Тимофей Бордачев Мир возвращается к более историческим привычным формам взаимодействия между странами – хаосу и практически всеобщей конкуренции. При этом в реальности относительный порядок и управляемость – это исключительно короткий отрезок мировой истории, охватывающий только вторую половину ХХ века. И вот сейчас мир возвращается к привычному, нормальному для себя анархическому состоянию. Хотя благодаря существованию безусловного ядерного превосходства России и США над всеми другими странами мира жесткий военный каркас мира сохраняется.
Я думаю, что мы будем и дальше наблюдать за процессом огосударствления все новых сфер человеческой деятельности. Но не перехода их под непосредственное государственное управление, а прямого или опосредованного подчинения этих сфер деятельности интересам государств, представителям государств. Мы наблюдаем этот процесс в науке, например в близкой мне сфере европейских исследований, когда масштаб вливаний из бюджета Европейского союза в изучение ЕС таков, что ученые-европеисты уже рта не могут раскрыть, чтобы покритиковать тех, кто обеспечивает выполнение их научной работы, кто помогает им деньгами. Мало кто знает о том, что во всех представительствах ЕС в мире есть чиновник, отвечающий за развитие науки о Европейском союзе в этой стране. Это все равно что в посольстве России в США сидел бы чиновник, отвечающий за то, как американские ученые изучают Россию, и наоборот. Это опосредованное огосударствление, мне кажется, в ближайшее десятилетие необратимо. «На службу обществу» и дальше будут ставиться средства массовой информации, социальные сети, экспертное академическое сообщество и неправительственные организации.
И все это происходит на фоне, когда эпоха борьбы идеологий, борьбы идей подошла к концу и больше не возродится. Единственная оставшаяся глобальная идеология – либерализм – ведет сейчас некие арьергардные бои, но поскольку серьезного, сопоставимого по масштабам противника нет, тоже постепенно уходит в тень. Конфуцианство и буддизм крайне локальны. Марксизм умер. Поэтому оппозиции нет. А без оппозиции идеология не живет и не выживет как фактор развития мира. Она сначала приобретает черты тоталитарной, а потом умирает.
Вместо борьбы идеологий, которую наблюдали весь ХХ век, приходит некий тактический контроль нарратива, способность к созданию и продвижению идей, образов тактического употребления, для решения конкретных внешнеполитических задач. Европейские пирожные, русское давление, евромайдан, туркомайдан и т.д. – вся борьба идей смещается в тактическую плоскость. И вот это измельчание силы идей и образов пока необратимо и представляет собой вызов для России и ее внешней политики.
В первую очередь вызов потому, что мы привыкли мыслить и действовать широкими мазками, а мир тактических решений предполагает некую аккуратность, последовательность и неумолимость в достижении своих целей, в продвижении своих идей. Контроль нарратива становится важнейшим инструментом осуществления внешней политики, не менее важным, чем классическая «шахматная дипломатия». Классическая «шахматная дипломатия» России была в последние годы («перезагрузка», Сирия в сентябре 2013 года, Украина и Иран в ноябре и декабре) крайне успешна и создала впечатление общей успешности страны на международной арене.
Однако теперь вопрос стоит о системном наращивании эффективности российской внешней политики, которая должна стать тотальной. Это не означает подчинение всей деятельности государства его внешней политике. Речь идет о способности всех органов государственной власти, бизнеса, церкви, СМИ, некоммерческих организаций активно взаимодействовать и подменять друг друга в решении защиты интересов и задач страны на международной арене. Полная взаимозаменяемость, взаимодополняемость всех игроков и свободное передвижение по полю внешнеполитической деятельности всех перечисленных категорий, всех общественных институтов. Внешняя политика должна быть открыта и вовлекать всех заинтересованных национальных игроков. Оставаясь при этом целостной в решении важнейшей задачи – повышении выживаемости страны в глобальном окружении и наращивании ее конкурентоспособности.
Какая может быть стратегия подготовки кадров для такой тотальной внешней политики? У нас, в России, на базе МГИМО существует уникальная школа подготовки дипломатов, кадров специалистов высочайшего качества для работы на международном уровне. Однако, с моей точки зрения, современная международная политика требует еще большего. А именно – способности всех к широкому и открытому взаимодействию, причем не только с органами государственной власти, но и с обществами. С обществами должно работать общество, а не государство. Эффективность обращения российского государства к обществу за рубежом, мне кажется, не будет достаточно высокой. С обществом может работать только общество. С церковью – церковь. Со СМИ должны работать СМИ. С социальными сетями должны работать социальные сети. Эта необходимость открыться, на мой взгляд, является сейчас серьезным вызовом и выбором для России.
Мы должны стремиться к тому, чтобы развивать в России образование в сфере международных исследований. Не международные отношения, а международные исследования – International Studies. То, что существует в большинстве передовых университетов мира. Международные исследования, которые готовили бы универсальных специалистов для работы в органах государственной власти, бизнесе и негосударственном секторе на международном уровне. Специалистов, обладающих практическими знаниями, гибкими знаниями и мультидисциплинарными знаниями. Которые были бы подготовлены на основе совокупности экономических, гуманитарных и политических наук, позволяющих прогнозировать и объяснять весь спектр взаимоотношений государств как в вертикальном разрезе, так и в горизонтальном рассмотрении. Надо создать в стране эту новую школу подготовки специалистов для современного мира, специалистов, способных работать в режиме тотальной внешней политики, которая так необходима сейчас России.
