Клавиатурный слой

Всё врут про Интернет! Внук плохому не научит.
Фото Reuters

Человечество всегда интересовали отношения между поколениями – связи и взаимодействия, сходства и различия, противоречия и конфликты, возникающие между людьми разных возрастных категорий. На этот счет теорий существует немало. А еще больше – эмпирических новелл, основанных на личных, социальных, политических и прочих переживаниях. Нередко определенной генерации придается некий смысловой код. Например, «потерянное поколение». Или, скажем, «шестидесятники». А несколько лет назад некоторые оптимисты возвестили: в России выросло поколение стабильности. И тут же уточнили – поколение Путина, которое уж никак нельзя считать «потерянным».

Это, конечно, трогательно. Но надо признать, что в мире существуют и более серьезные теории. Одна из них разработана на стыке разных наук – экономики, демографии, истории. Ее авторы, демограф Нейл Хоув и драматург Уильям Штраус, утверждают: сегодня на Земле одновременно проживает шесть генераций. А это значит, что между самым старшим и самым младшим поколением есть огромнейшие различия. Но нам сегодня крайне важны и интересны три последних генерации, обозначенные авторами теории как X, Y и Z.

Названные поколения обладают важнейшим историческим признаком – они принадлежат невиданной ранее цифровой эпохе. То есть революционному с точки зрении научно-технического прогресса периоду, начавшемуся примерно полвека назад.

К первому поколению (Х) я бы отнесла людей от 27 до 49 лет. Это в нем самые старшие вправе считать себя ровесниками Интернета. Следующее поколение Y. Оно включает в себя людей от 12 до 27 лет, туда же входит часть их родителей, достаточно молодых и продвинутых. Состав дополняют также дети и подростки. А третье поколение (Z) – люди, родившиеся уже в новом тысячелетии.

Так вот из этих трех генераций цифровое поколение убедительно представляют Y и Z. Но что такое принадлежность к обозначенной генерации? Вопрос непростой. Чтобы на него ответить серьезно, надо отчетливо выявить те признаки, которые отличают одну генерацию от другой, осознать, какие базовые изменения возникли с приходом Интернета, что при этом стало происходить с людьми, странами, обществами. Причем все процессы, явления, социальные симптомы хорошо бы наблюдать развернутыми во времени.

Пока результаты таких исследований достигаются с помощью различных опросов и тестов, которые предлагаются детям, подросткам, взрослым. Иногда в этом участвуют интервьюеры. В других случаях люди сами заполняют анкеты, проходят самотестирование. Поэтому наше сегодняшнее знание о цифровом поколении опирается на такого рода исследования. Это как бы сумма личностных взглядов в форме самоотчетов. Такой анализ имеет свои достоинства. Но, к сожалению, пока еще мало проводится экспериментов, основанных на измерении различных психофизиологических показателей, наблюдении за мозговой активностью и т.д. Тем не менее, и такие результаты уже есть, несмотря на нелегкое финансирование и высокую трудоемкость подобной работы.

Такие исследования интенсивно ведутся в США, Китае, Германии, в некоторых других странах Европы, и там они достаточно хорошо финансируются. Так вот, анализируя мозаику зарубежных исследований, сравнивая свои результаты с теми, что получают зарубежные коллеги, мы приходим к выводу: дети цифрового поколения – другие. Ясно, что поколенческие изменения происходили всегда, но, повторюсь, сейчас мы имеем дело с эпохальной сменой жизненной парадигмы. Виновник тому – Интернет и все, что с ним связано. Отсюда высокая потребность понять характер этих изменений, их вектор, перспективы и последствия.

Интернет победил всех, кроме родителей

Дети изменились. Они – другие. Но как изменились, в какую сторону? Стали лучше или хуже? А может быть, привычные критерии наших оценок уже никуда не годятся? Да и верны ли они вообще?

Все эти вопросы вызывают в экспертном сообществе полную неразбериху. Одни говорят, что дети изменились в худшую сторону, другие, наоборот, – называют происходящее торжеством прогресса в развитии личности. Третьи стараются вообще не оценивать, настаивая, что это настолько другое поколение, что наши умозаключения просто бессмысленны.

Но надо понимать, что Интернет уже победил почти всех конкурентов в ценностной шкале подростка. Отступило телевидение, а газеты и журналы – тем более. Не могут конкурировать со Всемирной паутиной и учителя. Вообще, что ни возьми, все отступило. Потому что Интернет – это свобода и бесконечные самостоятельные (!) открытия. Выше него остаются только родители. По нашим исследованиям, в 2010 году они еще были на первом месте. Но Интернет уже дышал папам и мамам в спины.

