей номер один именно в это время было провозглашено как раз возрождение национального духа. Этот дух очень легко возрождался в том числе и посредством защиты прав соотечественников, страдающих совсем рядом!
По всем законам политики с нарастанием патриотической риторики конфликт с Чехословакией становился почти неизбежным. Три с половиной миллиона судетских немцев и так чувствовали себя после образования «чужой» республики ущемленными. Они связывали свое на самом деле бедственное экономическое положение не столько со структурными причинами, сколько с пражским «иностранным господством». А тут еще истерия ожидания «возвращения в Рейх» подхлестывалась дикими речами и непрерывными провокациями.
Известно, например, что в беседе с лидером «судетцев» Генлейном Гитлер дал ему прямые указания каждый раз предъявлять в Праге столь высокие требования, чтобы они «были неприемлемы для чешского правительства и побуждали его занять вызывающую позицию». Так Гитлер подготавливал «требующую интервенции ситуацию, необходимости которой он позднее якобы собирался подчиниться».
В то время как германская печать вела инициированную сверху кампанию, рисовавшую самые страшные картины унижений соотечественников, по указанию Гитлера «в целях защиты судетских немцев» были сформированы некие «силы самообороны» – Судето-германский легион, попытавшийся поднять «национальное восстание». Пражское правительство ввело в Судетах военное положение, и хотя основная масса немецкого населения фашистов не поддержала, Гитлер воспользовался поводом и двинул к границам свои дивизии. Европа была поставлена на грань большой войны, предотвращенной (как показалось инициаторам Мюнхенской конференции, англичанам) тем, что чехов отдали на расправу. «Я привез вам мир!» – восклицал премьер Чемберлен толпам лондонцев, встречавших его после Мюнхена. А уж восторг в Германии вообще не подвергался измерению – Гитлер провел референдум (всегерманский), и девяносто с чем-то процентов его участников присоединение новых территорий одобрили.
Но этнические немцы жили не только в Судетах, их тоже надо было собирать под общей крышей, поэтому вслед за Судетами Гитлер ввел войска непосредственно в Прагу, еще через полгода напал на Польшу (не так давно на сайте российского Министерства обороны умница военный историк написал, что причиной Второй мировой стала неуступчивость поляков, грянул скандал, текст с сайта сняли)… Еще через восемь месяцев капитулировал Париж…
И что в результате?
В 1946 году маятник качнулся в другую сторону. Чехословакия получила согласие союзников на депортацию из Судетской области всего немецкого населения, уже до того вовсю подвергавшегося насилиям и издевательствам, едва ли не сравнимым (из песни слова не выкинешь) с теми, что здесь осуществляли гитлеровцы. Таким образом, из мест, где их предки прожили более семисот лет, были одномоментно выброшены более двух миллионов человек, практически все немцы, остававшиеся к тому времени в Судетах. При этом изгнанникам разрешалось брать с собой лишь необходимую одежду, багаж весом тридцать-пятьдесят килограммов и тысячу рейхсмарок на человека, то есть то, что на них надето, и то, что человек может унести в рюкзаке, и денег столько, сколько в те времена стоил блок сигарет. Это было все, что им оставалось от их домов, квартир, хуторов, часто – как результат работы всей жизни…
Потом в ФРГ именно землячества судетских немцев станут главной базой пресловутого «реваншизма», которым до конца семидесятых так пугали нас и всю Восточную Европу. Между прочим, именно эта угроза (кроме советских танков) так долго скрепляла Варшавский договор, и именно она, кстати говоря, явилась одним из оправданий для нашей оккупации Праги в 1968-м…
Что я всем этим хочу сказать? Трагедия судетских немцев выковывалась на протяжении нескольких десятилетий. Они стали игрушкой разнонаправленных сил, каждая из которых (за их счет) решала свои задачи. Но, может, если бы тогда, в 1938-м, они не дали себя увлечь провокаторам, а все усилия направили не на углубление конфронтации с откровенно презираемыми согражданами-славянами, а хоть чуть-чуть постарались притереться друг к другу на общей своей Родине, все и обошлось? Но ведь мать-Германия как раз и не хотела, чтоб все как-то обходилось…
Мне тоже хочется не дать России увлечь себя туда, где нас не ждет ничего хорошего.
Дарья Гармоненко