Судьба либерализма в России

Либерализм вернется в Россию неожиданно.
Фото Reuters

На вопросы ответственного редактора приложения «НГ-сценарии» Юрия СОЛОМОНОВА отвечает доктор философских наук, завотделом социальной и политической философии Института философии РАН, президент Национального фонда «Русское либеральное наследие» Алексей КАРА-МУРЗА.

– Алексей Алексеевич, давайте начнем с мифов о российском либерализме. Какие из них самые устойчивые?

– Самый расхожий миф – о том, что либерализм России чужд и никогда здесь не приживется. Мол, российский цивилизационный генотип эту идеологию отвергает. Родился этот миф не в нынешней администрации президента, а в охранительских головах еще два и даже три столетия назад. «Новой пугачевщиной», которую Россия якобы непременно получит из-за «прививки» западного либерализма, пугали еще Екатерину II и ее внука Александра I, которые начинали, как известно, как либералы – и, кстати, очень неплохо начинали. Этот же миф потом активно распространяли черносотенцы начала прошлого века, а вслед за ними и родственные им по духу непримиримости большевики. «Страшную угрозу» России озвучивали в виде ультиматума: не хотите наступления либерального хаоса, держитесь покрепче за нашу авторитарную власть, и будет вам всем стабильность. Это абсолютно антиисторическое построение. Могу без преувеличения сказать, что все звездные часы в русской культуре, в том числе культуре политической, так или иначе оплодотворены именно либерализмом.

Пример тому – начало ХХ столетия. В России назревает революция. С одной стороны – бомбометатели, террористы, будущие большевики. С другой – власть, готовая лишь к запретам, разгонам и казням. И в это время мощной третьей силой выступает земское и городское самоуправление, развившееся в России после «александровских реформ» и уцелевшее, несмотря на все попятные движения. В те годы так называемые земцы-конституционалисты получили преобладание во многих региональных управах и даже выбирались городскими головами крупных центров: от Петра Яковлевича Ростовцева в Воронеже до Алексея Ивановича Макушина в Томске (впоследствии они станут известными кадетскими лидерами). Руководители местного самоуправления консолидировали тогда здравые центристские силы общества (городские средние слои, студенчество), оттирая как реакционеров-охранителей, так и революционеров-нигилистов. К сожалению, эта земская альтернатива, окончательно задавленная большевиками, не была в России реализована – к несчастью не только для конкретных либералов (их личная судьба была действительно, как правило, трагична), но и для страны в целом.

Второй миф – о том, что либералы не патриоты, что они, мол, «агенты» чьего-то «влияния». И это чушь полная. Как сказал в свое время либерал Петр Струве: «Либерализм – это и есть истинный патриотизм». Почему? Да потому, что по-настоящему любить можно только свою свободу, а не свободу своего барина. Ту свободу, которую ты готов осмысленно защищать. У нас же по-прежнему, выражаясь словами Салтыкова-Щедрина, некоторые путают любовь к родине с любовью к «его превосходительству». Откровенная клевета на либералов – обвинение их в падении «исторической России» в начале 1917 года. Все наоборот: либералы в тогдашней IV Думе стали консолидаторами центристского блока; они же выступили инициаторами военно-промышленных комитетов, Земского союза, Союза городов – главных общественных организаций, созданных для помощи фронту в годы Первой мировой. «Историческую власть» обрушила она сама – своей некомпетентностью, корыстолюбием, неспособностью договариваться с обществом. Увы, так часто бывает в истории: «новое варварство» приходит сверху.

Третий миф. О том, что либералы – разрушители государственности. Ничего подобного. За разрушение государства выступают, как известно, анархисты. А либералы выступают за общественный контроль над государством. Конечно, бюрократии выгодно представлять угрозу собственному всевластию в качестве угрозы общенациональной. А что означает либеральный контроль за бюрократией? Если мы «сбрасываемся» на собственное государство своими налогами, то мы вправе контролировать все расходы, предварительно обсуждая разумность тех или иных трат. И если нам, к примеру, нужна сильная армия, то это требует квалифицированного обсуждения с учетом всех обстоятельств и мнений, в том числе – объективных, а не вымышленных «угроз» для страны. Так что нет ни одного антилиберального мифа, который выдерживал бы здравые аргументы.

