Счастье в труде

Люди стали проводить время не так, как статусно, а так, как нравится.
Фото Виктора Мордвинцева (НГ-фото)

О новых стратегиях профессиональной деятельности, отдыха и потребления ответственный редактор «НГ-сценариев» Владимир Семенов узнал у Виталия Куренного, заведующего отделением культурологии ГУ-ВШЭ, координатора проектов фонда «Наследие Евразии».

– Виталий Анатольевич, какие новые тенденции с точки зрения социологии отмечаются в том, что сейчас представляет собой досуг?

– Различие досуга и трудовой деятельности имеет тенденцию к тому, чтобы нивелироваться.

– Многие работы не требуют постоянного присутствия. И в информационном обществе все виды деятельности становятся все более творческими.

– Различие между трудовой деятельностью и досуговой деятельностью – это то, что называется социальное общество. Есть работа, вы отработали и дальше пошли в паб или в трактир проводить свое свободное время, с разными более или менее сложными вариациями. Сегодня понятно, что ситуация организована сложнее. Если говорить о тенденциях, то для обществ развитых, европейских и американских, тенденция наблюдается двоякая. С одной стороны – рабочее время становится ненормированным. При этом свободный график, который воспринимается как освобождение от рамок, в действительности представляет собой то, что наши французские коллеги называют новой формой страшного когнитивного капитализма. Эксплуатация происходит не с 8 до 20 часов, а круглосуточно, хотя вы имеете возможность не сидеть в офисе с утра до вечера, не быть привязанным к месту. Человеческая экзистенция подчиняется гораздо более жестким механизмам, чем те, которые работали при наличии разграничения досуга и работы.

Это и есть креативная экономика. Вы работаете с утра до вечера. Современный капитализм более сложным способом, чем раньше, потребляет людей. Вы едете отдыхать, а на самом деле трудитесь на ниве развития туристической индустрии какой-то страны. Заметьте, именно туристическая сфера развивается быстрее всего. Другая тенденция не менее интересная и имеет больше отношения к проблеме современного свободного времени и проекту времяпрепровождения вообще.

Есть такой очень хороший немецкий социолог Герхард Шульце. У него есть прекрасная книжка под названием «Общество переживаний», на материале немецкого общества, хотя он фиксирует это явление – experience economy – также и в Штатах. Он говорит о том, что в последнее время в Германии нарастает тенденция изменения формы жизни большинства людей. Объясняется это сменой внешней ориентации на внутреннюю. Внешняя ориентация связана с внятными атрибутами и благами, которые можно предъявить, которые говорят о вашем статусе и так далее. Но для современных обществ это становится все менее и менее характерным.

Философ Михаил Маяцкий недавно выпустил сборник работ под названием «Курорт Европа». Он живет в Швейцарии и во Франции и в своих работах как раз исследует нынешнюю жизнь Европы. Выясняется, что она реализует старый идеал – стремиться к счастью. Все это означает, что ценность имеют не внешние блага, а характер ваших переживаний. И выбор занятости, выбор профессии, выбор учебы, выбор вообще вашего образа жизни, по сути, определяется теми критериями, которые раньше определяли досуг. Если раньше человек, выбирая свою деятельность, думал о свободном времени, ориентированном на переживания, на получение каких-то впечатлений, на какой-то опыт, то сегодня люди начинают таким образом устраивать жизненные проекты. Включая выбор образования, профессии, партнеров и так далее. Это то, что находит отклик у современных художников и писателей, что характеризует современное общество в целом.

Пока еще в нашем обществе система мотиваций очень разная. Фото Виктора Мордвинцева (НГ-фото)

– Всегда была прослойка, жившая интеллектуально. Можно ли сказать, что этот образ жизни сейчас просто приобретает массовый характер? И второй вопрос – как картина, которую вы описали, коррелирует с устройством общества массового потребления? Считается, что человек, которому легко доступны материальные блага, примитивизируется, тупеет, становится одномерным. Об этом писал, например, Маркузе.

