Конец гонки

США нуждаются в опоре.
Фото Reuters

Совсем недавно был заключен Пражский договор о дальнейшем сокращении стратегических наступательных вооружений. Он предусматривает существенное сокращение количества стратегических носителей России и США, а также ядерных боезарядов на них.

В 1991 году, когда Михаил Горбачев и Джордж Буш-старший подписывали первый договор о сокращении ядерных боезарядов вдвое (с 12 до 6 тыс.), было очевидно, что советская экономика поддерживать такой огромный арсенал времен холодной войны уже не в состоянии. В 2001 году, когда Буш-младший предложил президенту Путину новый, действующий ныне договор о дальнейшем сокращении стратегических наступательных потенциалов (СНП) до 2200 стратегических ядерных зарядов к 2012 году, российская экономика с трудом поддерживала паритет по предыдущему договору СНВ. В 2010 году, когда Дмитрий Медведев и Барак Обама завершили подготовку третьего договора СНВ, предусматривающего дальнейшее сокращение СНВ (по носителям еще наполовину, а по ядерным стратегическим зарядам – на 30%), ни для кого не секрет, что большинство наших стратегических носителей (ракет наземного базирования, на подлодках и тяжелых бомбардировщиков) износились и могут быть модернизированы (при сокращении численности наполовину) в лучшем случае к 2020 году.

Зачем США сокращать вооружение

В то же время для американцев экономически поддерживать более «молодые» СНВ было вполне под силу и в 1991, и в 2001, и в 2010 годах. Почему же Штаты каждый раз соглашались на сокращения до более приемлемых для СССР, а затем и России уровней или даже инициировали эти сокращения?

У наших экспертов-стратегов есть объяснение. Американцы, считают они, каждый раз заманивали нас в сокращения СНВ, имея в виду перспективы создания противоракетной обороны, которой было бы легче справиться с СНВ сокращенными. Действительно, Рональд Рейган свято верил в свою Стратегическую оборонную инициативу (СОИ), Буш-младший в 2001 году вышел из договора по ПРО. Обама не отказывается в принципе от идеи ограниченной ПРО, только мыслит ее в другой конфигурации.

Что же мы имеем в остатке на сегодня? СОИ так и осталась несбывшейся мечтой. Выход из договора по ПРО, казалось бы, открыл для американцев путь к построению мощной национальной и глобальной ПРО, угрожающей сдерживающему потенциалу российских СНВ. Но Штаты этой возможностью не воспользовались. В Пражском договоре зафиксирована договоренность РФ и США о том, что «нынешние стратегические оборонительные вооружения не подрывают жизнеспособность и эффективность стратегических наступательных вооружений Сторон».

Формула «нынешние стратегические оборонительные вооружения» обозначает два развернутых позиционных района американской ПРО – на Аляске и в Калифорнии, а также российскую объектовую систему ПРО вокруг Москвы. Специалисты сходятся в том, что нынешние ПРО могут сбить до 10 головных частей стратегических ракет другой стороны. Польско-чешский третий позиционный район в том виде, в котором он планировался при Буше, был бы способен перехватить еще несколько единиц головных частей российских ракет или самих ракет, стартующих в направлении Европы, но не США. Планируемое США развертывание ПРО против ракет средней и меньшей дальности в Средиземном море и Румынии, а, возможно, и в Болгарии, как теперь признают наши официальные лица, без радикальной модернизации не снизит наш стратегический потенциал СНВ.

Значит, нынешние потенциалы ПРО США и РФ способны перехватить лишь малую долю одного процента из полутора тысяч стратегических боеголовок друг друга. По расчетам, угроза со стороны противоракетных систем становится реальной, когда они могут перехватить 10 и более процентов наступательных вооружений. Этот гипотетический случай в Пражском договоре предусмотрен – зафиксировано обоюдное согласие относительно наличия «взаимосвязи между стратегическими наступательными и оборонительными вооружениями, возрастающую важность этой взаимосвязи в процессе сокращения стратегических ядерных вооружений». При подписании договора Россия заявила, что он «может действовать и быть жизнеспособным только в условиях, когда нет качественного и количественного наращивания возможностей систем противоракетной обороны США». Скорее всего, при ратификации американские сенаторы не согласятся с требованием ограничения наращивания своей ПРО «количественно» до той поры, пока она не начнет приближаться к далекому «качественному» порогу, угрожающему СНВ России.