Тогда же мы спрашивали самих детей: насколько пребывание в Сети для них опасно и как они его воспринимают? Оказалось, хорошо воспринимают, потому что он «позитивный» и «свободный». Что касается опасности, дети с этим соглашались, но в ряду возможных угроз ставили Интернет на уровень двора. То есть алгоритм юности – опасно, потому и захватывает.

А значит, и двор, и Всемирная паутина – это самостоятельное обретение опыта. Точно так же в свое время с риском получали свой опыт родители детей цифрового поколения. Но теперь эти папы и мамы нередко говорят: «Я не буду допускать ребенка к компьютеру столько времени, сколько смогу. Для его же пользы».

Конечно, здесь срабатывает известный стереотип – любое революционное новшество вызывает в обществе опасения и страхи. Но эти чувства могут отражать и реальные опасности, быть психологически и жизненно обоснованными. Нельзя забывать, что речь идет о самой уязвимой части общества. Мы волнуемся за детей. В психологии это переживание называется «ювенойя». Сегодня очень часто эта фобия связана именно с Интернетом и его влиянием на детей и подростков.

О том, что это воздействие сложное и неоднозначное, лучше всего говорят примеры того, как меняются дети. Самые серьезные из изменений касаются высших психических функций, которые, как известно, опосредуют и оформляют всю деятельность человека. В частности, по-другому начинает функционировать память. Так вот сегодня уже доказано, что дети – пользователи обычного и мобильного Интернета в первую очередь запоминают не содержание какого-либо источника информации в Сети, а всего лишь место, где эта информация находится.

Конечно, прогресс дает возможность, например, не запоминать номера телефонов, адреса и другие сведения, которые раньше люди удерживали в своих головах. Но легкость доступа к информации на самом деле меняет структуру мнемонических процессов. У наших детей, подростков формируются, по сути, другое запоминание, другая память, другие механизмы удержания информации. Так же меняется внимание – есть данные, что средняя продолжительность концентрации внимания по сравнению с 10–15-летней давностью уменьшилась не просто в разы, а в десятки раз. То есть если 10 лет назад ребенок на уроке мог удерживать внимание в течение 40 минут и это считалось нормой, то сейчас в классе на такую сосредоточенность способны буквально единицы. Эта особенность внимания, а также процессы восприятия тесно связаны с известным феноменом «клипового сознания» или мышления, о существовании и особенностях которого спорят еще с 1990-х годов и которое некоторыми исследователями рассматривается как защитная реакция на информационную перегрузку.

С восприятием происходят и другие удивительные вещи. Дети, много времени проводящие за компьютером, в Интернете начинают испытывать то, что называется депривацией – они ограничены в получении определенных сенсорных сигналов, связанных с окружающим их миром. Может притупляться восприятие, например, запахов, других проявлений окружающей среды, возникнуть боязнь прикосновений.

Чтобы вернуть сетевым фанатам чувство реального мира, японские ученые создали роботизированную руку, которая сделана из силикона и имеет температуру человеческого тела. По замыслу разработчиков, силиконовое рукопожатие может быть использовано, например, при общении в Facebook или при онлайн-переговорах. Это попытка не только придать реалистичности сетевому общению, но и восполнить утраченные ощущения, которых от долгого пребывания в Сети может не хватать.

Многие исследователи, педагоги, родители полагают, что дети цифрового поколения чрезмерно эгоцентричны. Еще один отмеченный и распространенный симптом – повышенная инфантильность, вызванная ослабленным ощущением реальной жизни, неспособностью к саморазвитию, постоянным желанием укрыться от трудностей жизни в виртуальной действительности. Часто упоминается также синдром дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ), который тоже приписывают современным детям – пользователям Интернета. Он вызывает целый ряд поведенческих расстройств в детском возрасте, и с ним, в частности, может быть связано такое понятие, как «Facebook-депрессия».

Наконец, все чаще говорят об аутизме цифрового поколения. Это достаточно сильное обвинение, очевидных доказательств которому нет, как и нет очевидных опровержений. В этом случае могут говорить о так называемом синдроме Аспергера – форме аутизма, когда у молодых людей с нормальным и даже высоким умственным развитием проявляются сложности в интерпретации невербального языка общения (интонаций, жестов, мимики), сложности в социальном взаимодействии и социальном воображении, затрудняющие обычные человеческие отношения. Этот недуг не просто диагностируется, но он существует. Более того, многие дети, испытывающие серьезные трудности с реальным общением, сознательно уходят в Сеть, где им вступать в отношения значительно легче.