Другое дело, что толковых адептов российского либерализма не так много, к сожалению, и их заведомо меньше, чем, например, сто лет назад. Да и те, что есть, как правило, в той или иной степени являются жертвами экономического детерминизма: главное, мол, правильно распределить собственность, а остальное приложится… А это ведь прямое наследие выхолощенного марксизма. Нам все некогда осознать, что настоящий либерализм – это не только и даже не столько экономическая теория. Мы имеем дело с очень серьезным социокультурным учением и комплексным цивилизационным проектом.

Частная собственность, на которую чуть ли не молятся некоторые «практики реформ», была ведь еще в Древнем Шумере. И там тоже появлялись ребята, которые оказались ловчее других и при помощи своей близости к власти сумели разбогатеть. Только либерализмом и демократией там и не пахло.

Либерализм зарождается как правовое учение в рамках – особо подчеркну – христианской доктрины (ни одна другая религия не оказалась способной продуцировать из себя идеи свободы и права). Потому что учение Христа – это прежде всего учение об индивидуальной свободе. Именно так понимали дело классики либерализма: и Джон Локк в Англии, и его прямые ученики – отцы-основатели Американских Соединенных Штатов, и пастор Фридрих Науманн в Германии. Индивидуальная свобода, защищенная христианской традицией и обязательным для всех правом, становилась фундаментом того, на чем позже сформировалась либеральная философия собственности, основой которой является в первую очередь право на достойное проживание собственной жизни.

К сожалению, в нашей либеральной среде издавна существует стойкое предубеждение к религиозной проблематике. Похоже, практика Православной церкви с ее покровительством крепостничеству, обскурантизму по отношению ко всякому прогрессу, лукавым заискиванием перед «царством Кесаря» и самыми одиозными его институтами надолго и всерьез отвратила русские прогрессистские мозги. Современным русским либералам еще предстоит перечитать выдающиеся тексты отечественных либералов-христиан – Ивана Сергеевича Аксакова, Михаила Александровича Стаховича, Василия Андреевича Караулова, Петра Бернгардовича Струве. Кстати, именно этим сюжетам посвящена моя последняя книга «Свобода и Вера. Христианский либерализм в русской политической культуре», написанная в соавторстве с профессором О.А.Жуковой.

Им было не зазорно начинать с глубинки

Совсем недавно, в конце апреля, в день очередного юбилея 1-й Государственной Думы, мы открыли во Владимире памятник князю Петру Дмитриевичу Долгорукову, крупнейшему русскому либералу, земцу, товарищу (заместителю) председателя 1-й Думы. В 1945 году он, старый эмигрант, был арестован советскими спецслужбами в Чехословакии и осужден за «контрреволюционную деятельность». Князь Петр Долгоруков умер в 1951 году 86-летним стариком в печально знаменитом Владимирском централе, так и не признав предъявленных обвинений. «Я являюсь сторонником правового демократического строя, осуществляемого при помощи народного представительства» – вот та правда о себе, которую он оставил в документах следствия. Меня с идеей этого памятника поддержали владимирские депутаты, историки-краеведы, местный «Мемориал». И нам удалось, несмотря на разные политические воззрения руководителей региона, поставить памятник Долгорукову. И такие знаковые события тоже становятся важной опорой для понимания и развития либеральных идей. Наш фонд «Русское либеральное наследие», объединивший усилия лучших историков отечественного либерализма, за 10 без малого лет своего существования провел подобные мероприятия более чем в 40 регионах России. Всегда – с большой поддержкой местной общественности: люди признательны, когда им говорят правду, тем более долго скрываемую правду о настоящей, а не вымышленной истории их регионов.

Я уверен: необходимо воссоздать подлинную богатейшую родословную русского либерализма. В каждом российском регионе есть эти традиции, в каждом уездном городке было свое общественное самоуправление. И именно оно, составленное из людей выборных и авторитетных, «до копеечки» считало расходы на дороги, школы, больницы и т.д. И выяснялось, что именно такая форма власти, а не бюрократическая вертикаль приносит успех. Вообще, история русского либерализма – это не только история драм и трагедий; это во многом и история успехов и достижений. Поговорите с региональными историками-краеведами, и они подтвердят: лучшее в региональных «историях» связано с именами местных свободолюбцев, у которых, правда, помимо либеральных мозгов были еще и чистые, трудолюбивые руки. И эта либеральная альтернатива могла стать основой общенационального успеха, если бы эта традиция не была беспощадно «сплющена» в России между упертым охранительством и нигилистическим революционаризмом, между Сциллой неправовой власти и Харибдой неправовой антивласти.