Так ли однозначно опасна и вредна любая ПРО в любой ситуации? Россия не демонтирует ПРО вокруг Москвы – в случае ограниченного ракетного нападения у руководства страны появляется несколько часов, чтобы сохранить управляемость ядерных сил, определиться с реальным источником нападения, его масштабами, с возможными ответными мерами. Иначе возникнет необходимость встречного полномасштабного ответного удара по наиболее вероятному агрессору.

Когда еще действовал договор по ПРО, Россия неоднократно интересовалась у США, почему они не создают аналогичную объектовую ПРО вокруг Вашингтона. В ответ звучал странный для советских дипломатов довод: американская общественность, дескать, не допустит того, чтобы была защищена только столичная бюрократия. Поэтому в случае тревоги, когда еще неясен источник нападения, как это было 11 сентября 2001 года, американский президент барражирует над страной в самолете, оборудованном как командный пункт стратегических сил. Отказались США и от создания района ПРО вокруг шахтно-пусковых установок стратегических ракет в Северной Дакоте. Видимо, сочли, что такая система не повлияет качественно на российский наступательный потенциал.

Сейчас США начали создавать ограниченную систему ПРО, объясняя это своими опасениями возможности единичных ракетно-ядерных пусков со стороны таких стран, как Северная Корея, Иран. Россия при этом опасается только противоракетной обороны США, какой бы ограниченной она ни была – хотя северокорейские ракеты не только достают до Японии и Гавайских островов, но при испытаниях «ошибочно» падают в нескольких десятках километров от Владивостока, а радиус действия иранских ракет захватывает не только Израиль, ряд суннитских государств на Ближнем Востоке, юго-восток Европы, но и юг России до Волгограда. При этом Иран и Северная Корея продолжают работать над увеличением дальности своих ракет и над тем, чтобы нагрузка их боеголовок была наиболее содержательной. Возможно, пришло время задуматься о создании собственных ограниченных противоракетных систем против третьих стран, самостоятельно или в сотрудничестве с Соединенными Штатами и Европой.

Еще один парадокс. Китай по стратегическим наступательным вооружениям отстает и от США, и от России на порядок. Следовательно, создаваемая Соединенными Штатами в сотрудничестве с Японией и Южной Кореей ограниченная система ПРО против северокорейских ракет, не говоря уж о противоракетных системах США и России на их территориях, могут обесценить китайский наступательный потенциал более радикально, чем наш. Однако китайцы реагируют на реальные или мнимые угрозы со стороны ПРО спокойно, не стремятся догнать США и Россию по СНВ – при том что китайский экономический потенциал предоставляет для этого неплохие возможности. Китай исходит из того, что относительно небольшого потенциала СНВ вполне достаточно, чтобы в ответном ударе нанести непоправимый ущерб и США, и России – то есть для того, чтобы их сдерживать, при наличии у них тонких ПРО или без. Основное же внимание Китай, как известно, уделяет экономике.

Радиус действия иранских ракет охватывает юг России до Волгограда. Фото с сайта www.mda.mil

Мирное наступление

Итак, сохраняется неясность относительно того, по какой причине нас столько лет пугали ПРО. Конспирологи высказывают несколько предположений. Первое заключается в том, что в СССР, а затем и в России эта проблема выдвигалась на первый план всякий раз, когда руководство страны понимало, что экономика не выдерживает равного с Соединенными Штатами уровня стратегических вооружений. Результатом становился новый договор о дальнейших их сокращениях.

Второе сводится к тому, что военно-промышленному комплексу и той части военных, которым более близки СНВ, а не модернизация обычных вооруженных сил, без разговоров вокруг угрозы ПРО было бы трудно получить финансовые средства хотя бы на минимальную модернизацию стратегических вооружений.

Третье предположение заключается в том, что угроза ПРО наряду с угрозой расширения НАТО на восток использовалась как эффективное средство единения страны перед лицом внешней угрозы, а также средством укрепления вертикали власти. Поэтому публичное педалирование перспективы увязки ПРО с сокращением стратегических наступательных вооружений сегодня адресовано не столько американцам, сколько нашему населению, которому нужно как-то объяснить, что его пугали не напрасно. Если это предположение имеет под собой хоть какие-то основания, то через некоторое время тема угрозы со стороны ПРО возникнет на наших телевизионных экранах.

По-прежнему, однако, не очень ясно, почему все-таки США раз за разом идут России навстречу по СНВ. Один из возможных ответов – после окончания холодной войны Соединенные Штаты никогда не стремились «додавить» Россию, загнать ее в угол. Равные уровни по СНВ сохраняли у стран ощущение равной великодержавности. Другой заключается в том, что все эти годы шел процесс кардинального изменения «розы угроз» глобальной безопасности.

