На велосипед не пересесть в одиночку

Петербургский Закон "О зеленых насаждениях" – результат кооперации граждан, власти и бизнеса.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)

Что такое экологическая ответственность, каким образом ее можно реализовать, что зависит от нашего поведения и отношения к окружающей среде – об этом мы говорили с Александром Карповым, директором центра экспертиз ЭКОМ Санкт-Петербургского общества естествоиспытателей, кандидатом биологических наук.

– Александр Семенович, что такое экологическое сознание и как оно формируется?

– Глобальное изменение климата – ключевая проблема, с которой сталкивается человечество, одна из самых существенных. И на этом примере хорошо видно, как реагирует общественное сознание на вызовы такого масштаба. Сначала проблема воспринимается как «байки», которые где-то рассказывают какие-то ученые, и происходит все вроде как не у нас. Я помню свои ощущения: в 90-е годы, когда подписывался Киотский протокол, мне было немножко смешно про все это читать – ученые из Европы поехали Японию поездом вместо того, чтобы лететь самолетом, демонстрируя свою экологическую ответственность. С другой стороны, эта акция запомнилась, как видите. В качестве экзотики.

Потом вопрос становится частью повседневного дискурса, но фонового: проблема есть, все о ней говорят, но меня она не касается.

На этом этапе возникают странные эффекты. Проблема остается «в собственности» научного сообщества, но какого? Скажем, по проблеме изменения климата высказывается социолог. Он изучает мысли и дискуссии на эту тему и делает вывод, что никакого изменения климата нет – потому что это «несерьезный» дискурс, потому что много спекуляций и так далее. Или выступает палеонтолог, который говорит, что изменения климата происходили много раз, динозавры вымерли, ну и еще раз кто-нибудь вымрет. Вроде как ничего страшного.

Эти высказывания в совокупности очень хорошо характеризуют меру нашей безответственности по отношению к настоящему и будущему. Такие «кухонные» дискуссии могут вестись о процессах и явлениях, которые не будут иметь массовых и значимых последствий в ближайшее время. Так можно обсуждать новую постановку в театре или какую-нибудь новую историческую теорию. Но когда мы имеем дело с процессом, который может неблагоприятным образом затронуть судьбы миллиардов людей, который может нас поставить на грань вымирания, – и не только нас, человечество, но и миллиарды живых существ, с которыми мы сосуществуем на планете, – это недопустимо.

А вот перехода к следующему этапу – коллективных политических действий – не наблюдается.

– Почему мы застряли на этом этапе?

– Экологическое сознание – это осознание всеобщих связей. Оно может быть разным – научным, мистическим, оно может приходить через искусство. Но в любом случае экологическое сознание – сознание полного человека, который в отличие от человека частичного осознает свою включенность в окружающий мир и ответственность за него. Проблема полноты или частичности стоит очень остро и проявляется особенно ярко, когда мы обращаемся к людям, имеющим профессиональную экологическую подготовку, за экологическим пониманием – и не получаем его. Мы получаем, как правило, справку. Этого недостаточно. Замечательное слово «awareness», которое в английском используется вместо словосочетания «экологическое сознание», на русский не переводится, а расшифровывается: «информированность, мотивация, готовность действовать».

В России очень быстро образовалась профессия эколога, в конце 80-х – начале 90-х, как ответ на потребность времени. Она оформилась в дисциплинарном плане, но совершенно не сформировалась в морально-этическом. У экологов до сих пор нет профессионального кодекса – а он есть у всех профессий, деятельность которых социально значима: у врачей, журналистов, специалистов по общественным связям. В России огромное количество людей, которые являются экологами по записи в дипломе, но нет экологов как сообщества, объединенного чувством ответственности. Сообщества, которое бы демонстрировало пример этичного поведения. Ведь экологического лидерства следует в первую очередь ожидать от тех, кто наиболее осведомлен о ситуации. Но интервенция профессионального экологического сообщества в повседневную жизнь очень слаба. Профессиональные экологи – это люди, которые пишут обоснования для вредных производств. Такой парадокс. Что не может не сказываться на состоянии экологического сознания социума в целом.

– Как его можно охарактеризовать?

– Оно дезориентировано. Рядовой член общества на вопрос: «Что такое для вас экологическая культура, экологическое сознание?» – скорее всего ответит: «Не мусорить». Я в марте прошлого года инициировал в Живом Журнале дискуссию и опрос на эту тему, приняли участие 120 человек разного возраста и социального статуса. Говорить о репрезентативности тут нельзя, но тенденции, как я могу судить на основании своего опыта работы, отражены верно. Ответ «повторное использование вещей, раздельный сбор мусора: утилизация домашних опасных отходов» собрал 59%. А «убеждать других людей в том, что уважительное отношение к природе – это важно», – 17%. «Требование, чтобы общество и государство уважало мои экологические права и взгляды» – 18%. «Участие в деятельности экологических организаций» – 11%. «Кооперация с другими людьми» – всего 6%...