– Но идея земства и в наши дни появлялась в умах некоторых энтузиастов. Даже среди единороссов возникали планы развития земского самоуправления

– Попытки были. Но настоящего закона о местном самоуправлении как не было, так и нет. У нового земства нет финансового обеспечения. А главное, сама природа земства предполагает его развитие снизу вверх, а не наоборот. Властная вертикаль таким формам самоуправления только вредит, причем вредит сознательно – как опасному сопернику. Что сделал в свое время тот же князь Петр Долгоруков? Он же был из рода Рюриковичей! Но ему, выпускнику исторического факультета университета, было не зазорно отправиться из московского княжеского особняка в Знаменском переулке на курские земли, в Судженский уезд. И там он начал, как говорится, вкалывать на земле. Стал блестящим специалистом-аграрием, был избран председателем уездной, а затем губернской земской управы. Вошел в Союз земцев-конституционалистов, а уже оттуда – в руководство кадетской партии и 1-й Думы. Кстати, его брат-близнец, князь Павел Дмитриевич Долгоруков (расстрелянный большевиками в Харькове в 1927 году) делал то же самое в Рузском уезде Московской губернии (там на здании бывшей уездной управы мы несколько лет назад установили ему мемориальную доску).

Граф Петр Александрович Гейден – выдающийся земец, работал в псковском земстве; князь Дмитрий Иванович Шаховской (тоже Рюрикович!) – в ярославском. Так русская аристократия (не только родовая, но и интеллектуальная) работала в русской глубинке. Они не были, как бы сейчас сказали, столичными тусовщиками. Это были политики «от земли». И только со временем, набравшись опыта и авторитета, они создали партию конституционных демократов (другое название – Партия народной свободы), которая и выиграла относительно демократические выборы в первые две Государственные Думы. Так, спустя 30–40 лет земская реформа Александра II дала свои окончательные богатые плоды. Кто-то скажет: не слишком ли долго в России ждать такого «урожая»? Но на что у нас ушли почти 30 лет, если отмерять упущенные возможности от начала перестройки?

Консерватизм и не таких обламывал

– Две такие фундаментальные ценности, как свобода и собственность, находятся в весьма сложных отношениях друг с другом. Есть, например, такое расхожее суждение: будь у нас реально работающий институт частной собственности, люди гораздо активнее отстаивали бы свои права на свободу и демократию. Что вы думаете об этом?

– А я вас спрошу, в свою очередь: знаете, почему так трудно шло в России раскрепощение крестьян? Русские крепостники апеллировали… к идее частной собственности: земля, мол, наша, а частная собственность – священна. В итоге в 1861 году крестьян освободили, как правило, без земли. Но в то же время дали им возможность через рассрочку и кредит со временем эту землю выкупить. И миллионы людей это сделали. Так появились в России массовые слои, которые сумели оценить и свободу, и собственность. Эти две ценности не противоречат друг другу и органично сочетаются. Человек, который живет своим трудом (а это и квалифицированный наемный работник, и интеллектуал) всегда лучше готов отвечать за себя, охранять личную свободу и достоинство. Таких людей в начале ХХ века в России было немало. Когда в 1910 году в Москве хоронили Сергея Андреевича Муромцева, профессора-правоведа и бывшего председателя 1-й Думы, за его гробом, по подсчетам современников, шли 200 тысяч человек! Существует документальный фильм, из которого видно, что эти расчеты близки к истине. А ведь власти думали, что Москва забыла своего бывшего депутата Муромцева: ведь возглавляемая им Дума была в 1906 году разогнана, за подписание антиправительственного Выборгского воззвания Муромцев отсидел три месяца в Таганской тюрьме (что резко приблизило его раннюю кончину) и был лишен права куда-либо избираться. Но оказалось, что в умах соотечественников он остался символом русского парламентаризма и подлинно народной власти. Величие и масштаб его похорон заставили тогда власти заявить о невозможности гарантировать общественный порядок. Но ректор Московского университета Александр Аполлонович Мануйлов (член ЦК оппозиционной кадетской партии, а впоследствии – министр народного просвещения Временного правительства) в ходе переговоров с императорским двором взял ответственность на себя: порядок в городе в день похорон Муромцева поддерживали студенты Московского университета! У студкома было только одно условие: если полиция не в состоянии выполнить свой общественный долг, то пусть и не маячит в форме на улицах, гражданское общество обойдется без нее.

