0
2137
Газета НГ-Сценарии Интернет-версия

30.06.2009 00:00:00

Как применить любознательность

Тэги: инновации, модернизация


инновации, модернизация Наибольшую отдачу бизнесу пока дают вложения в менеджмент.
Фото Евгения Зуева (НГ-фото)

Андрей Яковлев – проректор Высшей школы экономики, директор Института анализа предприятий и рынков – говорит о проблемах модернизации и развития инноваций чрезвычайно предметно.

– Андрей Александрович, люди у нас и образованны, и креативны. А с инновациями плохо┘

– Я бы не сказал, что инноваций нет. Наши исследования отражают специфику инновационных процессов, происходящих в России. Вообще, в бизнесе люди обыкновенно занимаются тем, что дает более быструю отдачу. Особенность российского бизнеса сводится к тому, что пока еще большую отдачу дают вложения в организационно-управленческие инновации, в упорядочение бизнес-процессов. Вложения в менеджмент сегодня приводят к большей экономии издержек, чем инвестиции в традиционно понимаемые инновации. Прирост производительности труда от правильной состыковки подразделений, от сокращения издержек получается больше, чем от инвестиций в науку, технику, НИОКРы. Это данность.

И российские фирмы осуществляют вложения в менеджмент вполне активно. Это отражает, например, довольно высокий индикатор сертификации по стандартам ISO – Международной организации по стандартам, которая находится в Женеве.

– Имеется в виду сертификация качества?

– Прежде всего – сертификация бизнес-процессов. Сертификация качества – это проверка отдельного товара, а сейчас очень часто такую проверку можно осуществить только в ходе практического использования этого самого товара. Простой пример – телевизор. Относительно потребительских товаров вопрос качества не стоит столь остро, но если речь идет о каком-то сложном производственном оборудовании, особенно в отраслях, связанных с безопасностью, – таких, например, как атомная энергетика, – то понятно, что проблема увеличивается многократно. И поэтому во всем мире в последние десятилетия сложились новые, дополнительные инструменты оценки, которые позволяют проверять не качество финального товара, а качество бизнес-процессов: насколько в процессе производства товара соблюдаются все необходимые требования технологии. Это касается не только высокотехнологичного производства, но и производства продуктов питания. Те же куриные окорочка в Штатах: проверяются не выборочные партии готового продукта, а то, как выращивают этих кур, чем их кормят, нет в ли корме пестицидов.

Так вот четыре года назад среди российских предприятий обрабатывающей промышленности, которые мы опрашивали, 34% имело сертификацию по ISO. Сейчас мы снова проводим такое исследование – по предварительным данным, такую сертификацию имеют 50% предприятий. Это, понятно, далеко не полный охват, но прогресс очевиден – 16% за четыре года. Хотя, наверное, можно было ожидать большего.

Внешне эти сдвиги, может быть, и не так заметны – особенно на фоне нефтяного бума, который сопровождался бурным ростом цен на другие сырьевые товары. В результате очень сильно ухудшалась структура экспорта. В 2003 году 70% приходилось на минеральное сырье, металлы и лес, а в 2007-м – уже 84%.

– Это естественно, если цены на сырье выросли в три раза.

– Да – то есть это не означает, что в других отраслях не происходило улучшений. Просто была такая конъюнктура.

А подвижки, в частности, выражаются в том, что фирмы, которые планируют на перспективу, занимаются реконструкцией собственных мощностей, покупают новое оборудование. Наше исследование показало, что осуществляли инвестиции 70% фирм. Из них 41% в качестве активных инвесторов, то есть хотя бы в один год из четырех последних лет они проводили крупные, по масштабам своего бизнеса, инвестиции. Другое дело – оставшиеся 30% фирм, которые ничего не инвестировали и давно должны были уйти из бизнеса, продолжают работать. Это наша центральная проблема.

