Газ и тормоз

Общество – это люди, а не шахматные фигуры. Люди могут делать ходы не по правилам.
Фото Евгения Зуева (НГ-фото)

В подтверждение своих мыслей прибегать к авторитету властей предержащих не есть хороший тон. Но фраза, на днях произнесенная в Сингапуре Медведевым: «Говорить о выздоровлении мировой экономики преждевременно, и что будет дальше – никто точно не знает», – не может не привлечь внимания. Смело и честно.

Значит ли это, что прогнозистам и интерпретаторам следует принять обет молчания, не дожидаясь, пока их попросит об этом широкая публика?

Без банальностей

Нет, не значит. Есть знаменитый критерий фальсифицируемости Карла Поппера – та или иная теория является научной, если существует методологическая возможность ее опровержения путем постановки того или иного эксперимента, даже если такой эксперимент еще не был поставлен. То есть научная теория не может не быть принципиально неопровержимой. Познание окружающего мира все чаще доказывает вероятностный характер его законов, и при этом мы видим парадокс: более ценная в научном плане теория – отнюдь не та, воплощение которой на практике статистически наиболее вероятно. За зимой наступит весна – вероятность реализации этого тезиса весьма велика, но научная его ценность минимальна – это и так всем известно. Но чем подробнее теория опишет протекание грядущей весны, опираясь на фактические данные и на логику, тем больший интерес она станет представлять для науки и народного хозяйства. При том что каждая новая степень детализации уменьшает вероятность ее дословного воплощения в реальности.

Так и с кризисом. Невозможность в деталях предсказать его развитие и последствия лишь повышает потребность во все новых теориях, его описывающих и объясняющих. И только совокупность описаний, объяснений, предсказаний даст нам возможность лучше ориентироваться в окружающей действительности.

Но для того чтобы маневрировать в потоке информации, надо учитывать и следующее обстоятельство. Экономическая рецессия – это не квантовая механика, по поводу которой тоже кипят страсти, но среди ограниченного числа людей. Зрители, а заодно и невольные соучастники кризиса смотрят спектакль, развязку которого они не знают, а выступающий на подмостках использует возможность для самовыражения. Даже в идеальных условиях для высказывания велика повторяемость лишь нескольких тезисов.

Модели реагирования

Для приверженцев дирижизма происходящие события – повод для утверждения своих идей и обличения свободного рынка. Сторонники хозяйственного саморегулирования видят в факте сильного воздействия кризиса на Россию как раз проявление нехватки в нашей стране экономических свобод и излишнего присутствия государства и монополий в экономике.

На самом деле и сторонников индикативного планирования Франсуа Перру, и поклонников laissez-faire среди публики – как говорящей, так и слушающей – не так уж много. Гораздо больше тех, кто сознательно или подсознательно связывает происходящие в стране и мире события не с экономическими теориями, а с общим направлением политики и общественного развития.

В самых общих чертах у государства есть две модели реагирования на кризис. Ухудшение экономических условий может вести к усилению протестов как вполне легальных, так и экстремистских, к росту преступности – экономической, уличной и даже – от общего пессимизма – бытовой. Первая, рефлекторная реакция власти на это – расширение применения ее силовой составляющей, укрепление вертикали и контроля над различными сферами жизни. В ответ на затягивание поясов – закручивание гаек.

Существует и противоположная логика: если не способен справиться сам – обратись к людям, может, помогут. Расширь подотчетность власти обществу, допусти гражданский контроль. Дай социуму больше «вертикальных лифтов» – и сразу прибудет тех, кто знает, как справляться с трудностями, и умеет это делать. Заодно и пар недовольства найдет выход и не будет скапливаться под опасным давлением. Конкуренция идей продемонстрирует бесплодность экстремизма.

Первый, рефлекторный «силовой» подход, возможно, применим для решения тактических задач; достижение стратегических целей невозможно без привнесения в жизнь общества демократических начал. Такая политика сложнее, но только она дает обществу богатство, которое не менее важно, чем накопленные знания. Это богатство – политический опыт. Да, конкурентные выборы несут с собой немало рисков: люди могут избрать экстремиста, популиста, криминал. Но без синяков и ссадин у социума никогда не выработается иммунитет к слишком сладким посулам или к самым резким словам.

Долгосрочная стратегия

Большинство теорий, объясняющих происхождение и протекание кризиса, о которых говорилось вначале, на первый взгляд «перпендикулярны» этим политическим логикам, оперируют другими терминами и смыслами. Но, как бы ни различались между собой описания, как бы ни опровергались прогнозы ходом событий, их объединяет одно: все соглашаются с серьезностью момента, с тем, что мировое хозяйство и Россия как его часть не просто подхватили легкий насморк. Поэтому при выборе спасительных мер надо преимущественно играть «вдолгую».

Соотнесение экономических теорий и политических практик подталкивает нас к выводу о том, что только в общественной конкуренции могут быть преодолены последствия кризиса, хотя в отдельные моменты требуется государственное участие в решении конкретной проблемы. Здесь диалектика кажущаяся: пожертвовать фигурой, чтобы провести пешку в ферзи – просто стандартная шахматная логика.

А что происходит в данном контексте в России? Верховная власть, признавая серьезность и системность кризиса, включила высокую передачу демократической риторики. При этом состоялись местные выборы┘ так, как состоялись. Когда жмут на газ и тормоз одновременно – это тоже явно не диалектика.