Что ваша жизнь, игра?

В то же время в жизни цифрового поколения есть немало такого, что можно назвать преимуществами, обретенными в эпоху Интернета. Возьмем, например, совершенно загадочный, ошеломляющий феномен многозадачности. Он характерен для представителей цифрового поколения и не свойственен взрослым людям, которые в нормальном состоянии могут заниматься хорошо лишь одной деятельностью. А дети словно подтверждают парадокс Оскара Уайльда, сказавшего, что настоящая духовность – это умение человека удерживать в голове две совершенно противоположные идеи, не теряя при этом способности действовать.

Поэтому говорить об исключительно негативном влиянии Интернета на детей – это по меньшей мере непродуктивно. Тем более что однозначного мнения по поводу этой проблемы сегодня не существует. Представленные ниже примеры показывают диаметральность некоторых точек зрения.

Известный немецкий профессор, психотерапевт, исследователь мозга Манфред Спицер написал книгу, которую назвал «Цифровое слабоумие». В ней он пытается показать, что мозг у современных детей атрофируется. А в это же время американские исследователи доказывают, что Интернет вызывает у детей повышение скорости психических процессов и при этом они становятся умнее.

Известно, что многие взрослые люди порицают занятия детей компьютерными играми. И на то есть много причин. Но есть исследования, опровергающие вред этого увлечения. Оказывается, дети-игроманы отличаются повышенной социальной активностью. У них, например, развивается скорость мышления, увеличивается поле зрения и так называемое визуальное внимание, которое позволяет обнаружить и идентифицировать на том или ином фоне конкретную цель. Это очень важный феномен – фигуры и фона, позволяющий безошибочно выделить и быстро найти то, что нужно. Кроме того, у игроманов повышается склонность к разумному риску, развиваются последовательность и настойчивость в достижении цели, настроенность на победу и т.д. Есть немало примеров, когда дети, которые многие часы играли в компьютерные игры и достигали в этих занятиях очень хороших результатов, позже становились успешными топ-менеджерами, эффективными бизнесменами и т.д.

Конечно, против виртуальных игр есть немало аргументов, поставляемых реальной жизнью. После известной трагедии в Норвегии стало широко известно о том, что Андреас Брейвик многие свои навыки террориста получил с помощью Интернета. Дескать, именно в YouTube он учился водить самолет, а убивать его научила популярная компьютерная игра.

К сожалению, такая упрощенная логика кажется убедительной для тех, кто имеет полномочия запрещать те или иные информационные ресурсы. Но если бы сегодня влияние сайтов, а заодно книг, фильмов было столь прямолинейным, то единственными носителями нравственности на Земле остались бы какие-нибудь забытые племена, еще не соприкоснувшиеся с разнообразным культурным наследием человечества.

Признавая пользу или вред Интернета, не принимая ценностей цифровой эпохи или, наоборот, придавая ей чудодейственные возможности, надо понять, что мы в этой реальности уже прописаны. Поэтому в ней надо учиться жить. И в этом смысле наиболее вменяемыми оказываются сами дети. Из опросов, проведенных нами три года назад, выяснилось – 96% школьников считают себя интернет-пользователями.

А если через неделю пойдет модель еще новее? Фото Reuters

О пользе случайных связей

Сегодня мало кто удивляется, что Интернетом активно пользуются девяти-десятилетние дети. У многих дома растут еще более малолетние пользователи. Особенно привлекают детей социальные сети. Рекомендуемый возраст пользования социальными сетями, по мнению экспертов, 13 лет, да и то в сопровождении родителей. Но вот реальные цифры. Почти половина детей в возрасте девяти–десяти лет уже имеет в Сети по 10 друзей. А у 28% уже есть по 50 друзей во ВКонтакте. К 15–16 годам у каждого четвертого ребенка – пользователя Интернета число друзей в среднем достигает 100 человек.

Социальные сети, которые возникают в Интернете и в которые дети активно вовлечены, являются основой накопления социального капитала – социальных связей, представляющих для личности определенный ресурс получения выгод в будущем. Интернет удивительным образом способствует самовозрастанию этого капитала – как снежный ком растет число «друзей», в результате чего дети уже с малых лет обретают круг знакомых, а значит – некий ресурс для строительства своих отношений. С одной стороны, это позитивный момент: увеличивается число контактов и связей, которые могут в настоящем и будущем стать основой успешности человека. В современных исследованиях доказывается, что общество постмодерна – это эпоха «слабых связей», и именно они приобретают значение в долгосрочной жизненной перспективе. И как раз навыки общения в социальных сетях позволяют приобретать социальный капитал в форме «слабых» связей в гораздо большем количестве, чем общительность офлайн. Чем больше у человека будет таких связей, тем шире станет его личное информационное поле. Такая диффузная поддержка может давать самые разные и неожиданные результаты и стать залогом успешности в будущем. И Интернет в этом смысле – эффективный инструмент формирования социального капитала для отдельной личности, и его накопление начинается еще в детском возрасте.