– Мне кажется, этот процесс очень сложен и до конца не ясен. Понятно, что концепция счастья фигурирует во многих философских системах. Что такое для Аристотеля смысл жизни? Счастье. Но с точки зрения исторической здесь происходят существенные изменения. Эта ориентация становится социально значимой, то есть сейчас она ведет к переструктурированию общества. Постепенной, незаметной.

Классическая стандартная формула, которая описывает процессы в современном капиталистическом обществе, – это формула атомизации. Люди выпадают из своих обществ и превращаются в индивидов, страдающих разными формами аномийных расстройств – когда не соблюдаются общие законы, не оправдываются ожидания, когда человек сам себе хозяин. Но на самом деле изменение внутренней мотивации ведет к тому, что люди начинают немножко по-другому объединяться. Меняется характер общества. Сейчас говорят о том, что общество перестало быть классовым – скорее оно начинает структурироваться по стилям жизни, по стилям потребления, по культурным ориентациям, по каким-то субкультурным интересам.

Раньше нечто мог себе позволить только небольшой слой бюрократии, а затем буржуазии, а сейчас нечто могут себе позволить низшие слои, которые стали средними – это описание не совсем точное. При изменении мотивации и жизненных целей происходит переструктурирование общества, то есть люди перестают мыслить в категориях чисто экономического потребления.

– Пренебрежение к внешним проявлениям статуса было все-таки характерно еще для советской интеллигенции.

– Разница вот в чем. Зачем люди по Москве ездят на джипах? Тут срабатывает внешняя ориентация. Вам нужно показать другим – вы настолько круты, что можете себе купить такую тачку. Внедорожники совершенно не нужны тем хрупким барышням, которые сидят за рулем этих автомобилей. Внешняя ориентация – это характерно для массового общества – проявляется в том, что вы покупаете качественный модный товар, который массово производится, с высокой ремонтопригодностью. Внедорожник – хороший мощный автомобиль, который ездит по грязям и хлябям. Его можно покупать исходя из этих соображений, что даже не бессмысленно, учитывая качество наших дорог. Но его покупают исключительно для того, чтобы кому-то чего-то демонстрировать.

Или – «Мартенс», грубые ботинки на толстой подошве, предназначенные для труднопроходимой местности. Для джунглей, например. Но люди ходят в них по европейским улочкам, где грязи не так много.

Если мы говорим о внутренней ориентации – на качество, на эмоциональную составляющую, на опыт, – то люди покупают не то, что статусно, а то, что им нравится. Наиболее ярко эта ориентация проявляется, когда люди вообще перестают покупать демонстративные блага. В частности, опять-таки путешествие, туризм – очень показательные сферы. Человека, который едет на Кавказ зимой в невыносимые условия, нельзя назвать демонстративным потребителем. Такого рода потоки определяет именно погоня за переживанием. На обещании особенных, эксклюзивных переживаний паразитирует вся туристическая реклама. Люди едут, чтобы вписаться в этот самый эмоциональный ландшафт.

Тема передвижений и перемещений в этом внутреннем проекте, нацеленном на переживание, – ключевая. Мобильность, движение, освоение других культур. Достаточно зайти в любой книжный магазин и посмотреть на названия книг, от которых ломятся полки: «1000 городов, которые нужно посетить», «1000 книг, которые нужно прочитать»┘

Наше общество еще очень дифференцированное, несостоявшееся, неструктурированное – общество переходного периода. Кто-то купил джип потому, что это классно, а кто-то – чтобы продемонстрировать уровень своего благосостояния. По рекламе автомобилей очень хорошо видно, как рекламодатель работает со всеми этими регистрами. «И целого мира мало», ветер, настроение приключения – либо слоганы типа «серьезный автомобиль для серьезных людей».

У Шульца в качестве примера фигурирует население полумиллионного города Нюрнберга. Один человек ходит в музеи, слушает классическую музыку. Другой слушает рэп и ходит на фабрику. Но оба они реализуют один и тот же жизненный проект, который связан с внутренней ориентацией, переживанием, впечатлением и так далее. В нашем же обществе новые мотивации обозначены еще слишком слабо. Они сталкиваются со старыми. Структурируются их носители по-разному.

– А как новые мотивации могут повлиять на рынок труда?

