Юрий Соломонов
Фестиваль «Нашествие» – это не нашествие варваров. Фото Ридус
– Мариэтта Тиграновна, я знаю, что вас интересует эта тема. Позвольте начать наш разговор скорее с политического вопроса. Как вы думаете, изменилось ли со времен холодной войны само понятие сверхдержавы? Актуально ли оно? Какие коррективы могла внести в наши прежние представления об этом глобализация?
– Полагаю, что немалое число наших сограждан хотели бы вернуть стране статус сверхдержавы.
В 2010 году Левада-Центр выяснил, что 78% опрошенных считают: Россия должна восстановить для себя статус великой империи. В то же время, отвечая на вопрос о том, что лучше: хорошо жить в хорошей обычной стране или стремиться к восстановлению военной сверхдержавы, россияне выбрали обычную хорошую жизнь. Алексей Левинсон, руководитель отдела социокультурных исследований Левада-Центра, тогда заметил, что противоречие скорее всего кажущееся, поскольку ни власть, ни граждане всерьез не верят в восстановление былой империи.
Правильно, что не верят. История убеждает в том, что, утратив роль сверхдержавы, никто никогда ее себе не вернул. Обладание сверхдержавностью не может быть традиционным, оно – ситуативно.
Я думаю, что дело не столько в прекращении холодной войны, сколько в более глобальных изменениях, постигших современный мир. Глобализация свидетельствует о том, что пришел конец не только империям (что стало понятно уже в прошлом веке), но и сверхдержавам. Это связано и с экономическими процессами, и со всеобщей (в масштабе мира) демократизацией, и со многими другими, ранее не существовавшими причинами. Вот почему мне кажется, что тема сверхдержав скоро вообще исчезнет. Хотя есть и другая точка зрения. Ее, например, отражает сценарий, предполагающий, что в ближайшем будущем сверхдержавой станет Китай. Сомневаюсь. Мне кажется, что Китай будет просто одной из мощных держав.
Кроме того, я полагаю, что и Америка прошла свой исторический пик, и ей уже не вернуться в то состояние, которое она демонстрировала миру раньше. Еще хуже дела обстоят у Европы.
Сейчас идет подъем других стран и цивилизаций. Китай, Индия, Латинская Америка. Не исключено, что и Африка в этом смысле еще себя проявит. Скорее всего будущее за тем, что называют многополярностью. То есть появятся и укрепятся центры, вокруг которых будут концентрироваться определенные регионы. Во всяком случае, это не будет доминирование одной цивилизации. То, что происходит сегодня с европейской цивилизацией под давлением глобализации, иммиграционных процессов, – тому доказательство.
С другой стороны, я не верю, что в результате синтеза будет создана некая единая мировая цивилизация. Полагаю несбыточными упования и на создание метакультуры или, в частности, метафилософии. В первой половине XX века считалось, что цель сравнительной философии – синтез, создание мировой метафилософии. Потом стало понятно, что это не только не возможно, но и не нужно.
– А что же сегодня нужно?
– Сегодня появилось новое понятие, которым у нас еще редко пользуются. Это так называемая межкультурная философия, которая станет постоянным процессом постижения и решения глобальных задач, стоящих перед цивилизациями, культурами, народами. Она позволит продвигаться в направлении к диалогу. Причем к диалогу не только как к средству снятия напряженности, достижения взаимопонимания и взаимоуважения, но и нахождения новых способов совместного решения проблем.
Такая философия, чрезвычайно богатая смыслами и целями, будет искать выходы из старых нерешенных проблем.
С коллегами по кафедре ЮНЕСКО «Философия в диалоге культур», учрежденной несколько лет назад на базе Института философии РАН, мы готовим сегодня учебную программу «Школа диалогов культур» для учеников старших классов. В штаб-квартире ЮНЕСКО в прошлом году вместе с международными экспертами и школьными преподавателями была проведена своего рода мозговая атака. Затем на базе ИФ РАН учителям был прочитан соответствующий курс лекций. В предстоящем учебном году выходим на эксперимент, отобрав для этого несколько, причем не столичных, а разнесенных по российской территории школ–образовательных учреждений РЖД. Наша программа будет отличаться и от истории мировых религий, и от так называемой светской этики, потому что она будет рассматривать наиболее насущные проблемы современности в межкультурном диалоговом пространстве.
