Владимир Семеновский
Наша сущность норовит ускользнуть от нас самих.
Фото Reuters
Идентичность – это ответ на вопрос, кто мы такие. Вопрос более актуальный и непростой найти трудно.
Крупнейший американский философ Ульям Джеймс писал: «Человек есть то, чем он владеет». Естественно, речь идет не только и не столько о материальном багаже, сколько об интеллектуальном. Есть знаменитая формула Сартра: «Я есть мое прошлое», придающая несколько иной оттенок проблеме. Современный немецкий философ Герман Люббе напоминает, что удостоверение личности во многих языках называется карточкой идентичности (identity card), то есть это набор сведений о человеке, содержащий некоторую его историю, важную для окружающих. Есть также мнение, что сущность человека определяется только его поступками. И этот ряд разнородных определений практически безграничен.
Когда мы говорим о коллективной идентичности, то вступает в силу понятийный аппарат политологии, социологии, социальной психологии, культурологии, этнографии, даже права. Существуют – помимо национальной и национально-гражданской – идентичности гражданские, социальные, политические, религиозные, гендерные, возрастные, профессиональные, даже корпоративные. И еще много какие. Все эти подмножества находятся в состоянии сложных взаимопересечений, причем уникальных для каждого отдельного общества.
Может быть, идентичность – это система ценностей? Но не одними артикулированными ценностями живет человек, это и без Фрейда понятно. Существуют привычки, инстинкты, страхи, настроения, невнятные мечтания, неконтролируемая ненависть – этот ряд можно продолжать бесконечно. Существовала советская идентичность у большинства жителей СССР – отрицать это бессмысленно. Она включала в себя коммунистические идеи – чем дальше, тем меньше. А еще привычку к идеологическому ритуалу, уважение к иерархии, двоемыслие, разбор поведения неверного мужа на парткоме, бесплатные путевки от профкома, передовиков производства, демонстрации 7 ноября с последующим «подогревом», пионерские лагеря и игру «Зарница», батоны по 13 и 25 коп., сырок «Дружба». Вот исчезла советская идентичность. Оттого что потерялась вера в коммунистические идеи? Не без этого. Но следует признать, что и исчезновение колбасы по два двадцать сыграло здесь решающую роль.
И еще идентичность включает в себя вектор устремлений человека – осознанных и не совсем, настроенность на согласие или вражду. Особую осторожность следует проявлять к сюжетам, связанным с национальным самосознанием. Вообще, если кто в Интернете решил во что бы то ни стало повысить посещаемость своего форума, то ему надо просто забросить на него национальный вопрос. Неумные и нехорошие люди со всего света слетятся на тему как коршуны и начнут обличать, опровергать, а главное – хамить. Действительно ли национальная идентичность – это самая «идентичная идентичность»?
В середине апреля в бюллетене Программы развития ООН будут опубликованы результаты исследований Общеевропейского опроса о качестве жизни (охватывающего 27 стран ЕС и Турцию) и сходного по методологии специального исследования ПРООН на Западных Балканах.
Поразительны следующие данные: межнациональных конфликтов опасаются в Македонии 36% опрошенных, в Хорватии 33%, в Черногории 30% – что меньше, чем в странах ЕС (40%). Конечно, такой необычный результат связан не с тем, что люди на Западных Балканах так часто в последнее время воевали, что привыкли и не боятся. Просто там страх конфликта социального, между бедными и богатыми, между хозяевами и наемным трудом, озабоченность коррупцией столь высоки, что на данный момент затмевают реально существующие межнациональные противоречия. Какой-то «пролетарский интернационализм» получается! Даже в Боснии и Герцеговине социальных столкновений боятся больше (88%), чем национальных. По контрасту: в Дании социальных конфликтов боятся 4%, национальных – 36% опрошенных. В Нидерландах – 12% и 56% соответственно.
Что это все доказывает? Национальная идентичность, несмотря на свою особую эмоциональную окрашенность, не всегда самая сильная и взрывоопасная. Опасность социальных конфликтов никуда в мире не делась, просто «призрак» бродит теперь не там, где жил когда-то Маркс. И еще. Идея о том, что рост благосостояния снимает в обществе практически все противоречия и ведет к победе всеобщей толерантности, является вредной сказкой. По мере развития общества идентичности будут множиться, в том числе и потенциально конфликтогенные. Это не значит, что горячая форма конфликтов неизбежна, но она обязательно проявится, если мы будем оставаться слепыми прогрессистами и верить, что рост производительности труда ведет исключительно ко всяческой благодати.