С другой стороны, доминирование слабых связей сказывается на качестве контактов: они становятся более недолгосрочными, поверхностными. Из-за недостатка времени, занятого общением с многочисленными друзьями, ребенку некогда сочувствовать, сопереживать. Поэтому немало родителей, которые озабочены тем, что у ребенка девальвируется понятие дружбы. Так называемые френды пришли к нам из США, где к понятию «друг» совершенно иное отношение, чем у нас. Оно не соотносится с привычным пониманием этого слова в русской и других европейских культурах. Дружба, которая всегда была связана с доверием и требовала ежедневных усилий и испытаний, в современных онлайн-сетях теряет свою глубокую человеческую суть.

Сейчас у нас в стране прилагается немало усилий для того, чтобы защитить детей от различных вредных влияний, насилия, научить их ответственности за свою жизнь, обеспечить возможности для образования и развития. В связи с этим разрабатываются и принимаются самые разные законы, нормативы, правила. Но, к сожалению, вся эта, казалось бы, позитивная и благородная работа не всегда опирается на качественные и количественные исследования, без которых сегодня невозможно разобраться в том или ином явлении или проблеме. В частности, в вопросах уже известных и новых рисков и угроз интернет-среды.

А такие исследования есть. Они ведутся, несмотря на отсутствие государственной поддержки. Сотрудники Фонда развития Интернета и факультета психологии МГУ имени М.В.Ломоносова осуществляют такие исследования уже в течение пяти лет. Последнее исследование мы проводили в рамках масштабного международного проекта «Дети Европы онлайн», инициированного Европейской комиссией совместно с Лондонской школой экономики и политических наук. Его главная цель – изучение рисков и угроз интернет-среды и их влияние на детей и подростков. В проекте через эту призму изучались также особенности использования Интернета детьми и подростками и их деятельности в Сети, а также особенности их социализации под влиянием современных инфокоммуникационных технологий. Участие в международном проекте, на наш взгляд, было правильным и своевременным решением – над этой проблемой надо работать сообща. Потому что есть процессы, которые необходимо изучать и в европейском, и в мировом контексте. Ведь Интернет – это планетарный феномен. Но к нам в активной форме он пришел позже, чем в Европу. В этом смысле мы отстаем от нее лет на семь–девять, а от Америки и того больше. Когда в США уже выросло цифровое поколение, у нас оно только начиналось. И, конечно, очень важно было это все изучать и сравнивать.

И было абсолютно закономерно, что исследования с самого начала были направлены на изучение рисков и угроз интернет-среды. В проекте участвовали 25 стран Европы, а также Австралия, затем добровольно, можно сказать – подвижнически, присоединилась и Россия.

Работали во всех федеральных округах. Было опрошено 1025 пар «родитель–ребенок». Таким образом, в фокусе нашего внимания оказались не только дети, но и их родители: дети от девяти до шестнадцати лет – представители поколений Y и Z, и взрослые – в основном поколение Х. Поэтому у нас появилась возможность исследовать также и такую болезненную для нас проблему, как межпоколенческий цифровой разрыв. Чем старше поколение, тем этот разрыв больше. Это характерно для всех стран. Но что интересно, если российские взрослые отстают от европейских взрослых в скорости освоения Интернета, то российские дети идут со своими зарубежными сверстниками вровень. Однако проблемы, с которыми наши ребята сталкиваются в Интернете, их «отстающие» родители постигнуть в полной мере пока не могут, и наши дети оказываются менее подготовленными к встречам с угрозами Сети, чем европейские.

На фоне такого цифрового разрыва между поколениями возникает новый интересный феномен. Дети все чаще начинают становиться проводниками и посредниками родителей в цифровой мир. Это очень похоже на ситуацию, которую и описала известный антрополог Маргарет Мид, занимавшаяся изучением эмигрантских семей, прибывавших в США и пытающихся там адаптироваться в новой среде. Так вот в этом обживании в Америке взрослым помогали не только ровесники, приехавшие сюда раньше, но прежде всего – собственные дети. То есть опыт передавался от младших к старшим. Дети демонстрировали чудеса адаптации и становились, по сути, наставниками, проводниками родителей в новую жизнь.

