Мантра о постиндустриальном чуде

Тотальное образование выявляет гениев. Фото Reuters

Теорию среднего класса, как известно, придумал Ричард Флорида, проживающий в Канаде. У работы очень хорошее название – «Люди, которые меняют будущее». Просто, красиво и по-русски. Но нам, тем, кто по-русски думает, говорит и живет, сегодня больше нравится волнующее определение «креативный класс». Что ж, наши социокультурные особенности всегда отличало желание схватывать на лету все новое и передовое. Особенно если эти сигналы прогресса поступают извне.

Да простится мне эта ирония. Я не ксенофоб. Просто для Флориды это действительно люди, которые меняют будущее. Они отличаются ярко выраженной индивидуальностью, любят разнообразие, можно сказать, не могут без него жить. И очень важно, что они позиционируют себя как люди, сделавшие себя сами. В большинстве случаев за ними не стоят олигархические династии, завещанные капиталы и пр. Иначе в них не было бы такой психодинамики и увлеченности.

Это та самая меритократия – власть наиболее одаренных. Этот термин принадлежит английскому социологу Майклу Янгу. В своей книге «Возвышение меритократии» он выдвинул концепцию о том, что в обществе в ходе эволюционного развития к власти будут приходить наиболее способные и яркие люди, отбираемые из всех социальных слоев.

Конечно, нынешние трактовки российского креативного класса стали носить негативный характер. Это началось с протестных акций в Москве, особенно после массового шествия и митинга на проспекте Сахарова. Креативный класс стали представлять общественности как некую разрушительную силу, посягающую на столь трудно установленную властью стабильность.

Этим обвинениям сильно помогла пресса, особенно либеральные публицисты, объявившие чуть ли не о восстании креативного класса. Все это, конечно, полная ерунда.

На мой взгляд, креативный человек – это никакой не враг государства, не масон и даже не иностранный агент. Это просто гражданин, который не занимается монотонным трудом, а все время что-то изобретает или предпринимает. Поэтому всех предпринимателей отличает довольно высокая креативность. Она вызревала и развивалась в них с начала 90-х, с эпохи массового «челночества», которым вынуждены были заниматься образованные, полуголодные люди. Креативным может быть и айтишник, и человек, меняющий ножки у табуретки, чтобы выгоднее ее продать. 

Кстати, Ричард Флорида считает, что таких людей среди населения 10–12%. Это немало. Но вот в продвинутой, технологически развитой Германии проводили повальный опрос выпускников школ, спрашивали, хотят ли они начать собственное дело. Оказалось, в бизнес хотят идти 3,5% опрошенных. Больше всего выпускники хотели трудиться либо на госслужбе, либо в крупных компаниях. Привлекала хорошо оплачиваемая восьмичасовая ежедневная работа с минимальной ответственностью.

Так, может быть, не надо мечтать о целом классе креативных тружеников? Но все-таки – какой оптимальный процент творческих людей необходим каждой стране? Поэтому важную роль в поддержании креативности играет государство. К сожалению, я имею в виду не Россию, а две великие державы, между которыми она находится. Это США и Китай.

Несмотря на то что это очень разные страны, они с одинаково высоким вниманием относятся к проблемам образования, воспитания, развитию этих самых креативных молодых людей. Американцы ничего не жалеют, финансируя таланты, которых ищут повсюду – от Бангладеш до Тулы, чтобы потом это дало отдачу и сработал принцип «деньги к деньгам».

Китайцы сделали ставку на массовое образование и обучение. Нам трудно представить, но в Поднебесной ежедневно 50 млн мальчиков и девочек садятся за фортепьяно. И тут сразу решаются две задачи – массовое эстетическое воспитание и высокие шансы на то, что из такого числа пианистов хоть один китайский Рихтер получится.