Все будет начинаться с объяснения – что такое межкультурный диалог и зачем он нужен в современной жизни. Дальше представляем основных «акторов» диалога. Это Китайская, Буддистская (потому, что она шире Индийской цивилизации и представляет мировую религию, имеющую широкое распространение, в том числе и на территории России), Исламская и Западная цивилизации. Заключительный раздел программы обозначен как «Россия в межцивилизационном пространстве».
А в целом акцент будет сделан на тех ценностях, вокруг которых идет спор или диалог. Мои коллеги описали основные ценности каждой цивилизации. Я же в заключительной части попробовала определить проблемное поле межкультурного диалога, отчасти заданного ценностями западного мира, которые претендуют на универсальную значимость (свобода, равенство, справедливость, демократия) и т.д.
Добавлю, что каждая цивилизация описана позитивно, я бы даже сказала – любовно. Что может не понравиться представителям другой цивилизации. Но без этого позитивного допущения диалог просто невозможен.
– Но у представителей России здесь может возникнуть особая претензия, связанная с ее межцивилизационным положением…
– Не думаю. Потому что в этой главе выделена главная и совершенно особая ценность России как страны, сложившейся из ассимиляции самых разных влияний. Утверждать, что это не так или что это плохо, я бы не стала. Хотя такие мнения будут, и это естественно. В подобных дискуссиях следовало бы чаще вспоминать о диалоге, спорах западников и славянофилов XIX века. Консерваторы, хранители устоев и традиций в этом процессе нужны, равно как прогрессисты и космополиты.
– В таких спорах часто возникают религиозные, а то и межконфессиональные мотивы. Традиционный православный консерватизм, как он вписывается в пространство межкультурной философии?
– Несомненно, православие имеет свои амбиции и хотело бы быть влиятельным не только во внутренних межконфессиональных отношениях, но и в международном масштабе. У РПЦ есть на это право.
Тем более что сегодня многие осознают, что в ближайшем будущем Россия вряд ли сможет обрести статус мощной военной или экономической державы. Поэтому брезжит надежда духовного лидерства.
РПЦ многие годы формулирует общий ценностный базис российской цивилизации, под которой имеется в виду «Русский мир», разделяющий общее ценностное пространство. Некоторые из таких ценностей обозначил Патриарх Кирилл: «Религиозная вера и межрелигиозный мир, свобода и нравственность, самопожертвование ради других, крепкая семья, уважение старших, соборный совет и действие, творчество, трудолюбие, справедливость, любовь к Отечеству, забота об окружающем мире».
Эти ценности не могут вызвать отторжения. Но насколько мы вправе претендовать на единоличное владение ими, ведь они же в принципе универсальны? И в какой мере мы сами следуем им? Достаточно обратиться к общедоступным статистическим данным и ежедневным новостям, чтобы признаться себе – ни одна из этих ценностей не является характерной для современной российской жизни. Напротив, отход от них идет ускоренными темпами и в огромных масштабах. Чтобы нести миссию по отношению к другим, необходимо сначала самим следовать идеалам и каждодневно реализовывать их.
– Но это задача почти утопическая. Все равно что в во времена Хрущева каждодневно следовать «Моральному кодексу строителя коммунизма»…
– Но что-то делать все-таки надо. Для начала РПЦ стоило бы завоевать более весомый авторитет и доверие в российском обществе. Возможности для этого есть. Потому что стремление и интерес к духовной жизни существуют. Я сужу об этом по своим молодым родственникам, студентам, с которыми работаю. Конечно, это не обязательно стремление к ортодоксальному православию. Скорее это потребность в какой-то духовной опоре. Но я не думаю, что «пришествие к алтарю» будет всеобщим и легким. Исторически процесс секуляризации далеко продвинулся и укоренился. Сказалось повсеместное усиление влияния рационализма, науки, технологических прорывов. Все это имело естественное воздействие на внутренний мир человека. Но посмотрите, что происходит сейчас в жизни западных обществ. Повально принимаются законы, утверждающие однополые браки, происходят деформация и разрушение института семьи. В этой ситуации не каждый человек столь силен психологически, чтобы не искать себе духовную опору. Находит ли и в чем – это уже другие вопросы.
– А как молодые люди, о которых вы говорили, воспринимают позицию нынешнего руководства РПЦ, скандалы, конфликты и прочее?