Поэтому я уверена, что заслуга многих российских детей в том, что они помогают взрослым осваивать цифровой мир. Но при этом замечу, что наше исследование развеяло миф о том, что дети знают об Интернете все. К сожалению, они почти все самоучки и тоже испытывают высокую потребность в цифровой грамоте. И поэтому очень важно, чтобы эти потребности и взаимные услуги в освоении цифрового мира взрослыми и детьми смыкались.

Я ненавижу Алену, кто со мной?

Не секрет, что сегодня в Интернете существует большой дефицит культуры общения. В значительной мере это связано с масштабами и скоростью интернетизации. По некоторым подсчетам, только социальная сеть ВКонтакте насчитывает около 30 млн. групп. Из них огромное количество групп создано по интересам. Что только не объединяет людей! Здесь можно войти в общество «Мир позитива», насчитывающее 2 млн. человек. А можно присоединиться к компании с нехитрым названием «Я ненавижу Алену, кто со мной?». И есть дети, которые участвуют в этой группе и радостно рассказывают, почему они ненавидят Алену. Или Ксению, Настю, Максима… Это данность, обнаружив которую, взрослые не должны объявлять: «Мы не любим социальные сети» или наоборот: «Любим социальные сети». Потому что это всего лишь эффективный инструмент коммуникаций, не более того. А вот упражнения в ненависти действительно заслуживают самого серьезного внимания. Тем более что данные наших исследований свидетельствуют о том, что больше всего детей и подростков расстраивают в Сети агрессивность, конфликты, оскорбления, преследования, травля, обиды, насилие. Кроме того, более 70% детей среди встречаемого ими в Сети неприятного и опасного отметили национализм, терроризм, экстремизм.

В свое время я со своими коллегами проводила пятилетнее исследование, посвященное проблеме ксенофобии в нашей стране. Это было многоплановое исследование, и оно выявило немало удивительных и тревожных результатов. Один из них: самыми интолерантными (нетерпимыми) оказались школьники. Очевидно, в силу их переходного и сложного возраста. В определенной степени этим объясняется феномен распространенности среди детской интернет-аудитории групп «ненависти».

Вторая важная особенность ксенофобии заключается в том, что она не обязательно сводится к наиболее бросающимся в глаза этнофобиям, а имеет и другие «дежурные» объекты. Поэтому, когда в обществе снижается градус межэтнической напряженности, то объектами ксенофобии или интолерантности становятся не те привычные национальные группы, которые мы ожидаем (евреи, представители Кавказа, американцы), а так называемые стигматизированные чужие. То есть возникают фобии по отношению к социально уязвимым группам, в которые попадают нищие, инвалиды, бомжи, больные СПИДом, проститутки, наркоманы… Эти категории людей нетерпимость выводит за пределы пространства «своих», определяя их «чужими». Все эти закономерности соответствуют и подростковому возрасту. В подростковой среде такими стигматизированными чужими нередко становятся ровесники, которые отличаются от большинства какими-то особенностями, причем совсем не обязательно культурными или этническими, и не могут за себя постоять. И именно Интернет в силу таких его характеристик, как анонимность, доступность, нерегламентированная культура общения, оказался сегодня удобным пространством для кибербуллинга (насмешек, издевательств, оскорблений, травли), от которого страдает, по результатам наших исследований, каждый пятый ребенок. При этом каждый четвертый из опрошенных нами детей сам признается, что обижал и делал что-то неприятное своим сверстникам в онлайне и офлайне. Обратите внимание, что таких буллеров даже больше, чем жертв. Такие подростковые особенности современной онлайн-культуры, помноженные на особую подверженность этой возрастной группы простым «доисторическим» механизмам ксенофобии, должны тревожить взрослых по крайней мере не менее, чем другие угрозы и опасности интернет-среды.

Правда, надежду вселяет еще одна выявленная закономерность. Оказалось, чем более образованны и культурны люди, тем они меньше подвержены любой форме ксенофобии. Конечно, нам нельзя не учитывать, что и среди образованных людей могут вырастать выразители разных идеологий и целей. В том числе и те, кто захотел бы использовать в своих планах механизмы ненависти, понимая, насколько они действенны. Но в целом не образование и не культура рождают чудовищ, а, как известно, сон разума. Когда же разум развивается, а культура растет, тогда качество человеческого капитала не только повышает эффективность экономики, но и гармонизирует все общественные отношения. Это как раз вселяет веру в то, что при усиленной работе всех позитивных сил у нас когда-нибудь все-таки появятся поколения реальной, а не объявленной стабильности.