23.04.2013 00:01:00
Светлые горизонты «мягкой силы»
Алексей Малашенко Об авторе: Член научного совета Московского центра Карнеги.
Пишет, и справедливо пишет, Неймарк о том, что «важнейший исходный посыл «Концепции 2013» – формирование опережающей и упреждающей стратегии противодействия новым вызовам». Слышу вопрос простака-дилетанта: «А что, бывает как-то иначе? Каждая стратегия обращена в будущее, работает на опережение, а иначе это и не стратегия вовсе». Он прав. Еще Ленин со Сталиным на грядущие вызовы ответы закладывали, а до них – еще Александр Невский.
Составителей новой стратегии, конечно, можно пожалеть. Пишут же они, что «усложняющееся развитие международных отношений становится все более трудно предсказуемым». А дилетант опять за свое: «Что раньше проще было? Распад СССР кто предсказал загодя, а арабскую весну, и то, что брат-мусульманин станет президентом Египта?» Кстати, с новой стратегией не забыть бы снять запрет на деятельность в России «братьев» как террористической организации.
Читаем дальше и спотыкаемся о новое, ранее неслыханное в такого рода бумагах выражение – «мягкая сила». «Что-что?» – вопрошает дилетант. Объясняю, что это «комплексный инструментарий решения внешнеполитических задач с опорой на возможности гражданского общества…». «Что-что?» – опять раздается в суверенно-демократической тишине. Я молчу, а Неймарк торопится озвучить строки о «рисках деструктивного и противоправного использования мягкой силы». Дилетант молчит, видно, думает: «Ну ее на фиг, эту «мягкую силу». От жесткой деваться некуда».
Незаметно пробежали глазами сделанное концепцией открытие о смещении мирового потенциала на Восток, и прежде всего в азиатско-тихоокеанскую зону. На нашем факультете МГУ еще в середине 1970-х на эту тему курсовые писали.
Зато дальше останавливаемся и задумываемся. В концепции отмечается завершенность «романтического периода» деидеологизации международных отношений». Собственно говоря, лично я в эту деидеологизацию особенно не верил, но из-за долгого и мучительного обалдения от советской идеологии приставка «де» в начале 90-х очень приглянулась. Сижу и молчу. Простой человек тоже молчит. Ждем, что дальше последует.
А дальше, во-первых, отмечается «реидеологизация международных отношений», во-вторых, то – держимся за стул, – что «глобальная конкуренция впервые в новейшей истории приобретает цивилизационное измерение и выражается в соперничестве различных ценностных ориентиров и моделей развития». Дилетант в задумчивости, и я ему подсказываю: ведь это и есть конфликт цивилизаций, идея которого появилась больше 20 лет тому назад и хором всеми отвергалась. Термин «столкновение цивилизаций» в концепции не употребляется, но вот «межцивилизационные разломы» присутствуют. «Это с чем едят?» – слышу справедливый вопрос. Про себя думаю: «столкновение цивилизаций» – это, конечно, плохо, но мы к нему привыкли, не боимся его, а тут вдруг в отечественной стратегии прописаны целые «разломы». В этом есть что-то кошмарно-тектоническое – между исландским вулканом и японским цунами.
Но волноваться не надо. Ничего апокалипсического в концепции нет. Есть вот что: в обстановке этой самой цивилизационной турбулентности «попытки навязывания другим собственной шкалы ценностей чреваты усилением ксенофобии, нетерпимости и конфликтности в международных делах, а в конечном итоге – сползанием к хаосу и неуправляемости в международных отношениях».
Тут дилетанту особых разъяснений не потребовалось, он сам сообразил. Это ж не более чем рекомендация: нашим – не слушайте, дети, чужих голосов, не ходите гулять на Болотную площадь; тем, что за кордоном, – напрасно вы заварили кашу со «списком Магнитского»; всем остальным – руки прочь от Башара Асада.
Впрочем, небольшое пояснение здесь все-таки требуется. Этот фрагмент внешнеполитической стратегии, как ни один другой, повторяет стратегию внутренней политики Кремля, а именно: пресечь неугодные ему настроения и поползновения, лишить оппозицию внешней поддержки; убедить общество (российское), что им правит политическая «могучая кучка», готовая бросать вызов кому угодно. Иными словами, внешняя стратегия стоит на страже внутренних позиций правящего класса.
