Анна Цветова
Спад очевидным образом обусловлен внешними причинами.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
Прошел год с начала экономического кризиса. Если прошлой осенью в развитых странах рассуждали о новой Великой депрессии, то сейчас говорят о выходе на положительный тренд. В России кризис также официально объявлен закончившимся. В связи с чем возникает вопрос: что же это, собственно, было?
Изоляция, или встраивание
Кризис, для России вполне очевидным образом обусловленный внешними причинами, – падением спроса и цен на основные экспортные товары, то есть на нефть, газ и металлы, представляет собой выражение очередного внутреннего социально-политического циклического спада – с периодом примерно 100 лет. Как и 100, 200 и 300 лет тому назад, в начало очередного века Россия вступает с полуразваленной промышленностью, недееспособной инфраструктурой (от дорог до водопровода и канализации) – немалым внешним долгом, отсутствием внутренних накоплений и механизма устойчивого воспроизводства всех формирующих государство элементов: населения, промышленности, культуры, преемственности власти. Причина заключается в том, что прибыль и существенная часть средств на амортизацию не реинвестируются внутри страны, а вывозятся за рубеж (в виде процентов по займам, прямых инвестиций в развитие других государств, эмиграции элит) либо сжигаются в убыточных проектах, идут на финансирование части общества, доходы от деятельности которой не покрывают расходов на ее существование. Иными словами – мы имеем дело с застарелой проблемой несоответствия институтов власти и социальных отношений в обществе уровню экономического развития. В переводе на общедоступный язык – это «жизнь не по средствам».
Россия в очередной раз решает задачу, как стать частью развитого мира, – иначе и государственность можно потерять. Выбор невелик: либо встраиваться в мировую экономику, либо замкнуться.
Встраиваться – значит участвовать в международном разделении труда, предлагая на рынок пользующиеся спросом товары по ценам ниже, чем у конкурентов-развитых стран, а иной раз и стран весьма отстающих. Когда-то этими товарами были лес и пенька, потом – пшеница, теперь – нефть, газ, металлы. Но это всегда было сырье, поскольку предложить миру уникальный промышленный продукт по приемлемым ценам Россия не могла. Результатом интеграции будет однобокое, максимально ориентированное на экспорт развитие добывающей промышленности, отраслевая структура которой будет определяться спросом на мировых рынках, зависеть от циклов мировой конъюнктуры как ценовой, так и технологической; соответственно, будет велик риск в одночасье лишиться экспортных доходов. Издержки перехода от диверсифицированной советской промышленности к экспортно ориентированной в современной России – избыточность значительной части населения по критерию как профессиональному (ученые, квалифицированные рабочие, крестьяне и др.), так и по возрастному и географическому. И если развитые страны поддерживают избыточное неконкурентоспособное население за счет сверхприбылей, извлекаемых за пределами своей территории путем неэквивалентного обмена, то у России такой возможности нет, поскольку она является источником дохода и для себя самой, и для своих торговых партнеров и иностранных инвесторов. Итогом этого пути неизбежно будет экономический крах – вызванный либо падением спроса при очередном мировом кризисе или смене технологий, либо исчерпанием недр.
Изоляция ничем не лучше интеграции - при больших трудозатратах она приводит ровно к тому же результату. Установка на то, чтобы обеспечить себя исключительно собственной продукцией, означает для современной России крайне медленное и низкокачественное развитие – из-за недостаточности ресурсов и недофинансирования, как это было в СССР. Естественно, задача модернизации потребует снижения доли конечного потребления в ВВП в пользу инвестиций, что означает снижение жизненного уровня населения. Экономическую автаркию себе не может позволить даже самая крупная экономика в мире – США: жизнь без дешевых китайских носков американцам не по карману.
В чистом виде ни один из этих вариантов реализован быть не может, да и нижняя точка цикла еще не пройдена – сжатие продолжается. Выйти из вечно догоняющего развития Россия может, только изменившись так, что изменится весь мир, «переформатировав» его в соответствии со своими запросами, – а это возможно либо в результате какой-то крупной катастрофы, которая даст шанс России (подобно войне в Персидском заливе), либо с помощью очередной технологической революции.
Государственная модернизация
Жизнь, однако, вне зависимости от кризиса продолжается. В последние годы (как и во времена Витте) подъем экономики страны происходил по простейшей схеме: цены на нефть растут, растет экспортная выручка, ее продажа приводит к росту курса рубля; иностранный капитал активно идет в Россию, поскольку рост экспорта гарантирует оплату займов и возможность конвертации и вывода капитала, с одной стороны, с другой стороны – помимо высоких внутренних ставок дополнительный выигрыш приносит рост курса рубля. Как только экспортная выручка в результате мирового кризиса упала, капитал был конвертирован и репатриирован, курс рубля резко упал, а банки остались с реализованными рисками – невозвращенными кредитами. В 2009 году залоги по таким кредитам перешли к банкам, которые стали владельцами целых отраслей, как, например, девелопмент. Обесценение активов и невозврат кредитов означают списание потерь за счет уменьшения собственного капитала, а отток иностранных инвестиций – необходимость их замещения госсредствами; только благодаря огромным кредитам Центрального банка была сохранена ликвидность и не произошло краха банковской системы. По оценкам самих банкиров, еще не все потери и убытки отражены в балансах – в 2010 году процесс продолжится. Тем не менее скорее всего банковский сектор переживет нынешнюю ситуацию без особых потерь: цены на нефть относительно высоки, по мере выхода из кризиса крупнейших мировых экономик рост цен продолжится, валютная выручка увеличится, и Россия выйдет на столбовую дорогу финансового оздоровления по прежней схеме.
Но кое-что кризис изменил. Поменялась позиция государства. Вместо установки на накопление золотовалютных резервов на черный день заявлен курс на модернизацию. На пике благоприятной конъюнктуры и огромных накопленных госрезервов было принято решение создать госкорпорации в качестве институтов развития и инструментов модернизации. Проблема в том, что правительство пытается одновременно решать взаимоисключающие экономические и социальные задачи. Яркий пример – АвтоВАЗ, модернизация и выход на безубыточность которого невозможны без увольнения трети работающих, даже при оплате ниже прожиточного минимума.
Инвестирование в убыточное производство потребует введения запретительного таможенного тарифа, за которым неизбежно последуют ответные санкции и снижение экспорта. Неприбыльные проекты будет финансировать только государство, предварительно отобрав необходимые для этого ресурсы у частного сектора и населения. Произойдет снижение общего уровня эффективности экономики из-за перекачки капитала и ресурсов в убыточные предприятия. Если модернизация будет проводиться в широком масштабе, при недостаточности госсредств неизбежно потребуется резкое принудительное удешевление ресурсов и факторов производства, что делает убыточными их поставщиков и ведет к снижению уровня жизни населения и скорее всего к национализации ключевых производителей (например, в рамках госкорпораций) и принудительному труду (впрочем, в СССР высшие научные достижения были достигнуты как раз учеными-заключенными).
Если правительство и впредь будет ставить взаимоисключающие задачи, судьбоносное решение о курсе на модернизацию либо в лучшем случае останется незамеченным (а госкорпорации ликвидирует само государство), либо будет реализовано единственным возможным способом – замещением капитала трудом, то есть за счет жизненного уровня населения, что определит место России на задворках мировой экономики через 100 лет.