– Зато 61% – «постоянное осознание того, что каждое мое действие имеет свой экологический отпечаток»... Это самый большой показатель.

– Это сознание вины. Оно ведет к мелким бытовым действиям, но не ведет к кооперации с другими людьми. А проблемы уровня глобального изменения климата требуют кооперации. Специалистов с общественными организациями, общественных организаций с жителями, жителей между собой. На глобальные вызовы могут эффективно реагировать только общества с высоким уровнем социального капитала. Даже простые бытовые действия тут невозможно совершать в одиночку. Невозможно в одиночку начать пользоваться энергосберегающими лампочками или пересесть на велосипед. Кто-то должен лампочки изобретать, сертифицировать их, рекламировать, кто-то должен оценивать рекламу, кто-то – утилизировать эти лампочки, часть из которых ртутные. Должна быть система, обслуживающая экологические интересы людей. Чтобы помочь тем, кто хочет реализовать свою экологическую ответственность, нужно создать такие условия, чтобы это не требовало каких-то героических усилий. В сфере экологических покупок должна быть маркировка. Для раздельного сбора мусора должны быть удобные площадки и опять-таки маркировка. Велопарковки возле учреждений┘

Люди оказываются в тупике, когда сталкиваются с глобальными проблемами, поскольку у них нет навыков кооперации. При этом педалируется чувство вины – ты ездишь на автомобиле, он выбрасывает парниковые газы! А я не знаю, как не ездить на автомобиле, куда я без него денусь? В результате наступает реакция отрицательная.

Сверху, с государственного уровня, эту проблему урегулировать чрезвычайно сложно.

– А законодательная база?

– Законодательство не может быть сильно прогрессивнее, чем повседневное сознание. Нам нужны очень быстрые перемены. И рассчитывать на то, что законодательство сформирует экологическое сознание и экологическую повседневность, наивно. Если мы зададим слишком высокую планку, люди просто будут ее игнорировать. Зададим слишком низкую – это нам не поможет. Давно известно, что стандарты на выбросы и сбросы загрязняющих веществ у нас еще с советских времен чуть ли не самые жесткие в мире. Настолько жесткие, что соответствовать им невозможно. И находится тысяча и один способ неисполнения этих норм. Временные лимиты на выбросы и сбросы, очень низкая плата за них и так далее. У европейцев не идеальный, но более логичный путь. Они ввели такое понятие – «наилучшие имеющиеся технологии». Есть специальный реестр, который их учитывает. И если появляется технология, которая обеспечивает более высокое качество очистки или меньший выброс вредного вещества на единицу продукции, то в течение определенного времени все предприятия должны на эту технологию перейти. Иначе – жесткие штрафы, прогрессивно возрастающие.

Автомобилист может прийти к ремонтнику и сказать: отрегулируй мне карбюратор, чтобы выхлоп был минимальный. Никакого участия государства здесь не требуется, это элементарно. Но этого никто не делает. У нас вообще потребитель очень неприхотлив. Соответственно, у производителей нет стимула что-то менять. Поэтому у нас тормозят инновации. Кто слышал про российские экологичные автомобили? Все новости по этому поводу приходят с Запада.

– Новые технические регламенты на бензин не вводятся, потому что нефтеперерабатывающие заводы пока не могут справиться, так это объясняют.

– А зачем им справляться, если и так все купят? Этой составляющей экологической культуры – требовать от производителя соблюдения экологических прав – тоже нет.

– Какой-то позитивный пример все-таки можно привести?

– Вот пример кооперации, которая решает проблему. В 2004 году в Петербурге был принят городской закон об охране зеленых насаждений. Несовершенный, как тут же выяснилось. В 2005 году началась разработка следующего закона, который после разных приключений был принят в 2007-м. Это был достаточно конфликтный процесс: суды, общественные кампании... В это же время принималась нормативная база органов исполнительной власти в этой сфере. То есть общественные организации сталкивались и с администрацией, и с прокуратурой, и с судебной властью, и с законодательной, и с бизнесом. Конфликт - это тоже взаимодействие.

Сейчас мы закончили подготовку черновика новой версии закона 2004 года и поняли: за эти пять лет произошел очень большой позитивный сдвиг в понимании проблемы. В первом законе было 11 статей, сейчас 31, но это никого не пугает. А ведь когда я впервые пришел с проектом «всеобъемлющего» закона, все крутили пальцем у виска и говорили – ты что, депутаты длинных законов не читают.

Когда я сравниваю Санкт-Петербург и те города, которые не занимались проблемой зеленых насаждений, я вижу, что мы очень сильно ушли вперед. Почему? Потому что много разных людей и организаций – зачастую совсем даже не с экологическими интересами – оказались включены в этот процесс. Так что понятно, что у каждого из нас в борьбе с изменением климата своя роль – у президента Российской Федерации своя, у школьного учителя своя. Но овладевать навыками выстраивания социальных механизмов нам нужно всем.