Такой она была, 1-я Государственная Дума России. Фото c caйта www.parlament-clab.ru

А вот другой пример великого либерала. Мы сидим с вами в здании Института философии РАН, бывшей городской усадьбе князей Голицыных. Здесь в 1881–1886 годах снимал квартиру замечательный русский либерал, философ и правовед Борис Николаевич Чичерин. Известна такая история. В начале 1882 года тогдашний московский городской голова С.М.Третьяков ушел в отставку и встал вопрос о преемнике. Группа московских предпринимателей явилась сюда, в особняк Голицыных, и предложила баллотироваться Чичерину, не только известному теоретику-философу и юристу, но и многолетнему гласному (депутату) городской Думы. Знаете, какая была аргументация? «Борис Николаевич, мы вас давно и хорошо знаем. Вы – либерал, а либералы, как известно, не воры». И Чичерин согласился. На посту московского городского головы он добился больших успехов: ему, например, мы обязаны новым московским («мытищинским») водопроводом. Пытались его строить и раньше – да деньги, отпущенные Думой, регулярно разворовывались. А либерал Чичерин справился.

Кстати, замечательными московскими городскими головами были и другие либералы: от князя Владимира Черкасского до руководителей города предреволюционного времени: октябриста Николая Александровича Гучкова и кадета Михаила Васильевича Челнокова. Их объединяло главное: приоритет равного права для всех, строгое соблюдение закона, полная прозрачность городского бюджета и беспощадная борьба с коррупцией. Кстати, Борис Чичерин продержался тогда на своем посту недолго: во время коронации в Москве императора Александра III в мае 1883 года он, выступая на торжественном обеде городских голов, высказался за «единение всех земских сил для блага отечества» и выразил надежду, что власть признает необходимость сотрудничества с земством. Идея делиться властью с общественными силами пришлась не по нраву императорскому окружению: Чичерин был вынужден подать в отставку.

– Даже Горький не избежал на этот счет сарказма: «Консерватизм произрастает на почве удобств».

– Ну да. Освоил одним местом удобное кресло и чего дергаться? Какое там развитие, кому и зачем свободы? Просто сидишь в должности, неплохо кормишься от нее да придумываешь страшные сказки про либерализм или что-нибудь красивое про святость традиций, верность политике стабильности и т.д.

– Получается, что либерализм – это более сложное в применении учение? Соотношение свободы и государственности определяется множеством самых разных факторов. И разными людьми, у каждого из которых свое представление о свободе…

– Начнем с того, что либералы не ходят строем. Несколько лет назад мы выпустили под моей редакцией книгу «Российский либерализм: идеи и люди». В ней представлены биографические эссе о 96 (!) крупнейших русских либералах начиная с времен Екатерины II. Все эти люди были очень разные. И часто между собой ссорились. Со временем, когда в дореволюционной России была разрешена политическая деятельность и стали организовываться политические партии, для свободно мыслящих людей открылась возможность объединяться, группироваться, блокироваться. Появились Конституционно-демократическая партия (левые либералы во главе с Павлом Милюковым), «Союз 17 октября» (правые либералы во главе с Александром Гучковым) и небольшие партии «либерального центра» – Партия демократических реформ Максима Ковалевского, Партия мирного обновления графа Петра Гейдена и Михаила Стаховича. Все они имели свое представительство в Государственной Думе и свои, кстати, очень популярные среди культурной публики печатные издания. Но их идейная полемика была хотя временами и острой, но вполне осмысленной. Ведь это были все люди умные, фундаментально образованные, со сложившейся десятилетиями репутацией. Они прекрасно понимали: прежде чем предлагать всему обществу идеи либерализма и демократии, надо сначала свою внутрипартийную жизнь построить на этих принципах. И это им удавалось: внутри, например, Партии народной свободы (кадетской) имело место свободное обсуждение всех проблем – от идейных до кадровых. Это позволило этим людям, выброшенным впоследствии в эмиграцию, полностью сохранить свое не только политическое, но и высоконравственное лицо. Увы, многие русские либералы-политики были расстреляны на родине. До сих пор неизвестны места захоронения председателя Кадетской партии князя Павла Долгорукова, председателя 2-й Думы Федора Головнина, выдающегося политика князя Дмитрия Шаховского и многих-многих других.