Русские музыканты и русские шахматисты – это то, чем мы можем гордиться. Но боюсь, что только как частью исторического триумфа прошлого. Большевики почему-то придавали этому большое значение. К сожалению, сегодняшняя Россия сделала ставку на элитарность образования и воспитания. А это означает, что все меньше детей имеют возможность присутствовать в тех сферах жизни, которые выявляют и формируют креативную личность. Потому что такие сферы в основном коммерческие, а это значит, что большинство ребят лишены доступа в данные центры развития.

Вот почему я сегодня в отличие от моих друзей-либералов поддерживаю Олимпиаду в Сочи. Меня не очень волнует, сколько в ходе подготовки своровали денег. Пусть лучше украдут, но построят, чем просто украдут.

Должен сказать, что в 50-60-70-е годы прошлого века наша страна сумела заложить основы для появления массового креативного сословия. Я имею в виду советский средний класс, который был представлен в науке, образовании, культуре, здравоохранении. Он, конечно, не жил по стандартам западного среднего класса, но креативностью точно обделен не был. Кстати, в нынешнем российском среднем классе креативны далеко не все.

У нас сегодня куда как больше креатива у скромных тружеников государственной службы: сколько же надо искусства и смекалки, чтобы жить, как некоторые из них, совсем не по зарплате! А уж сколько разнообразных потребностей умудряется иной скромный чиновник удовлетворять... Это и впрямь высочайшая степень хитроумия, но уже скорее с отрицательным знаком.

Из-за такого перекоса получается, что базисные потребности у нас удовлетворяются далеко не у всех. В то время как жители и Европы, и США, и Китая имеют преимущества, потому что там в гораздо большей степени, чем в России, гражданам предоставляются равные стартовые возможности для реализации своих способностей и жизненных целей.

Потому что если в 1917 году страной был взят курс на развитие человеческого капитала, но при этом пришлось пожертвовать свободой, то с 1991 года мы слышим мантру о том, что только частная инициатива и коммерциализация всех сфер жизни способны обеспечить здоровое развитие общества. Это, на мой взгляд, является ошибкой большей, чем преступление.

Примерно это на недавнем Гайдаровском форуме выразил академик Евгений Примаков. И я, в свою очередь, тоже пришел к невеселым выводам: с одной стороны, фетишизация либеральной модели экономики, с другой – мантра о постиндустриальном обществе. С наступлением постиндустриального общества я в принципе согласен. Потому как от нашей когда-то мощной индустрии остались лишь воспоминания.

Сергей Брин мог бы встать на ролики и в России. А вот создать в ней Google...     Фото Reurers

На самом деле в любой реформации нужны балансы и здравый смысл. Те страны, которые без фанатизма подошли к развитию новых технологий, к информационной революции и появлению новых финансовых инструментов, они продолжали производить цемент, колбасу, автомобили и другие товары – как инвестиционные, так и потребительские. Из таких стран я бы выделил Китай и Германию, они на пару могли бы завалить планету хорошими товарами, которые всем необходимы.

В чем в этом случае состоит проблема для России? В том, что Путин прав, собираясь создать 25 млн высокотехнологичных рабочих мест. Но для выполнения этой задачи мало что делается.

Я согласен с тем, что нам очень нужны креативные люди, и вроде бы сейчас что-то в этом намечается. Появились деньги, есть военный заказ. А это нормально – заботиться о гражданском индустриальном производстве через военные проекты.

Мне, например, нравится, что сейчас самолет с симпатичным именем «Руслан» через 25 лет перетягивания каната, подозрений и глупостей наконец-то будем создавать совместно с Украиной. Если, конечно, во внутренней политике этой братской республики возобладает здравый смысл. Это как раз к вопросу, все ли у нас пропало в области индустрии и экономического сотрудничества.

Конечно, парикмахеры как серьезные представители креативного класса тоже нужны. И эффективные менеджеры – тоже. Если только не они сами себя так величают.

Я теперь уже вместе с мировой общественностью понимаю, насколько действительно креативен Сережа Брин, которого я хорошо знаю, как и его родителей. На его примере сразу было видно, что он гениален. Поэтому при другом отношении к креативности этого парня родиной компании Google вполне могла бы стать Россия.