– Во-первых, те, кого я знаю, находят для себя душевный комфорт в обычных приходах, внимая тем духовным наставникам, которые ближе им по образованию, мировоззрению, моральным критериям и т.д. Такие священники, и вы это знаете, существуют.
Во-вторых, если говорить о том, что мы видим и узнаем из СМИ, то молодежи очень не нравится связь Церкви с политикой. Как, впрочем, и то, как политики публично, под камеры, демонстрируют свою религиозность, которая у многих потом никак не согласуется с коррупционными скандалами или депутатской этикой. Не нравится и дистанция, которая всегда была и есть между православными иерархами и паствой.
– Тогда еще вопрос. Уже о тех, кто ищет опору в мистике, колдовстве, безумных пророчествах. Причем все эти поиски активно поддерживаются СМИ. Уже не осталось канала, который не включал бы в себя такую тематику.
– Мне кажется, что интерес к различным чудесам, повышенное внимание ко всевозможным иррациональным загадкам, а то и к откровенным глупостям, которые позволяет себе телевидение, связаны с потерянностью людей, с отсутствием ориентиров, причем не столько идеологических, сколько мировоззренческих. Люди теряются, когда нет знаний и не происходит внутренней работы ума, души. И тут возникает человек из телевизора, который все «объяснит», заинтригует, отвлечет от переживаний. Телевидение в этом смысле может быть удивительно безнравственным.
– Иногда за науку выдают такую несусветную чушь, что начинаешь сомневаться, есть на таком канале люди хотя бы со средним образованием. Просто какое-то время лженауки.
– В нашей стране следует осторожнее пользоваться словом «лженаука». Вспомните, как в недалеком прошлом ее именем нарекались и генетика, и кибернетика.
Или взять, например, всякого рода эзотерические знания. Они могут быть лженаучными, но в эзотерике могут содержаться, между прочим, и глубинные смыслы. Другое дело, что это по телевидению легко не объяснишь. Вспомните, как когда-то смеялись над йогой. Сейчас это уже как минимум путь к здоровью.
– Я вспоминаю, как нобелевский лауреат Виталий Гинзбург неустанно критиковал увлечение людей гороскопами, все доказывал невозможность предсказания событий, например, какого-нибудт вторника – одновременно для жизни тысяч людей. Даже жена его успокаивала: мол, если люди верят, то и пусть читают свои гороскопы…
– Я сама к астрологам никогда не обращалась и отношусь к этой теме как к тому, чего я не знаю. Но думаю, что Виталий Иосифович был в каких-то вещах слишком прямолинеен. Возьмите, например, известные в Китае «Девять разделов», или «Девять предначертаний Великого плана» («Хун фань») из конфуцианского канона «Шу цзин». Ими обозначены принципы поддержания гармоничного общества, порядка. Четвертое по счету из предначертаний требует упорядоченного использования пяти источников исчисления времени: лет, месяцев, дней, созвездий и знаков зодиака, календарных вычислений. Все это завязано на астрологию и астрономию. Связь человека с космосом, несомненно, существует. Какова она – сказать не берусь, не знаю. Потому что реакции моего организма на полнолуние для понимания этой связи здесь явно недостаточно. Астрология требует знаний, наблюдений, так же как скепсиса и сомнений, сопутствующих всякой науке.
– Вы упомянули об отсутствии у многих людей минимальных знаний. Вам не кажется, что в этом смысле Интернет играет двоякую роль? С одной стороны, он – удивительный поставщик любой информации. А с другой – этот информационный массив просто не успевает перерабатываться человеком. Информация не становится знанием и тем более редко ведет к пониманию…
– Действительно, у Интернета, как у всякого сложного героя, роль неоднозначная. Он устроен так, что у людей есть быстрая возможность обрести то, что им понятно, и то, что они легко воспринимают. Полученная таким образом информация может быть как поверхностной, так и неверной. Такую легкую «добычу» несложно обнаружить в курсовых и дипломных работах студентов, не говоря уже о диссертациях. И это плохо.
Но, с другой стороны, Интернет – отличный помощник в работе. Я, например, пользуюсь в Сети переводом с английского. Этот перевод, как правило, ужасен. Но если его воспринимать как вспомогательную функцию, чтобы затем довести текст до необходимого тебе качества, то это прекрасное подспорье.
