Андрей Окара
Украина – одно из стержневых восточнохристианских государств.
Фото Натальи Киреевой (НГ-Фото)
На сегодняшний день восточнохристианская цивилизационная идентичность – это не столько политическая реальность (Греция, Румыния, Болгария – члены НАТО; никаких привлекательных геополитических либо геоэкономических объединений на этом цивилизационном пространстве пока не выстроено и даже не спроектировано), сколько возможность для исторического конструирования. Однако, как представляется, духовная и политическая культура народов, принадлежащих к этой цивилизации, и обладает ресурсом конструирования нового универсального миростроительного проекта, и объединяет потенциальных субъектов этого конструирования.
Локальные цивилизации как игроки нового мира
В реалиях современного кризиса проекта «Модерн», составной частью которого была система национальных суверенных государств, игроками глобальной политики, ее реальными субъектами становятся цивилизации – большие геокультурные общности, объединенные не языком и происхождением, а религиозной идентичностью и выросшей из нее культурной матрицей.
В вульгарной интерпретации такая ситуация получила название «столкновение цивилизаций». В более изысканной – речь идет о конструировании новых дискурсов через соотношение по линии «свой–чужой».
Цивилизации являются более устойчивыми ассоциациями, чем империи, национальные государства и культурно-языковые общности. Цивилизация – это самый высокий уровень культурно-ценностной консолидации; однако цивилизация – это не застывший во времени «культурно-исторический тип», а живой процесс.
Цивилизацию можно определить как процесс по поддержанию универсальной картины мира, наднациональной идентичности и жизненного порядка у локализованной социальной общности на основе общих трансцендентных ценностей и эмпирических представлений, а также культурных и социальных практик. Сложнее всего выявить «сакральную вертикаль» западной цивилизации, поскольку Запад в течение последних веков наиболее последовательно претендовал на универсальный статус и являлся главным «локомотивом» проекта «Модерн». Именно в западной цивилизации произошла подмена трансцендентного и непостигаемого Абсолюта Разумом как высшей ценностью, что, в свою очередь, привело если не к уничтожению, то к размыванию «сакральной вертикали». В результате в контексте западной цивилизации религиозные ценности утратили свое потустороннее измерение, а сугубо секулярные идеологические ценности свободы, демократии, прогресса, рациональности, защиты частной собственности, верховенства права, разделения властей, прав человека приобрели универсальный характер и почти религиозный статус.
У стран, составляющих ту или иную цивилизационную общность, могут быть разные, иногда даже диаметрально противоположные интересы, однако общность или близость ценностей создает основу для взаимопонимания и долговременного стратегического партнерства.
Именно на цивилизационном уровне выстраивается солидарность цивилизационно близких стран – примечателен общий заголовок, под которым во время военной агрессии НАТО против Югославии в приложении к «Независимой газете» от 25 августа 1999 года вышла подборка материалов, посвященных восточнохристианской идентичности в различных странах: «Восточная Европа: кризис идентичности. Он вызван войной в Югославии и сделал актуальным византийское наследство». Поэтому мощная российско-украинская информационная война последних лет, как и российско-грузинский вооруженный конфликт в 2008 году, нанесли колоссальный удар по перспективам восточнохристианской цивилизации.
Русская, российская, славянская или восточнохристианская?
В современном мире принято выделять до десятка локальных цивилизаций, часть из которых представлена государствами-цивилизациями: синскую (китайскую), японскую, индуистскую, исламскую, восточнохристианскую (православную), западнохристианскую (западную), латиноамериканскую и африканскую.
В социогуманитарной науке, а особенно в политической публицистике существует несколько различных подходов к интерпретации цивилизационной идентичности России. Некоторые говорят о «российской» цивилизации, определяя Россию как государство-цивилизацию, подобную Китаю, Индии, Японии и Израилю, некоторые ведут речь о «русской», «православной», «славяно-православной», «советской», «славянской», «восточнославянской», «евразийской» цивилизациях, а также о «русском мЁре». Некоторые считают Россию субцивилизацией («единой Европы»).
Россию в современных границах (Российскую Федерацию) в цивилизационном отношении следует рассматривать как одно из ядер восточнохристианской цивилизации и как одну из ее ключевых стран, где имеются вкрапления исламской и буддийской цивилизаций, а также территории с неустойчивой восточнохристианской идентичностью (Сибирь и Дальний Восток). «Осевыми» (по Тойнби) или «стержневыми» (по Хантингтону) государствами, ядрами восточнохристианской цивилизации в современном мире следует считать Грецию, Россию и Украину.
Говорить о «православной» цивилизации не совсем точно: во-первых, цивилизация не тождественна конфессиональному пространству; во-вторых, восточное христианство не сводится лишь к православию – восточными христианами являются также русские старообрядцы, армяне-монофизиты, украинские и румынские грекокатолики; в-третьих, принадлежащие к восточнохристианской традиции страны являются секулярными, «сакральная вертикаль», связывающая социально-политическую практику с трансцендентной реальностью, в них надломлена, Церковь отделена от государства и не играет определяющей роли в жизни обществ. Точнее было бы говорить не о «православном», а о «пост-православном» сообществе. Поэтому оптимальным и корректным представляется определение цивилизационной общности как «восточнохристианской» или «восточноевропейской».