– Инвестиции и подразумевают инновации, во всяком случае, какую-то модернизацию.

– У нас принято думать, что инновации связаны обязательно с космосом, IT, коммуникациями и так далее. Но технологические инновации возможны в самых разных отраслях. Скажем, пищевая промышленность не считается у нас областью высоких технологий, и ошибочно. Один раз у вас выросли замечательные помидоры, а в следующий раз – не очень. Это не устроит потребителя, то есть розничные сети, для них важен стандарт. Соответствовать стандарту позволяют биотехнологии. И сегодня у нас недостатки лабораторной базы преодолеваются через кооперацию наших ученых и предприятий с лабораториями Германии или Израиля. Возникает совместный продукт, который патентуется, в том числе и на Западе.

– Инновации в узком понимании – как изобретение чего-то принципиально нового – ведут к столь желанной диверсификации. Да вот, скажем, те же мобильные телефоны.

– Что касается диверсификации, то здесь проблема в следующем: у нас традиционно делается акцент на промышленность, в то время как во всем развитом мире промышленность – только часть экономики, притом не самая большая часть, и даже сжимающаяся. Все большую роль играют услуги, связь, транспорт. А у нас основную роль играет крупный, сверхкрупный бизнес, который близок к государству.

– Он всегда близок к государству.

– Да. Но проблема, как мы все знаем, в том, что у нас избыточная близость крупного бизнеса к власти перекрывает каналы поддержки малого бизнеса. Причем малый и средний бизнес просто в силу своих масштабов не может быть в деталях различим со стороны федеральных властей. Они слишком высоко, а он слишком маленький. С ним должны взаимодействовать региональные и местные власти, но для этого им нужна гораздо большая степень автономии, самостоятельности и ответственности, чем сейчас. Пока не будет изменена система межбюджетных отношений, все разговоры про поддержку малого и среднего бизнеса останутся разговорами.

Мы недостаточно эффективно используем свои преимущества в качестве человеческого капитала. Нужно создавать систему стимулов, чтобы люди с высшим образованием, идеями и креативным настроем могли себя реализовать.

– Какие это могут быть стимулы?

– В разных странах – различный опыт, который надо анализировать и оценивать, но который не всегда удачно реализуется на нашей почве. Из классических рецептов можно назвать бизнес-парки или технопарки, и у нас уже есть очень хороший научный парк МГУ, из которого выросло много IT-компаний. На мой взгляд, при вузах, не только технических, но и классических университетах, надо создавать такие структуры – чтобы вузы «обрастали» фирмами. Ограничение, которое сейчас действует, связанное с тем, что университеты и вузы, как бюджетные организации, не имеют право что-либо учреждать, – мне кажется, неправильное.

А институционально в этой ситуации идеальным был бы вариант, с которым я познакомился в Израиле. Там действует программа развития некоего «шлейфа» технологических фирм вокруг университетов. Программа выделяет гранты на несколько участников. Государство на венчурной основе вкладывает капитал в создаваемую компанию – дает деньги под идею. Есть люди, которые предложили идею и плюс к этому сами же и работают, получая не астрономическую зарплату первое время. Университет предоставляет площади, оборудование и оказывает институциональную поддержку. Создается, в нашей терминологии, закрытое акционерное общество. Если проект успешен, то государство из него выходит; частным участникам процесса предлагается опцион на выкуп государственных акций. А университету часто выгодно остаться в проекте и получать дивиденды. Студентам предоставляется возможность в этом проекте участвовать. По идее, похожую модель в Петербурге у нас реализуют ЛИТМО и ЛЭТИ, но прямого участия вузов там нет, их роль свелась к тому, что они создали технопарки. Беда в том, что все эти непрямые схемы страдают в плане долгосрочности. Искусственные барьеры мешают налаживанию нормальных экономических связей. Это проблема негибкости наших институтов. Может быть, сейчас что-то будет меняться в связи с переходом вузов в форму автономных учреждений.