«Церковь немыслима, предпоясанная мечом...»

– А есть ли у российского либерализма некие врожденные или приобретенные недостатки, недуги – то, что ему вредит, мешает развиваться?

– Есть, конечно. Например, почему-то считается, что либерализм и западничество – это чуть ли не синонимы. А это далеко не так: Петр Великий или Павел I уж на что были «западниками» (копировали все подряд!), но какие из них либералы? Так же неверно утверждение, что всякий славянофил – непременно противник либерализма. Опять же у входа в наш Институт философии РАН висит еще одна мемориальная доска, посвященная Ивану Сергеевичу Аксакову. Кстати, он тоже снимал здесь квартиру и умер в этом доме в 1886 году. А кто такой был славянофил, «почвенник», «самобытник» Иван Аксаков? Он был самым что ни на есть либералом, бесспорно главным в свое время защитником свободы совести и свободы печати в России. Да, его аргументация в пользу свободы была весьма самобытной. Он, например, спрашивал: а знаете, почему Англия стала передовой страной в области свободы? Да потому, что она не стала никому подражать, а вытащила эту свободу из себя самой, из собственной истории, культуры, религии. Вот и Россия, чтобы стать свободной, не должна копировать ту же Англию, а идея свободы в русской культуре есть.

Вот аксаковская оригинальная идея первоистоков свободы в раннем христианстве. «Бог» для него – это Слово. И те, кто покушается на свободное слово, те покушаются на «дары Божьи», на Бога самого; те – не христиане, а язычники, прячущиеся все равно – под мундирами или рясами. Христианский либерал Аксаков говорил им: «Церковь немыслима, предпоясанная мечом государственным – символом принуждения и насилия; ее единственный меч – слово Божие, предполагающее свободное убеждение и свободную совесть».

И, разумеется, императорская власть, да и доморощенные клерикалы тоже, очень боялись Ивана Аксакова – наверняка поболее, чем иных русских западников. Ибо он бил по русскому неправовому деспотизму, по русскому языческому клерикализму изнутри русской традиции – и тем был особо опасен. К сожалению, многие наши современники, гордо именующие себя «либералами», не в силах отличить свободолюбца-славянофила Ивана Аксакова от, например, ретроградов Константина Леонтьева или Константина Победоносцева. И тем самым извращают историю и обедняют себя.

Другая беда многих отечественных адептов (более на словах) либерализма от демократии – в том, что у них принято считать, что победа демократии – это когда «демократы» приходят к власти. Но выяснилось, что в отсутствие либеральной культуры некоторые из этих «победителей» оказались способны повести себя как классические русские «держиморды». Еще великий философ XX века Семен Людвигович Франк (которого я тоже с полным основанием включил в галерею русских либералов) заметил, что на всех крутых переломах русской истории к власти, к несчастью, приходит – под разными идейными личинами – один и тот же человеческий тип – непримиримый борец, не считающийся с жертвами и полагающий, что его, действующего якобы «от имени истории», эта история всегда оправдает. Франк приводил пример, которые наблюдал лично: один и тот же человек, позавчера участвующий в еврейских погромах, вчера, с объявлением войны Германии, уже громил зажиточных немцев, а сегодня – в дни большевистского переворота – с тем же азартом громит «буржуев». И, что интересно, всегда с немалой материальной выгодой для себя. Поэтому, продолжая логику С.Франка, антикоммунистическая революция вовсе не гарантирует приход к власти подлинных демократов и либералов. Это мы хорошо усвоили на своем недавнем опыте. Как говорил Иван Алексеевич Бунин о русских «переворотах»: «В следующий раз надо быть поосторожнее»…

И все-таки я уверен: спрос на общественную инициативу, на социальный договор, на власть закона и взаимную толерантность в сложной и многообразной по своему составу России сохраняется и даже нарастает. А значит, либеральный проект рано или поздно будет снова востребован. Я очень надеюсь в этом смысле на либеральное просвещение: пора вернуть людям их собственную богатейшую историю. В том числе и историю отечественного просвещенного либерализма. А люди сами разберутся: ведь презумпция человеческой разумности – один из постулатов либерализма.