Сегодня угроза большой ракетно-ядерной войны отошла на второй или третий план. Сегодня люди гибнут от рук террористов в Пакистане, Афганистане, Ираке, на Северном Кавказе и в московском метро. Американцы, британцы, испанцы, индийцы еще не забыли трагедии, которые разразились в их странах. Хотя в США не было терактов с 2001 года, американцы не обольщаются насчет собственной безопасности. Только случай уберег пассажиров авиалайнера, прибывавшего в Америку, от террориста, которому не удалось активировать взрывные устройства. При этом успешный исход борьбы с транснациональным терроризмом в Афганистане, Пакистане, в Ираке, мягко говоря, далеко не предопределен.

Разрушается система нераспространения ядерного оружия. Особенно опасны ситуации в проблемных странах. Неясно, как пройдет передача власти очередному преемнику в Северной Корее, насколько устойчив пакистанский режим. Предположения о том, что в крайнем случае пакистанское ядерное оружие вывезут американцы, звучат несколько по-голливудски. Даже в этом случае ядерный промышленный потенциал в стране останется. Ситуация усугубляется тем, что мир находится накануне мощного рывка ядерной энергетики – масштабы глобальных потоков ядерных материалов, технологий и знаний вот-вот резко возрастут. Значит, появятся новые возможности их захвата.

Мировой кризис мощно встряхнул всю глобальную экономику. И нет гарантий, что новых встрясок не будет. Перестройка финансовой и экономической системы мира потребует колоссальных общих усилий и взаимопонимания.

Мир долго не мог договориться относительно того, кто сколько должен уступить для сохранения глобальной экологии. А природа демонстрирует надменному человечеству свою силу разрушительными землетрясениями в Гаити и Китае. Лидеры самых высокотехнологичных и могущественных держав не могли вылететь на похороны польского президента из-за катаклизмов в Исландии, прервано авиационное сообщение над центром мира – Северной Атлантикой и Европой.

Все это указывает на то, что человечество столкнулось с качественно новым набором угроз и обязано мобилизоваться для их решения. Но традиционное стремление зажарить собственную геополитическую яичницу на вулканах новых вызовов и надежды отгородиться от них весьма живучи. Еще более живуча вековая привычка рассматривать все международное взаимодействие как игру с нулевым результатом, когда выигрыш одного равен проигрышу другого. Главное, чтобы выиграла моя страна. Еще лучше досадить другому государству, которое представляется соперником на геополитическом поле.

Как представляется, Соединенные Штаты осознали, что затащить сопротивляющиеся народы на вершину холма, где сияет храм демократии, очень неблагодарная и затратная задача. Надо иметь дело с теми политическими режимами, которые есть. Вашингтон также понимает, что решить все задачи глобальной безопасности в одиночку ему не под силу. Военная сила менее эффективна, чем «сила умная» с добавлением дипломатических и экономических составляющих. Поэтому Вашингтон предлагает встречать новые вызовы коллективно. Экономическая «семерка» расширяется до «двадцатки», к решению задач безопасности ядерных материалов привлекаются без малого 50 стран, наиболее продвинутых в плане ядерных технологий. Ядерная стратегия изменяется революционно – впервые США обещают не применять ядерное оружие против стран, которые остаются в рамках договора о нераспространении ядерного оружия. Обама декларирует идею всеобщего и полного ядерного разоружения, объявляет о желании «перезагрузить» отношения с Россией. И первым существенным шагом на этом пути стал Пражский договор. Белый дом и госдепартамент маневрируют, пытаясь дипломатическими средствами привлечь всех постоянных членов Совета Безопасности ООН к более или менее эффективным санкциям против Ирана.

Сегодня трудно предсказать, как долго продлится это мирное наступление Соединенных Штатов. В определенной степени его судьба будет зависеть от того, какой материальный вклад партнеры США внесут в реализацию коллективно принимаемых решений. Очевидно, что Америке еще долго придется нести большую часть связанных с этим тягот. Другие партнеры не имеют возможностей или желания вносить существенную лепту, измеряемую в финансовых показателях и, если потребуется, в жизнях солдат, сражающихся в различных уголках мира для выполнения коллективно принятых решений.

Как представляется, США надеются на то, что, по крайней мере на первых порах, им не будут ставить палки в колеса.

Представляющимся шансом следует воспользоваться. Для этого следовало бы по крайней мере постараться взглянуть на новый мир свежим взглядом, отбросив обветшалые стереотипы.