– А что делать с нашими НИИ, которые могли бы быть и очень качественными, но работают больше на себя самих, на удовлетворение собственной научной любознательности?

– Проблема в том, что нет посредника, который мог бы высокие научные идеи, открытия и изобретения «приспособить» для реализации в бизнесе. Тут тоже есть любопытные вещи – например, сейчас есть проект Всемирного банка, который реализуется при участии Высшей школы экономики, – по анализу технологической диаспоры. То, что касается научной диаспоры, более или менее известно – это эмиграция ученых. Считалось, что на Западе они наукой же и занимались. На самом деле часть из них стала там заниматься технологическим бизнесом.

Скажем, как возникал Банголор в Индии, который за сравнительно небольшой срок сумел выйти на экспорт софта в размере 15–20 миллиардов долларов? В Индии было довольно немного сильных технических университетов. Но была элита, «воспитанная» англичанами. И оказалось так, что выпускники этих вузов оказались в самой Индии не востребованы – они были слишком квалифицированны для тогдашнего индийского бизнеса. Активно уезжали на заработки в другие страны, в частности в Соединенные Штаты. В Силиконовой долине таких выходцев из Индии оказало много. В ряде случаев они занимали в фирмах высокие позиции или создавали свои бизнесы. И на основе своих связей в Индии стали генерировать заказы на аутсорсинг – понятно, что стоимость труда в Индии была на порядок ниже, чем в Штатах. То есть в США многие программисты стали предпринимателями. И смогли использовать этот фактор на пользу развития собственной страны.

В Мексике уже есть – и продолжают создаваться – центры трансфера технологий. Туда приглашаются мексиканцы, имевшие успешный опыт ведения технологического бизнеса в Штатах, чтобы они, находясь в Мексике, искали фирмы, интересные для американцев, и выстраивали цепочки, используя свои связи в США. То есть втягивая мексиканские технологические фирмы в те процессы, которые в Штатах происходят.

Проект Всемирного банка – это обследование технологических диаспор для пяти стран: Индии, России, Аргентины, Мексики и Кореи. Кстати, для Кореи этот вариант не сработал, там такой диаспоры не оказалось. А Россия для них новая площадка исследования.

То есть можно реализовывать разные варианты и механизмы. Можно создавать условия для создания фирм при вузах. Можно пытаться задействовать людей, которые от нас уехали, стали успешными и которые, может быть, не готовы вернуться сюда, но могли бы использовать свои связи и здесь, и там.

Но для этого необходимо создавать условия. Есть федеральная целевая программа «Научные и педагогические кадры». Она ориентирована на развитие и воспроизводство научного и кадрового потенциала. С этого года открыт конкурс для наших соотечественников, уехавших за рубеж, работающих в науке и желающих сотрудничать с российскими партнерами. Там есть некие условия – человек должен не меньше двух месяцев проработать в России, у него должны быть наши студенты или аспиранты. Программа небольшая, но важно, что началось движение в эту сторону.


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


В ноябре опросы предприятий показали общую стабильность

В ноябре опросы предприятий показали общую стабильность

Михаил Сергеев

Спад в металлургии и строительстве маскируется надеждами на будущее

0
1296
Арипова могут переназначить на пост премьер-министра Узбекистана

Арипова могут переназначить на пост премьер-министра Узбекистана

0
831
КПРФ заступается за царя Ивана Грозного

КПРФ заступается за царя Ивана Грозного

Дарья Гармоненко

Зюганов расширяет фронт борьбы за непрерывность российской истории

0
1568
Смена Шольца на "ястреба" Писториуса создает ФРГ ненужные ей риски

Смена Шольца на "ястреба" Писториуса создает ФРГ ненужные ей риски

Олег Никифоров

Обновленная ядерная доктрина РФ позволяет наносить удары по поставщикам вооружений Киеву

0
1519

Другие новости