Еще один любопытный пассаж посвящен «формированию нового мироустройства». Когда его читаешь, возникает чувство, что для авторов документа новое – есть прежде всего «вечно юное» старое. А старое – тот мировой порядок, который был создан почти 70 лет тому назад и отшлифовался ооновским наждаком под биполярный мир и холодную войну. ООН с ее несокрушимым российским (российско-китайским) вето – символ такого порядка. Представьте, как бы смотрелась Москва на фоне сирийского кризиса, не держи она в кармане своего совбезовского «нет».
Но сквозь древний асфальт ялтинских соглашений, руин биполярного мира и скрипучей ООН новое мироустройство все же прорастает, в том числе разного рода международными объединениями и организациями. В концепции они перечислены, квалифицированы как «форматы», с которыми Россия будет «наращивать взаимодействие». Это – ШОС, БРИКС, РИКС. Простой человек интуитивно уловил, так сказать, инфантильность, незавершенность упомянутых образований с такими звучными завлекательными вывесками. Даже выглядящая ветераном на фоне остальных бриксов Шанхайская организация сотрудничества все время что-то планирует, но ничего существенного так и не сделала.
В качестве еще одной геополитической инновации концепция выдвигает «коллективное лидерство ведущих государств мира». А это что? Ну, не знаю я, что это такое. Думаю, и в российском МИДе найдутся умные люди, которого этого тоже не понимают. Как определить, кто ведущий, а кто нет, кто кого будет определять, по каким критериям? Кстати, такая формулировка обидна и даже оскорбительна для «неведущих государств», а к ним могут быть причислены, между прочим, и Иран, и Нигерия, и Пакистан… Представьте, обвалятся цены на газ, в какую группу при всех амбициях ее руководства попадет Россия?
Философствуя не спеша на общеполитические темы, добрались мы до последнего раздела о региональных приоритетах. Спрашивает мой собеседник: почему три четверти (по тексту) приоритетов нашей внешней политики застряли в бывшем СССР, почему «помощь в становлении Республики Абхазия и Республики Южная Осетия как современных демократических государств» стоит выше отношений с государствами Евро-Атлантического региона?
Как тут объяснить это «по-нашенски, по-рабочему». Только так, что, дескать, мы в вас с вашим Евро-Атлантическим регионом особо не нуждаемся. Конечно, углеводороды вы у нас покупать будете – никуда пока не денетесь. А во всем остальном – вы сами по себе, а мы сами. Возьмем и уйдем от вас в Евразийско-Тихоокеанский регион. А самое главное, навечно останемся на постсоветском родном нашем пространстве. И станем выстраивать там, как сказано в концепции, «дружественные отношения с каждым из государств – участников СНГ на основе равноправия, взаимной выгоды, уважения и учета интересов друг друга…»
«А СНГ еще осталось?» – интересуется собеседник.
«Нет, – отвечаю, – только на бумаге и на «встречах президентов без галстуков». Это реликт, который никому не мешает. Кроме двух-трех человек, на бывшем постсоветском пространстве на него никто не обращает внимания. Бог с ним, с СНГ. Тут есть кое-что поинтереснее: «Россия считает приоритетной задачу формирования Евразийского экономического союза, призванного не только максимально задействовать взаимовыгодные хозяйственные связи… но и стать определяющей… моделью объединения, открытого для других государств».
«Что такое эта «модель объединения», это как с Белоруссией, что ли? – слышу я вопрос. – Кто готов объединяться?» Интеграция, отвечаю, – дело полезное, нужное и при нормальных, честных отношениях выгодное. А вот объединяться, на что рассчитывают некоторые кремлевские мечтатели, не хочет и не будет никто и никогда – ни на (в) Украине, ни в Центральной Азии! Поэтому про модель объединения сказано, если можно так выразиться, для самоудовлетворения.
Наступила минута молчания. Зачитанная «Концепция 2013» ждала общего приговора. Бумага как бумага. Как и все такого рода документы, она не избежала общих мест и пустословия. Политолог Сергей Жильцов написал, что ее (как и ее предшественниц) отличает «обтекаемость формулировок, которые не конкретизируют задачи внешней политики России и механизмы их реализации» (см. «НГ-дипкурьер» от 04.03.13).
Да и Неймарк констатирует: «прорывных новаций в ней не появилось». Да и откуда им взяться с учетом почти 14-летней «преемственности власти». В феврале 2012 года в «Московских новостях» была опубликована путинская статья «Россия и меняющийся мир». Похоже, что ее писал один и тот же коллектив авторов.
России сейчас как никогда нужны только толковые дальновидные стратеги, в том числе во внешней политике. Вот эту оригинальную, новаторскую мысль надо обязательно вписать в следующую концепцию.
Комментарии для элемента не найдены.