Пространство восточнохристианской цивилизационной общности состоит из территорий современных независимых государств, в которых восточное христианство исповедуется подавляющим большинством населения и исторически является основой национальной или государственной идентичности. К таковым относятся: Армения, Беларусь, Болгария, Греция, Грузия, Кипр, Македония, Молдавия, Россия, Румыния, Сербия, Украина, Черногория. Окраинами восточнохристианской цивилизации можно считать ареалы распространения православия на Ближнем Востоке, в Северной Африке, Северной Америке и некоторых других регионах, а также ареалы распространения древних восточнохристианских церквей (монофизитских и несторианских) в Эфиопии, Египте и на Ближнем Востоке.
Восточнохристианская цивилизация не есть Запад – в том смысле, в котором им является западнохристианская цивилизация, и не есть Восток – в том смысле, в котором им являются исламская и иные цивилизации Азии. Но тем не менее и восточнохристианская, и западнохристианская цивилизации произрастают из одного корня – из античной греко-римской цивилизации. Античный универсализм был заложен и в одну, и в другую цивилизационные матрицы. Христианство добавило в каждую из них еще и духовный универсализм.
Восточнохристианская антропология как предпосылка новой социальности
Важнейшим достоянием восточнохристианской цивилизации и национальных культур составляющих ее народов являются представления о человеке, его природе, возможностях, жизненных задачах, посмертном существовании, а также о месте в Универсуме и обществе.
Главные различия между восточнохристианской и западнохристианской цивилизациями начинаются именно с антропологических установок – с представлений о смысле жизни и смерти, о грехе, спасении, преображении, должном и недолжном, о труде и посмертном воздаянии, из чего, в свою очередь, вытекают представления о церкви, обществе, государстве и конце света.
Так, центральными в православной антропологии и учении о спасении и искуплении является представление об обожении – Отцы Восточной Церкви говорят об изначальной предназначенности человеческой природы к обожению, к стяжанию божественных энергий, к единению с Творцом на энергийном уровне. Св. Афанасий Александрийский первым сформулировал эту максиму: «Бог стал человеком, чтобы человек стал богом». Эта идея рассматривается как центральная в религиозной жизни христианского Востока – именно вокруг нее вращаются все вопросы догматики, этики, мистики.
«Идеальный человек» в православии – это человек, взятый в некоем трансцендентном масштабе, человек, стремящийся к обожению и преображению, человек, выходящий за онтологические и антропологические пределы, человек-абсолют.
Характерно, что в православной этике подобный антропологический максимализм фактически рассматривается как норма существования, а не как экстремальная жизненная стратегия для ограниченного круга духовных подвижников.
Секуляризация начиная с XVIII века постепенно уменьшала значимость религиозных антропологических представлений для стран восточнохристианского мира, однако типологически близкие модели «прорастают» уже в светской культуре – скажем, классическую русскую литературу XIX и даже отчасти XX века можно рассматривать как специфическую форму духовной практики – в основе ее смыслов, образной системы и изобразительных средств лежат архетипы соборности и пасхальности. Примечательно, что ее типический положительный герой – не деятель, а созерцатель. Главный герой русской классической литературы XIX века – человек преображенный, человек, вставший на путь духовного обновления.
Совершенно иные антропологические представления просматриваются в фундаменте западноевропейской культуры – в контексте католической, а позже и протестантской доктрин «идеальный человек» лишен, по большому счету, подобных максималистских интенций, трансцендентный опыт рассматривается как удел немногих избранных. Примечательно, что только в православии существует феномен юродства, в католичестве его нет, а в протестантизме вообще отсутствуют монашество и почитание святых.
Сегодня западная цивилизация способна быть генератором новых промышленных технологий и научных открытий, но уже, по всей видимости, исчерпала свои возможности по генерированию новых смыслов существования человека, новых антропологических представлений.
Восточнохристианская цивилизация обладает определенным количеством привлекательных свойств, ресурсов и возможностей, некоторые из них в нынешних условиях глобального социально-политического транзита вполне способны обрести статус универсальных – актуальных и для всего восточнохристианского мира, и для западного сообщества, переживающего в настоящий момент кризис ценностей, и, возможно, для иных общностей тоже.
А вот понимание человеческой природы, ее возможностей и перспектив, ценность антропологического максимализма и нового гуманизма, концепт новой человеческой солидарности, представления о «высшей правде» и «всечеловечности», присутствующие в культурном пространстве православных стран, могут стать актуальным ресурсом привлекательности восточнохристианского мира, а также оказаться востребованными в новом глобальном миростроительном проектировании.