Но этому таланту, как и многим другим, сначала мешали поборники планового хозяйства, а в эпоху дикого рынка верх взяли «эффективные менеджеры», не умеющие мыслить дальше дня выплаты очередного бонуса. То есть это целый класс изящных персоналий, которые, может быть, уверены в своей креативности, но все их поведение, психология вопиют о том, что данные лица, как говорится, не живут дальним горизонтом. А если это так, то какие же это люди, приближающие будущее?

Больше того, в обществе выработалась, устоялась и уверенно чувствует себя теория жизни сегодняшним днем. Но даже в «ужасные» советские годы слово «временщики» носило критический смысл.

Сейчас же доминирует мысль о том, что наконец-то выпало время, чтобы пожить для себя. Но настоящей креативности опять же присуща странная особенность – человек, увлеченный работой, идеей, проектом, порой забывает про еду, сон, а также многие радости, заставляющие «пожить для себя».

Кстати сказать, на фоне вызревшего в целом поколения принципа «пожить для себя» по меньшей мере странным выглядят бесконечные рекламные призывы к нестарым еще гражданам – нести в различные фонды денежки, которые по истечении лет станут тучными пенсиями нынешних весьма работоспособных вкладчиков. Вряд ли за такими фондами могут стоять люди, решившие сегодня пожить и поработать не для себя. Но это к слову.

Для того чтобы создать креативную личность, нужно в нее много вкладывать. Поэтому я сторонник эгалитарного подхода к развитию человека. Это означает тотальное образование всех. Причем непрерывное образование – без этого никакая креативность невозможна. На Западе уже давно поняли, что непрерывное образование выгодно, потому что постоянно обучающийся человек эффективен тем, что он находится в контексте перемен и для него всегда можно найти место, где он сможет себя проявлять.

Поэтому я не принимаю осуждающего значения слов «вечный студент». Имеется в виду не отпетый двоечник или прогульщик, а такой, кто поучился в одном месте, пошел на другое направление. Человек себя ищет и, может быть, найдет.

Это нехорошо, слышится голос общественности, ему надо идти работать, налоги платить.

Насчет налогов тоже есть вопросы. К тем идеологам российского жизнеустройства, которые договариваются до следующей идеи – голосовать на выборах имеют право те граждане, которые платят наибольшие налоги.

Тут сразу вспоминается нынешний герой светско-криминальной хроники олигарх Сергей Полонский, когда-то объявивший о том, что в центре Москвы есть право жить только у тех, кто имеет на счете не менее 1 млн долл. После такого заявления меня ничуть не удивили те дикости, которые демонстрировал этот замечательный мыслитель, отдыхая у камбоджийских берегов.

К сожалению, установка на краткосрочную прибыль не просто порождает таких «креаклов», она не дает возможности развивать долгосрочные проекты. Разумеется, такие замыслы не навязываются. Они должны увлекать и вдохновлять – только так вокруг значимых для будущего проектов могут собираться увлекающиеся, амбициозные люди, высокие профессионалы и т.д. Как показывает история, в таких начинаниях высвечиваются лучшие качества и способности людей – профессиональные, креативные, человеческие.

Иногда я спрашиваю себя: прошли ли мы ту точку невозврата, после которой уже возможно говорить о возрождении того, что составляло честь и гордость страны? Я имею в виду образование, науку, культуру. Промышленность, наконец возрожденную на новом технологическом уровне. Думаю, что шансы еще есть.

Первое – ресурс нашей креативности кроется в традициях любопытства и любознательности россиян. Неспроста они так эффективно проявляют себя там, где им создают условия для самовыражения. А эти условия, конечно, должно обеспечивать государство.

Казалось бы, чего проще. Но национальная особенность сегодняшней России заключается в том, что наше государство всегда вмешивается туда, куда вмешиваться нет никакой серьезной причины. И никогда не вникает в то, чем оно действительно должно заниматься каждодневно.

На фоне проблем развития российского креативного класса эти две черты государственного характера проявляют себя в равной мере.