От негативных влияний, конечно, никуда не уйдешь. Особенно это тревожит, когда наблюдаешь за детьми. У меня внук уже активный пользователь айпада, и должна сказать, что я воспринимала это вначале с тревогой. А когда поинтересовалась, чем он занят, то поняла, что пока его увлечения, например майкрафтом, не так уж и страшны. Думаю, что тут многое зависит от среды, воспитания, уровня развития и т.д.
Конечно, хотелось бы, чтобы в руках человека осталась книга, которая, как мне кажется, дает возможность вчитываться, делать пометки, закладки, чувствовать интимную связь с текстом. Лично мне электронный вариант такого счастья не приносит. Но люди новых поколений, напротив, не понимают радости общения с книгой в ее классическом образе.
– И все-таки в чем вы видите связь между культурой и национальной безопасностью?
– Я убеждена, что культура оберегает человека и общество от выпадения в маргинальное состояние в то время, когда идет необратимый процесс глобализации. Под глобализацией, модернизацией, как правило, подразумевается что-то массовое, обладающее коллективной мотивацией. Массовость всегда несет в себе еще и усредненность, сплоченность вокруг общей идеи. А наша история показывает, как идейная сплоченность создает армии «шариковых».
Культура поднимает значимость индивидуального выбора, личных усилий. Результат культуры – сложный человек, сформированный как творческая и морально ответственная личность. Важным условием здесь является гуманитарное знание. Понимание модернизации как триумфа технократического сознания ошибочно и опасно.
– Но мы, жители России, «страны великой культуры», не переоцениваем значение гуманитарного мировоззрения? Другие же как-то живут (и неплохо!) с собственной шкалой ценностей. Или мы все-таки никогда не расстанемся со своей особостью?
– Знаете, еще 1990-х в Иерусалимском университете была запущена международная программа сравнительного изучения ценностей. Были составлены три биполярные оси: консерватизм – автономия, иерархия – равноправие, мастерство – гармония. Исследование показало, что консерватизм и иерархия более важны в Восточной, чем в Западной, Европе. В то же время равноправие, мастерство, автономия гораздо меньше выражены у представителей стран Восточной Европы по сравнению с западными европейцами.
– А какая у нас иерархия?
– Мы решили исследовать себя сами. Была поставлена задача разработать методологию исследования и интерпретации структуры ценностей русской культуры, а также выявить динамику структуры базовых ценностей россиян (1999–2005), ее влияние на установки экономического и социального поведения граждан России.
Были замерены ценности, разделяемые двумя поколениями россиян (студентами и их родителями) в различных регионах России (Москва, Санкт-Петербург, Пенза, город в Саратовской области). Замеры показали, что в ценностной структуре, разделяемой россиянами с 1999 по 2005 год, наблюдается стабильность, проявляющаяся в сохранении семи наиболее важных факторов, определяющих ценностные мотивации. Эти факторы в 2005 году выглядели в такой последовательности:
безопасность (включающая в себя такие ценности, как национальная и семейная безопасность, мир во всем мире, общественный порядок, вежливость, уважение к старшим, здоровье, социальная справедливость, уважение традиций, благополучие);
самореализация (успешность, интеллектуальность, ответственность, самостоятельность в выборе целей, независимость, широта кругозора, амбициозность, любознательность). Этот блок отражает потребность в личных достижениях, в развитии собственного интеллекта и профессионального мастерства, в независимости, в интересной работе, позволяющей реализовать индивидуальный жизненный выбор и амбиции;
непритязательность (скромность, удовлетворенность своим местом в жизни, обязательность, умение прощать, умеренность, взаимопомощь, честность). Этот фактор говорит о потребности в групповой гармонии, коллективной согласованности и мире за счет свободного самоограничения. Полагаю, что здесь налицо влияние традиционной православной ценности «смирения», а также заповеди самосохранения советских времен: «Не высовывайся»;
духовность (единство с природой, любовь к красоте, духовная жизнь, защита окружающей среды, мужество, креативность, верность);
гедонизм (удовольствие, наслаждение, потакание себе);
господство. Этот блок проявляется в желании и готовности продвигаться вперед, используя все средства, даже по головам других;
гармония (внутренняя гармония с самим собой, самоуважение, право на приватность наряду с чувством общественной принадлежности).
– Почему у нас с внутренней гармонией плохо?
– Потому что «покой нам только снится» – не китаец и не француз написал…