– В России современная ориентация на получение менеджериального образования, экономического, юридического – все еще связана с тем, что эти профессии считаются статусными и денежными. Я думаю, что пройдет некоторое время, и внутренняя ориентация начнет кристаллизоваться. Выбор трудовой деятельности в этой новой системе мотиваций будет связан с проектом жизни как счастья. Раньше профессия обеспечивала статус в обществе. Уважение, материальную обеспеченность.

Внешняя ориентация, связанная с благами, становится менее актуальной. Фото Алексея Калужских (НГ-фото)

Люди хотят в первую очередь жить интересной жизнью. Богатство, карьера, уважение – в современном обществе не очень хорошо работающие вещи. Сейчас нет четких социальных ролей, понятных мест, зато может быть четкая ориентация на то, чтобы было приятно и интересно учиться.

Конечно, это не революция, не качественное резкое изменение. Но эта постепенная переориентация очень симптоматична. И характерно, что работает она в совершенно разных сферах – от рекламы до литературы.

– Итак, происходит конвергенция досуга и труда.

– Да. Это жесткое различие осталось в социологии, но скорее изучающей индустриальное поведение – когда работают от звонка до звонка. Это будет встречается все реже. Люди стараются найти приятную работу с гармоничной атмосферой, они будут ориентироваться прежде всего на это, а не на зарплату, бонусы или социальный пакет.

– У нас конфликт двух установок – на потребление, которое было долгое время нам недоступно, и на постиндустриальные ценности креативного общества.

– Да, конечно. Фиксируется стремление типом культурного потребления продемонстрировать свое место в социальной иерархии. Сейчас, например, обсуждается введение возможности покупки крутых автомобильных номеров. Это абсолютно наглядный культурный символ. Но такую демонстрацию множество людей уже воспринимает как нелепую и смешную. Внешняя ориентация постепенно теряет свое значение.

– И все-таки, как соотносится общество, которое определяется внутренней ориентацией, с массовым потреблением?

– То, о чем мы говорим, связано с субъективацией. Об отказе от массовости в пользу индивидуальности, неординарности, самореализации говорят многие современные теории.

Субъективация не случайна – в конечном итоге я сам оцениваю качество своего переживания. Нельзя его гарантированно получить, следуя за другим.

– Разве массовая культура не ориентирована вовне? А у нас ее потребителей большинство.

– Нужно смотреть на уровень мотивации и результата. Массовая культура не подразумевает автоматически примитивизацию, конвейеризацию, как в «Стене» Паркера.

Почему сейчас такое огромное количество болельщиков? Это очень сильная эмоциональная встряска, эмоциональный опыт. У всех же дома телевизоры – но идут в спортивный бар. Даже не очень важно, за кого болеть. Переживание необходимо зафиксировать и отрефлексировать – это возможно только в процессе общения. Люди идут на стадион или в кино потому, что общение с другими позволяет им более четко оформить свое переживание, зафиксировать. Ну как «Аватар» может штамповать сознание?

– Очень важный момент в том, что это общество, ориентированное на счастье, но это не общество счастливых.

– Да, при такой ориентации, при установке на получение переживания какого-то определенного характера вас ожидают постоянные неудачи. Вы предвкушаете поездку в Париж – приезжаете и разочаровываетесь.

– А куда это все может завести?

– Эти процессы очень трудно изучать. Предмет исследования ускользает, рассыпается. Социология вообще возникла, когда были большие хорошо оформленные социальные группы. Есть, конечно, клишированный набор рисков, связанный с такого рода процессами, об этом я уже сказал. Атомизация, аномия. Общество построено на ожидании, которое не оправдывается. На эту тему сняты фильмы «Старикам здесь не место» и «Груз 200».

– Когда-нибудь все стереотипы исчезнут?

– По-прежнему есть потребность на символическом уровне зафиксировать единство политической и культурной общности, найти какой-то интегрирующий фактор. Посмотрите, как отмечался тот же Праздник Победы. А получается опять раскол – вокруг фигуры Сталина. Все споры усугубляются, а не уходят.

Общество, где люди имеют внутреннюю ориентацию, очень проблематично принимает жесткие формы.